Крыша

– И как?

– Надо боле равномерно распределить нагрузку на уже имеющиеся крепежные элементы.

– Один трос, одно кольцо – как ты еще-то распределишь?

– Элементарно, Ватсон! Распределим нагрузку каждого троса между двумя расположенными поблизости кольцами! Если талреп прикрепить сбоку на хорошо натянутый фуллереновый трос, то трос спокойно выдержит эту нагрузку. Так что нам надо всего-то натянуть такой фуллереновый тросик между соседними кольцами крепежа. Намертво закрепить на соседних кольцах, и потом цеплять талреп сбоку на такой вот натянутый между колечками трос. Дело не быстрое, но за пару месяцев мы точно управимся, и уж потом сможем спать спокойно при любом снегопаде.

Санёк, слушая эти рассуждения, только кивал. Сам он уже работал над усовершенствованием алгоритма поведения Геркулесов. Рухнувший с крыши Геркулес был к тому моменту приведен Михой в работоспособное состояние и снова отправлен в бой. Выбранные и оплаченные резиновые насадки на гусеницы всех четырех Геркулесов уже плыли в Светлогорск.

Строители закончили, наконец, второе кольцо, и теперь в башне появились первые собственные помещения – огромные залы шириной около двадцати метров, с двумя рядами опорных колонн по центру.

Был запущен внутренний лифт, по которому теперь можно было легко попасть на бетонную крышу. Да, эта крыша была пока шириной всего двадцать метров, но следующее кольцо должно сделать ее шире, потом еще шире. Жизнь постепенно налаживалась. Даже смотреть, как Маша помогает Сереге Проторину садиться на больничной кровати, Саня уже мог без прежней горечи и сердечной боли.

***

Беда, как обычно, пришла, откуда не ждали. Геркулесы, работавшие по новой схеме, ссыпали теперь снег вниз в строго определенных местах. Его нельзя было сыпать на крышу крытой галереи, на въезд для грузовиков, на пешеходный вход в башню со стороны аэродрома. Нельзя было ссыпать снег и вблизи от внешнего грузового лифта. С учетом всего этого Саня нарисовал схему сброса снега и запрограммировал Геркулесов. Вот только череда снегопадов и оттепелей привела к тому, что в местах постоянного сброса на стенах наросли немалых размеров сосульки. Даже, скорее, огромные сосулищи.

Эстетически, при взгляде снаружи, это делало бочку Пятой башни даже нарядной. Со временем, особенно в оттепель, сосулищи, конечно, обрушивались вниз. Но ничего важного под ними не было. Никаких проблем не возникало, пока мегасоулька с юго-восточного склона не рухнула вниз вместе с куском стены. Конечно, упала не вся монолитная внешняя стена башни, а только одна стеновая сендвич-панель с утеплителем, видимо, плохо закрепленная. При этом она оторвала еще и кусок находившегося под ней бетонного парапета. Теперь в этом месте парапет оказался без утепления, и, что гораздо опаснее, со сквозной дырой где-то в пол квадратного метра.

Ветер стал задувать в эту дыру, подвывая, как Соловей разбойник в свистящий зуб. Это раздражало. Кроме того, в дыру уходило немало тепла. Но самое скверное было в том, что ветер не утихал. Он стал усиливаться, задувать, дергая все сильнее. Крыша словно надулась изнутри, как парус во время шторма. По ней побежали опасные волны дрожи.

Вагончик Санька к тому времени превратился в своего рода "пульт управления крышей", так что именно там собрались Семен Иванович, Данила и прибежавшая к ним срочно Яна Романовна. Глядя на происходящее безобразие через камеры коптеров и роботов, они совещались, что предпринять и в какой последовательности. И тут ветер рванул с такой силой, словно некий злой бог вставил в дырку палец и дернул, чтобы вскрыть их башню, как банку с пивом. Громкий щелчок – это лопнуло ближайшее к дырке кольцо, державшее трос.

