Падение Кремля. Воспоминания о будущем

– Политика – искусство возможного.

Председатель не выдержал «надругательств» – и немедленно «оседлал любимого конька». Любимого не только им, но и всеми остальными казёнными оппозиционерами. Оппозиционерами от казны, то есть.

– Да, сегодня мы не можем открыто выступить против режима. Нет у нас такой силы. Нет…

– Не силы у нас нет…

И в намёках Зам оставался бестактным. На этот раз Председатель решил «взвиться».

– Нет, у нас нет именно возможности! Да, мы вынуждены сегодня быть в конституционной оппозиции режиму!

Он покраснел от злости и натуги. От злости на себя: что толку злиться на Зама? Убеждать приходилось опять же себя. Себя, уже, казалось, давно убеждённого Кремлём и жизнью!

– Но в оппозиции непримиримой! И наши избиратели это видят и ценят!

Верный себе – и своей бестактности – Зам не выказал пиетета и на этот раз.

– Угу. Только непримиримость эта относится лишь к двум моментам: неполнота и несвоевременность выдачи довольствия. С этими кознями режима мы действительно ведём принципиальную борьбу.

Он неожиданно отклеил взгляд от окна и «поймал в прицел» «убегающего» Председателя.

– «Оппозиция»… С талоном на очередь к «корыту»…

Председатель уже распахнул рот для аргументированной отповеди, но передумал. По причине «отсутствия наличия». Аргументов. Достойно отповеди не получалось, рот был раскрыт – и пришлось использовать наличный ресурс. Тот самый: «сам дурак».

– Ты говоришь, как их агент…

«Не снимая с лица» усмешки, Зам неспешно «перезарядил оружие – и произвёл контрольный выстрел»:

– Увы, приятель: мне – как и тебе – сегодняшняя жизнь, мягко говоря, не в тягость…

Сражённый «пулей», Председатель «упал». Упал в мягкое кожаное кресло, жалобно заскрипевшее под тяжестью его рыхлого тела. «Выстрел» был за ним.

– Мы – легальная оппозиция.

Мимо: Зам даже не шелохнулся. Всего-то и добился Председатель, что поставил точку. В обмене мнениями. Пусть не по праву первенства в споре. Пусть всего лишь по месту в ведомости на получение довольствия. Той, что в Администрации.

– И бороться за власть мы будем исключительно легальными способами: лимит на революции исчерпан…

На Зама Председатель не смотрел: боялся разочароваться. В собственных словах…

Глава четвёртая

В приоткрывшуюся дверь просунулась голова Главы.

– Можно?

Главный Администратор просочился в кабинет настолько виртуозно, что ни на миллиметр не расширил «зазора» между дверью и коробкой.

– Садись.

Президент вяло махнул рукой на кресло.

Глава – моложавый, не старше сорока лет, ярко выраженный семит, с пухлым мальчишеским лицом и по-детски непосредственным взглядом, осторожно присел на самый краешек. Столь неподобающая для чиновника его ранга наружность никого не вводила в заблуждение: Глава был умён, коварен и беспринципен. Забывать об этом, глядя в его глаза, излучающие «любовь ко всему человечеству», категорически не рекомендовалось.

– Ну, чем обрадуешь?

Моментально «отсканировав» Президента, Глава растянул губы в улыбке.

– Как всегда господин Президент: «дела идут и жизнь легка!»!

Он выразительно похлопал по кожаной папке.

– Хм…

– Ну, зачем Вы так, господин Президент? – старательно, во весь рот, оскорбился Главный Администратор. – Разве я посмел бы обманывать? И кого? Вас – благодетеля и почти что отца?!

Президент хмыкнул ещё раз, уже вполне добродушно. Его, специализировавшегося на получении тонкой лести, иногда тянуло на что-нибудь простое, грубое, «в лоб». Без виньеток, словом. А лучшего мастера на такие дела, чем этот чёрт с лицом херувима, и в природе не существовало.

– Скажи мне… только откровенно….

Глава моментально обратился в слух. По части исполнения и этого «номера» он также не имел конкурентов. У одних получалось раболепно, у других – театрально, у третьих – топорно. И только он мог «обратиться» и раболепно – и с достоинством, и достоверно – и напоказ, и грубовато – и изящно. Всё потому, что не только солдатами не рождаются: и царедворцами – тоже. Ими становятся. А тот, кто не родился, не мог и стать.

Вторично «удовлетворённый», Президент забарабанил пальцами по столу. На лице его – лице хоть и никудышного, но профессионального разведчика – отнюдь не отобразилась «вся гамма чувств и эмоций», которые «по сюжету» должны были переполнять его. Напротив, оно, лицо, оставалось непроницаемым. В силу годами выработанного умения быть «безликим». Хотя, вряд ли только умения: безликость – дар Божий. Или Божье наказание. И то, и другое дающееся от рождения.

– … как там наша оппозиция?

– А что «оппозиция»? – улыбнулся Глава. – Как Вы правильно заметили, господин Президент, она – наша. С потрохами. Работает по плану. Держится в рамках – в строго очерченных. «Оппонирует» «по роли» – в строго отведённом для этого месте. В Думе, то есть. Мы, со своей стороны, тоже не уклоняемся… от борьбы. Недавно, вот, всю «непримиримую оппозицию» рублём наказали. Увеличили гонорары, то есть. Так, что… А что?

– «Что»?

Убаюканный «благовествованием», Президент встрепенулся – и потянулся к кнопке звонка.

– А, вот, мы сейчас узнаем, «что»…

На пороге бесшумно выросла фигура помощника.

– Там должен сидеть директор ФСБ…

– Так точно, господин Президент: должен и сидит.

– Введите.

Помощник дематериализовался – и спустя мгновение уже отступал в сторону, пропуская шефа контрразведчиков. Войдя в кабинет, тот лаконично кивнул головой Президенту и молча проследовал к столу. Заняв кресло напротив Главы Администрации, он квалифицированно не заметил визави. Глава же, напротив, улыбнулся генералу, как другу – улыбкой крокодила, изготовившегося к рандеву со звеном пищевой цепочки: отношения членов одной команды были «исключительно приятельскими».

Взглянув на генерала – в стол – Президент недовольно поморщился: до сих пор он не мог «тыкнуть» этому человеку. Перейти на «ты», проще говоря. Причиной тому был не только характер контрразведчика, не допускавший дружественного – пусть и одностороннего – «тыканья» начальства. Президента удерживало и знание некоторых фактов биографии Директора ФСБ. К моменту развала Союза последний – уже генерал – предательски не изменил «конторе». Даже тогда, когда всё «вопияло» об этом. Когда все порядочные люди – вроде будущего Президента – давно уже сделали «правильный выбор». Президента, дослужившегося всего лишь до майора и «избравшего политическую карьеру» при первой же возможности, такое сопоставление не могло не уязвлять.

И ещё: директор ФСБ был известен своей исключительной порядочностью, не только немодной, но и откровенно непорядочной по нынешним временам. Оскорбляя товарищей, он не брал взяток, не строил себе роскошных дач, не покупал «роллс-ройсов» по миллиону долларов за штуку. И, вообще: вёл себя как последний… Христос. Поэтому его нельзя было держать «на коротком поводке» намёками на «рыло в пуху» и стандартными угрозами разоблачения как «оборотня в погонах».