Стражи Глубин. Легенды Эруада. Книга третья

– Надеюсь, что вы не правы, и мы сможем объяснить Эрве наш ложный сигнал, – покачал головой вождь.

– Боюсь, что сегодня именно тот день – день, когда полыхают Буггрэ, – охотник с шипованной бронёй перевёл взгляд на башню.

– Зажигай! – проревел страшным голосом вожак. – Берите самое необходимое! Выступаем сейчас же!

* * *

Родная Веорна казалась совсем чужой. Дело даже не в новизне многих построек, что преобразили деревню до неузнаваемости. Сейчас она стала больше походить на небольшой городишко. Каменные дома гордо возвышались над деревянными на пару-тройку этажей. Поселение раздалось в сторону Даллор-Кура, приютив целую сотню жителей северных деревень. Конечно, во многом помогла Вторая столица, да и Флаури распорядился направить на восстановление добротную сумму из казны.

Возможно, отсутствие старых знакомых тоже накладывало свой отпечаток, но некоторые всё же остались в родных местах. Например, кузнец Логрин, мельник Нуори, трактирщик Фрагон да лекарь Чудак. Только останься здесь хоть все те, кто прожил рядом всю жизнь, Веорна всё равно была бы такой же чужой. В доме всё напоминало о них: обстановка, вещи, запахи, даже шаги снаружи часто казались родными. Иногда Дори с замиранием сердца ждала, что дверь вот-вот откроется, и на пороге появятся они: жизнерадостные, весёлые и, самое главное, живые и здоровые. Каждый раз она ловила себя на мысли, что погружается в новую для неё реальность всё глубже и глубже.

Дори сходила с ума.

Вот и в этот пасмурный день стук в дверь показался знакомым. Она ловко соскочила с мягкого кресла и бросилась открывать. Глаза горели неудержимым огнём надежды, а на лице словно застыло само счастье.

Дверь распахнулась, и все эмоции будто бы выпорхнули наружу. Гримаса обиды и глубочайшей грусти сменила радость. На пороге стоял Джорджио, сжимавший рукоять висевшего на поясе клинка.

Дори развернулась и поплелась в дом, не проронив ни слова. Джорджио, ожидавший истерики и ругательств в его сторону, неспешно вошёл.

– Зачем ты здесь? – устало спросила она, присаживаясь обратно в кресло из тёмного дерева с мягкими сиденьем и спинкой, обитыми кожей.

– Хотел узнать, как вы, – робко произнёс Джорджио, понимая, что этот вопрос глуп, как никогда.

– Нормально, как видишь… – отмахнулась женщина, взяв с маленького столика причудливую фарфоровую чашку с дымящимся чаем.

– Вы убиваете себя, Дори, – попытался внушить ей своё понимание королевский воин.

– А что мне ещё остаётся делать? Я не могу даже на улицу выйти. Везде мерещатся Арбен и Грен. Если одного я похоронила, то со вторым мне не дали даже попрощаться как следует. Дурацкие законы… – она звонко поставила чашку обратно, даже не глотнув.

– У меня есть новости, – нашёлся Джорджио, сходу пытаясь наладить общение.

– Какие тут могут быть новости? – Дори снова взяла в руки чашку и застыла с ней, глядя прямо ему в глаза.

– Я знаю, где похоронен ваш сын, – спокойно заявил капитан.

Дори встрепенулась, словно от пробравшего до костей холода. Она попыталась встать, но рухнула обратно в кресло, будто ноги вмиг отказали. Чай пролился на её зелёное платье, отчего она быстро стала тереть по нему рукой. Затем женщина подняла взгляд и, всхлипнув, спросила:

– Правда?..

– Конечно, правда, – улыбнулся Джорджио.

– Там ведь одни безымянные могилы, – непонимающе глядела на капитана женщина.

– У меня есть свой человек в похоронной лавке, – чуть склонил голову воин, показывая, что проблема не стоит никаких усилий.

– Чего же ты медлишь? Показывай! – сорвалась она, подыскивая новое платье.

– Не торопитесь, Дори. Не всё так просто, как хотелось бы. Если нас увидят вдвоём, то могут возникнуть вопросы. Лучше я расскажу.