– Я же говорил! – взвыл Данила. – Надо срочно распределять нагрузку с каждого троса не на одно, а на два соседних кольца!

– Так… Прямо сейчас это вряд ли возможно, – сказала Яна Романовна. – Что мы реально можем сделать? Если послать туда рабочих, их просто сдует. Хватит с нас человеческих жертв, слышите? Думаем головой!

Ветер, рванув, задрал не прикрепленный к парапету кусок надувного мата, словно спеша поскорей оборвать и соседние канаты. Еще одно крепление лопнуло, и на ветру затрепыхался уже пролет шириной метра четыре.

– Надо просто придавить это место Геркулесами! – сообразил Санёк, и кинулся к пульту. – Скорей, садитесь сюда и сюда. Давайте все вместе! Если один Геркулес заедет, его может ветром выбросить, как игрушку! Надо сразу все четыре. Ну, Степан Иваныч! Вот так. Вот! Вперед. Смелее! Перевернуть Геркулеса невозможно. Он очень устойчив. Вот они все на общей панораме. Гоните их в эту точку… Не спешите. Я сейчас своего с северного края приведу, и тогда мы вместе… Только бы успеть, пока еще больше тросов не сорвало.

– Александр Сергеич, я ведь никогда этой штукой не управляла! А если я случайно промахнусь и скину его с крыши?

– Ну, это невозможно, Яночка, – вмешался Семен Иванович: – Наш компьютерный гений запретил им падать с крыши. Там в программе просто блокировка стоит на все действия ведущие к тому, чтобы подойти слишком близко к краю. Локаторы с точностью до дециметра отслеживают положение Геркулесов, поэтому… Вот черт! Только сейчас понял, как этот гад поворачивает.

– Ну как, все готовы? – Санёк подогнал своего Геркулеса к трем другим, уже столпившимся вокруг нервно трепыхающегося на ветру края. – На счет "три" все вперед. Раз, два, три!

Ветер опять взвыл, но они, накатив, уже прижали ткань, всем своим весом к "земле", точнее к бетонной крыше, находящейся в метре под крышей надувной.

Ветер дул все также, порой даже сильнее, но теперь он под крышу не поддувал. И дырка в парапете теперь находилась не под крышей, а над ней, очень хорошо видная с камер одного из Геркулесов.

– Пушкин, ты мой герой! – Яна Романовна обняла Саню и на радостях чмокнула его в щеку. – Теперь я и сама могу сходить, глянуть изнутри, что там как. А когда ветер стихнет, монтажники все спокойно починят.

***

После того случая Санёк даже подумывал приударить за Яной. Хотя, конечно, она была старше него, и, к тому же, заметно поседела после первой аварии… Но все равно она симпатичная. И вообще, классная тетка. Совершенно удивительная, яркая, не внешне, а по своей сути. Вот только однажды Санёк увидел, как она смотрит на шефа… Таким же взглядом, как Маша на Торина.

В общем, с личной жизнью у Санька все было так себе. Работа, правда, продвигалась. С резиновыми накладками на гусеницах Геркулесы оказались гораздо эффективней чем раньше. Он еще несколько раз переделывал схему их работы, добиваясь, чтобы снег скидывался с крыши более равномерно, не засыпая запрещенных мест, но и не создавая больших сосулек. Санёк оснастил Геркулесов самыми разнообразными датчиками, чтобы мониторить крышу на предмет влажности, прочности и утечек воздуха. Думал, как усовершенствовать универсальный манипулятор, чтобы Геркулес при его помощи мог не только смахивать снег с камер, но и капитально чистить себя от сосулек и грязи. А еще Саня работал над канатным и поверхностным роботами, которые должны были устранять возможные трещины и разрывы крыши. Пока таких трещин и разрывов почти не было, но через несколько месяцев работы они точно начнут создавать проблемы. Где-то крыша на сгибах постепенно перетиралась, где-то неудачно сколовшийся лед мог повредить ткань.

