Если из многого взять понемножку…

«Вот так фрукт!» – подумал пёс.

На голове у фрукта росли зелёные волосы.

– Как сон, голубчик?

– Пароль дьоннер – двадцать пять лет, клянусь богом, профессор, ничего подобного…

– А почему вы позеленели?

Лицо пришельца затуманилось.

– Вы не можете себе представить, профессор, что подсунули мне вместо краски…

– Хм, обрейтесь наголо… Но всё-таки прошу вас: будьте осторожны.

– Профессор, будьте совершенно спокойны, – он сладостно хихикнул и пропал.

Воробьянинов и Остап решили лечь вдвоем на дворницкую кровать. Остап заснул беззвучным детским сном. А Ипполит Матвеевич, посапывая, полез под одеяло. С внешней стороны было холодно, а с другой стороны его жгло молодое, полное трепетных идей тело великого комбинатора.

Грибные истории

Когда я был маленький, меня послали в лес за грибами. Я дошел до лесу, набрал грибов и вдруг стало темно, пошел дождь и загремело. Я испугался и сел под большой дуб. Блеснула молния такая светлая, что глазам больно стало, и я зажмурился. Над моей головой что-то затрещало и загремело; потом что-то ударило меня в голову. Я упал…

Когда я очнулся, на голове была шишка, и было немножко больно.

Я нашел свою шапку, взял грибы и побежал домой. Дома никого не было, я достал в столе хлеба и влез на печку.

Когда я проснулся, я увидал с печки, что грибы мои изжарили, поставили на стол и уже хотят есть.

Я закричал:

– Why are you eating without me?

Они говорят:

– Ой, кто это???

И начали есть.

Тут я понял, что стал для них невидимым, и закричал еще громче:

– Warum essen ohne mich? Pourquoi vous mangez sans moi? Kwa nini wewe kula yangu?..

Они говорят:

– Во шпарит!

И продолжают есть, сколько я ни кричал – и на чистой латыни, и на санскрите, и на шумерском, и даже на языке эльфов квенья.

И всё съели.

Так я понял, что через ту молнию вышли мне сплошные неприятности, и не будет в родной деревне счастья от новых способностей.

Поэтому даже краткую формулу Единой Теории Всего я решил им не говорить, левитировал с печки за порог, да и убрался из деревни, куда глаза глядят. С тех пор скитаюсь.

***

Две девочки шли домой с грибами через железную дорогу.

Вдруг зашумело. Старшая девочка побежала назад, а меньшая – перебежала через дорогу.

Старшая закричала: «Не ходи назад!»

Но меньшая не расслышала; побежала назад, споткнулась, выронила грибы и стала подбирать их.

Машинист свистел что было силы. Старшая девочка кричала: «Брось грибы!», а маленькая девочка думала, что ей велят собрать грибы, и ползала по дороге.

Старшая девочка кричала и плакала…

Когда поезд прошел и остановился, все увидали, что девочка подняла голову, вскочила на колени и собрала грибы.

Все проезжающие прибежали посмотреть на такую девочку. А старшая девочка сказала:

– Ох, и дура же ты, Анька, даром, что из благородных! Гляди, в следующий раз добром не кончится…

Услышав эти слова, один добрый с виду лысенький бородатый старичок из проезжающих задумался и стал что-то быстро-быстро записывать себе в блокнотик.

Тщетная попытка

Перед судебным следователем стоит мужик в рубахе и латаных портах. Его обросшее волосами лицо и глаза, едва видные из-за густых, нависших бровей, имеют выражение угрюмой суровости. Он бос.

– Подойди поближе и отвечай на мои вопросы, – начинает следователь. – Железнодорожный сторож, проходя утром по линии, застал тебя за отвинчиванием гайки, коей рельсы прикрепляются к шпалам. Вот она, эта гайка!.. С каковою гайкой он и задержал тебя. Так ли это было?

– Чаво?

– Так ли всё это было?

– Знамо, было.

– Хорошо; ну, а для чего ты отвинчивал гайку?

– Чаво?

– Ты это свое «чаво» брось, а отвечай на вопрос! Для чего тебе понадобилась эта гайка?

– Гайка-то? – мужик переминается с ноги на ногу, оправляет опояску рубахи, запустив под нее ладонь, напряженно думает. Наконец, отвечает, просветлев ликом:

– О! Мы из гаек грузила делаем…