СТАЛИН ЖИВ! Пятьдесят третий… и дальше

– ???

– Появись я на час позже и ничего уже нельзя было бы сделать. Даже с помощью этих чудодейственных препаратов. Потому что «чудодействие» их ограничено по времени. Увы, но такова правда жизни: «живой воды» пока не изобретено…

Кажется, Хозяин «осознал и проникся»: настолько выразительным был взгляд его выцветших глаз. Поскольку, кроме чувства, в них содержался и вопрос, Браилов не замедлил с удовлетворением. Хотя он и знал, что Хозяин патологически не приемлет описаний всевозможных патологий. Но сейчас патология была не всевозможной, а персонально его. Да ещё постфактум. Оба – и Сталин, и Браилов – делали на это поправку. Поэтому Хозяин сейчас не только «санкционировал», но и «запрашивал». А уже поэтому Браилов и не опасался последствий за «избыточно гастрономические подробности».

– Кровоизлияние поразило бы жизненно важные участки мозга. Начался бы необратимый процесс: паралич конечностей, сердечная и лёгочная недостаточность. Да уже тогда, когда я Вас нашёл, по цвету Ваших кожных покровов и по хрипу из груди можно было констатировать значительное угнетение дыхания.

Он усмехнулся: для пользы дела было не только можно, но и нужно.

– Вот почему Хрусталёв на сон грядущий «откушали» коньячку.

Хозяин, стоически «заслушавший» медицинские пояснения Семёна Ильича, при упоминании фамилии Хрусталёва, да ещё в связи «с коньячком», «обозначил движение». В нормальном состоянии это телодвижение соответствовало бы определению «дёрнулся всем телом».

Браилов квалифицированно «сокрушился» головой.

– Да-да, товарищ Сталин: Вы поняли меня правильно. Это Хрусталёв подсунул Вам бутылку с отравленным пойлом. Но голову даю на отсечение, что сделал он это не по своей инициативе. Хрусталёв – всего лишь рука, которой двигал чужой мозг.

– ???

Хозяин явно запрашивал подробности. Тут их с Браиловым желания совпадали, и Семён Ильич нагрузил вождя не скупясь, «по полной». Особо он акцентировал внимание Хозяина на многозначительном взгляде Берии, которым тот «одарил на прощание» Хрусталёва. По сути, инструктировал «на дорожку».

Для того чтобы довести Хозяина до нужной кондиции, Браилову не потребовалось дополнительной информации. Сейчас воедино сошлись все составляющие: немощь вождя, «инструктаж» Берии, «устное творчество» Хрусталёва и последующее «недомогание» Хозяина целевым назначением «на тот свет». Всё это падало отнюдь не на камни, а на почву недоверия и подозрительности, которую столько лет унавоживали люди, события и факты. Сейчас эта почва была, как никогда, благодатной.

Браилову осталось сделать ещё один, последний шаг на пути к реализации задуманного, и он не стал «замирать ногой над порогом».

– Товарищ Сталин, Вы давали Хрусталёву распоряжение о том, чтобы охрана ложилась спать, и до полудня никто Вас не беспокоил?

Хозяин с широко раскрытыми глазами – не от недомыслия, а совсем даже наоборот – медленно поелозил головой по подушке.

Браилов удовлетворённо кивнул головой.

– И я не слышал от Вас ничего подобного. Теперь Вы понимаете, насколько серьёзно наше с Вами положение.

– Заговор… – отработал губами Сталин. Отработал не потому, что посчитал даже выразительный взгляд недостаточным: слово вырвалось само. Ничего удивительного: мыслям уже было тесно в рамках взгляда, даже, несмотря на то, что Хозяин активно участвовал им в разговоре.

Резолюцию вождя Браилов не столько услышал, сколько дешифровал. Но «трудности перевода» не помешали ему не ошибиться.

– Заговор! – решительно подтвердил он вывод Хозяина. – И на этот раз настоящий.

Потрясённый анализом, Сталин даже не обратил внимание на неслыханную дерзость в исполнении охранника: тот де-факто ставил под сомнение достоверность всех прежних дел в отношении лиц, которым «грузили» покушение на особу вождя. Но Семён Ильич и в мыслях не имел намерения заниматься «оппортунизмом», тем более, в такой неподходящий момент. Да и Сталину было не до анализа, когда «такие дела».

– Думаю, товарищ Сталин, что нити заговора связывают не одних лишь Берию и Хрусталёва. Слишком мало их, и слишком мало их власти для того, чтобы отважиться на подобную акцию в таком «узком составе». Конечно, Берия, как наиболее талантливый… негодяй, в этом деле – главный.

В знак согласия Хозяин опять молча смежил веки.

– Но в сговоре с ним – наверняка и другие «товарищи» из «ближнего круга».

На этот раз для полноценной реакции одних век Сталину не хватило, и к демонстрации потрясения вынужденно подключились глаза. Увы, без потрясения уже нельзя было обойтись: ещё один момент истины.