Крышу Саня уже давно воспринимал, как что-то живое. Как огромную и довольно капризную корову или, скорее, лошадь, с которой он вынужден возиться, постоянно поддерживая ее в форме, с полным брюхом и хорошо очищенной шкурой.

А стройка шла своим чередом. Перекрытия между второй и третьей кольцевыми стенами стали первой улицей строящегося города-дома. Двадцатью ярусами первой улицы. После того, как была построена первая винтовая подъемная дорога, соединившая улицы всех двадцати этажей в единую сеть, появилась возможность возить по дорогам грузы. Новые бригады строителей принялись за обустройство ставших доступными помещений на всех этажах. Началось превращение пустых бетонных залов в отдельные, разгороженные стенами квартиры. Туда стали проводить электричество и канализацию, делать всю остальную необходимую отделку. Первые жильцы начали вселяться в квартиры почти сразу, доделывая их уже по мере возможности. Санёк не спешил переселяться, хотя уже мог бы. Контракт позволял ему авансом, за год вперед, получить свои квадратные метры в башне. Ведь треть зарплаты он получал именно квадратными метрами. Но Саня не торопился превращать виртуальные метры в реальную квартиру. Что он там один будет делать? Он привык к своему контейнерному жилью – то ли дому, то ли центру управления все боле роботизированной крышей. Да, зимой внутри башни было всего около пяти градусов тепла. Так на то и теплая одежда, на то и электрообогреватель у входной двери. К биотуалету он привык. Привык и ездить раз в неделю в Третью башню, в общественную баню.

Когда строители возвели четвертую кольцевую стену, первая двадцатиэтажная улица получила свою завершенную, годную к употреблению форму. По обе стороны улицы были теперь двери, за которыми люди могли спокойно обустраивать свои жилища. На двадцатом этаже башни энергетики запустили небольшую газовую теплоэлектростанцию, которая обеспечивала строящийся город не только электричеством, но и теплом. Небольшой сектор, примерно десятая часть построенных колец, был отгорожен от остальной стройки теплоизолирующими "пробками" поперек дороги. Внутри этого сектора были проведены горячая вода и отопление, запущена нормальная вентиляция. Конечно, до обустроенной жизни было еще далеко, но она постепенно, шаг за шагом, превращалась из мечты в реальность.

И однажды в Пятой башне открылся свой собственный ресторан. Конечно, во Второй и в Портовой башнях давно работали и рестораны и кафешки, но туда еще надо было доехать. А тут свое, прямо под боком. Цены в новом ресторане оказались ломовые, а выбор блюд – невелик, но в первый день после открытия там было битком народу. Во второй тоже. На третий ажиотаж немного спал, и Санёк с Данилой решили туда заглянуть после работы.

– Господи, как хорошо-то, – Санёк подцепил на вилку ломтик кальмара и запил его шампанским… Ну, или чем-то похожим, сладковатым, игристым. – Как мало человеку надо, оказывается. Совсем немножко чистых белых стен, хрусталя, зеркал и вежливых официанток. И вот это… слушай. Сейчас она опять будет играть.

На небольшой подиум в углу зала вышла совсем юная девушка. Приятным голосом она объявила:

– Виторио Монти. Чардаш. Рояль в записи. Скрипка настоящая. – Нажав на кнопочку, она запустила запись музыки. Пока лились рояльные аккорды вступления, приложила скрипку к подбородку, подняла смычок. Заиграла. Лихо, задорно. Русые волосы расплескались по плечам. Милое, выразительное лицо с редкими веснушками. Ладная фигурка. Черные кожаная юбка и кожаная куртка с модными заклепками. Озорной взгляд. Приятная, мечтательная улыбка.

– Черт, как классно играет, – прошептал Санёк. – Как, говоришь, ее зовут?

Данила, терзающий куриную ногу, молча ткнул жирным пальцем в висящую на стене афишу.

– А, ну да. Ксения Стрельникова. Боже, какая девушка! Мечта поэта. Интересно, она здесь надолго?