Дори радостно кивнула и присела. Джорджио в подробностях поведал ей о месте захоронения, зарисовав на бумаге чёткие ориентиры. Ошибиться было невозможно.

– Вам нельзя появляться там днём. Заметят. Нельзя оставлять какие-либо вещи и вешать таблички с его именем. Никоим образом нельзя выдавать своё присутствие, – грозил указательным пальцем юноша.

– Что они сделают? – раскинула руки в стороны Дори, прекрасно понимая, что хоть никакого преступления она таким образом и не совершит, но нарушит королевский указ о захоронениях преступников.

– Могут начаться проверки среди тех, кто знал об этом месте. Пострадают люди, которые помогали мне, – Джорджио пытался быть наиболее убедительным. Подставлять доверившихся ему он никак не хотел. За предоставленную информацию капитану пришлось выложить месячное жалование, но он считал, что так поступить крайне необходимо, чтобы хоть как-то загладить перед Дори свою вину.

Джорджио ясно осознавал, что именно убил Грена, ведь тот сдался на милость правосудия и мог бы сейчас быть жив. Дори бы позволяли раз в полгода навещать его, и, может быть, когда-нибудь она смогла бы встретить сына у ворот тюрьмы. Капитан поступил так, как приказало сердце, наполненное безграничной любовью к матери; сердце, которое не посмело простить Грена в тот момент.

– Идиотские правила, самодурные законы… – шипела Дори, резкими движениями раздвигая вешалки в шкафу.

– Я сделал всё, что мог. Но я сделал это не ради Грена, – пытаясь быть спокойным, сказал воин.

– Я понимаю, – женщина вдруг замерла, стоя к нему спиной. – Я постараюсь не выдать тебя, Джорджио. Спасибо тебе от всей души, – повернувшись, сквозь слёзы пробормотала она.

– Самое главное – не подставьте моих людей. Обо мне не беспокойтесь, – замотал головой он.

– Тебе не попадёт? – Дори так и застыла с только что вынутым из шкафа оливкового цвета платьем.

– Мне попадёт больше всех. Но это сейчас не так важно.

– О чём ты? – она смяла платье в руках.

– Не думал, что так вот всё обернётся. Надеюсь, вы не держите зла на отца. Он действительно не убивал Арбена.

– Я знаю, Джорджио, – женщина опустилась в кресло вместе со смятым платьем и закрыла лицо руками. Затем последовало громкое неудержимое рыдание. Она махнула юноше рукой в сторону двери. Королевский воин, попрощавшись, вышел и уверенным шагом направился в сторону дома лекаря. Предстояло выяснить один очень важный момент. Хотя Джорджио считал, что не выяснить, а кое в чём убедиться.

Открывший дверь старик, видимо, сразу понял, чего хочет брат Флаури, опустил взгляд и жестом пригласил войти. Несмотря на это, Джорджио начал разговор с козырей:

– Я убью тебя прямо здесь, если ты соврёшь мне.

– Ты о Флаури и Грене? – спокойно отозвался Чудак, словно в его рукаве находились ещё более внушительные карты.

Джорджио кивнул.

– Коли тебе известна правда, зачем ты пришёл сюда? – с улыбкой произнёс лекарь.

– Я должен услышать. Иначе это всё – лишь мои догадки, – продолжал нагнетать капитан стражи.

– Твой брат очень болен, Джорджио. Эта болезнь неизлечима. Грен об этом не знал. Да и не должен был. Как не должен был Флаури избивать его до полусмерти, – старик говорил уверенно, нисколько не опасаясь последствий нарушения постулатов Кодекса, что определяли довольно внушительный срок за лжесвидетельство.

– Почему ты не выдал его властям? Он опасен. Кто знает, что он может вычудить, – Джорджио стал понемногу заводиться.

– Мне показалось, что я поступаю правильно. Не мне судить поступки Эрве, какими бы ужасными они ни были.

– Возможно, ты прав, – уставился на Чудака пронзительным и суровым взглядом капитан. – Но его поступки привели к не менее страшным последствиям, за которые он должен ответить.

– Я не вправе спрашивать…