– ??? – именно таким оказался формат потрясения. Вождь уже догадался. И не только догадался, но и сделал вывод. И не потому, что Браилов «неназойливо ткнул пальцем» на тему «не будем говорить, кто, но это был…». Хозяин не нуждался в подсказках даже в немощном состоянии: Сталин – этим всё сказано. Его аналитическому дару не могла помешать и маниакальная подозрительность. Напротив: в отдельных – и очень многих – случаях она даже помогала «в работе по выявлению».

– Именно об этом я и говорю.

Браилов приложил руку не только к словам искреннего сочувствия, но и к подрагивающей влажной ладони Хозяина. Ну, чтобы «разделить» и «поддержать».

– Наверняка в деле и дружки Берии, товарищ Сталин.

– ? – одним движением брови запросил вождь список.

– Все, кто сидел за этим столом.

Иллюстрируя текст, словно отсекая вождю пути к отступлению,

Браилов кивнул головой в сторону обеденного стола.

– Все! – специально для Хозяина выдал он «дубль»: для профилактики «нездоровых мыслей». У выздоравливающего и мысли должны быть соответствующими: здоровыми, взывающими к отмщению и прочей творческой деятельности. В таких делах не должно быть места «отклонениям от линии» на тему «не может быть!».

– В той или иной мере – все, товарищ Сталин! Конечно, роли варьируются. Но в том, что зачинщик – Берия, сомнений и быть не может. Лишь он годится в «главные злодеи». Остальные – и Маленков, и Хрущёв, и особенно Булганин – жидковаты для такого дела. Но и они не «пешки»: соучастники. Соучастники умышления на главу партии и государства. Злоумышленники, то есть.

– Откуда?..

Труды Браилова не пропали втуне: Хозяин уже был способен не только на взгляды, но и на слова. Мысли его и вовсе «пошли косяком». Ничего удивительного: он был не рядовой пациент, а Сталин. И с точки зрения недомогающего обывателя, мысли его были неуместными. Ведь это лишь у того в подобные минуты они – на тему немощи и души. А Сталин – вождь, пусть даже и в «полупорционном» состоянии. А, значит, и мысли у него соответствующие – вождистские.

– Простейший анализ, товарищ Сталин.

Семён Ильич тактично заместил почти «уставным ответом» уже готовую сорваться с губ вольность а-ля Некрасов: «Откуда дровишки?» Забываться не следовало: и немощный, Сталин – это Сталин.

– Вы и сами уже сделали его.

– ?

Хозяин опять затребовал подробностей. Но количество вопросительных знаков в его взгляде наглядно свидетельствовало о том, что вопрос его был явно не формата «Да, что Вы говорите?!» и «Когда это я успел?»

– Эта «троица» всюду вместе. Да и Булганин старается от них не отставать. И если Берия что-то задумал, то это наверняка сделано с ведома и одобрения других, в интересах всей «гоп-компании». И потом, товарищ Сталин: работать в одиночку Лаврентий Палыч не в состоянии. Он – негодяй талантливый, но всего о двух руках: не Шива, однако. Ему нужны «подельники». А поскольку он отважился на… скажем так: «окончательное решение вопроса» – значит, решение принято. И принято всеми. Пусть не на отъём жизни: это Берия мог и утаить. Например, от Булганина. Как по тактическим, так и по гигиеническим соображениям: Николай Александрович вполне может «натворить в штаны». Но на захват власти решение принято всеми, и вне всяких сомнений.

Сталин побледнел. И опять, вопреки «нормативу», не от слабости и не от страха, а потому что окончательно расстался с иллюзиями. То есть, охватил проблему целиком. Разумеется, что ему стало «немного по не себе». Но не от того, от чего стало бы любому другому на его месте. Хозяин не был «любым другим», и ему стало не по себе не от осознания «личных перспектив», а от огорчения за дискредитирующую вождя слепоту: «кого пригрел на груди»?

Для сантиментов уже не было времени, и Браилов решительно вывел Хозяина из состояния «некоторой задумчивости», в других случаях – применительно к другим людям – обычно именуемой «умственным ступором».

– Сейчас у нас появился великолепный, и, может быть, единственный шанс разобраться со всеми негодяями разом. И на этот раз доказательно.

Занятый анализом намёка Браилова, да ещё в условиях совмещения с остаточной «задумчивостью», Сталин вновь «отпустил» майору «неуставную дерзость» из откровенного намёка на «отдельные нюансы» былых процессов.

– Я слушаю Вас, товарищ Браилов.

Словно доводя вождя «до готовности», Семён Ильич оглянулся на дверь, и решительно припал к уху пациента.

– Берия и компания должны поверить в успех затеи. То есть Вам, товарищ Сталин, придётся «немножко умереть». Точнее: «поработать» умирающим. Ну, вроде бы я Вас не находил, и Вы тут основательно «доходили» в полном одиночестве всё расчётное время. Расчётное – по расчётам заговорщиков, конечно.