Легенды Эруада. Трилогия

Шли дни. Двое путников продвигались вдоль высоких пиков исполинских коричневых скал, внезапно заключивших нарушителей их спокойствия в крепкие объятия. В этих местах тракт серпантином извивался меж каменных громад.

Всё это время Флаури провёл в утомительных тренировках с саблей Миланы, хотя успехов пока достиг невеликих. Иногда она заставляла его взять в руку отцовский клинок, и тогда ему приходилось очень и очень несладко. Мышцы моментально наливались нестерпимой болью, и воин мог только слегка взмахнуть мечом. В следующий же миг тот уже валился у него из руки. Милана презрительно глядела на него в такие минуты, но Тимбертон, понимая всю беспомощность своего положения, лишь разводил руками, чем ещё больше злил эльфийку.

Ночевать приходилось то в брошенных лесных хижинах, то под каменным навесом у подножия гор, то вообще под открытым небом на поросшем серым мхом склоне холма. Шерстяная накидка спасала от ночных холодов. От весенних дождей же спасти могла лишь крыша над головой. Когда тяжёлая грозовая туча настигала путников на равнине, и укрыться было негде, приходилось мириться с непогодой.

Чёрствый хлеб, родниковая вода и травы были близкими спутниками Флаури в последние дни. В опустевших селениях исчезли даже скотина с птицей. А запасы погребов канули ещё в начале весны. Люди жили в основном охотой, чему Тимбертон, к сожалению, учиться отказался. Милана же, как выяснилось, лука и сабли на лесную живность поднять не могла. Вот и перебивались они день за днём скудным провиантом, если, конечно, удавалось. Иной раз лишь сваренная в котелке крапива утоляла жуткий голод на несколько часов, а отвары горных и лесных трав придавали сил.

Наступило тринадцатое число Месяца Вечного Древа. Они проснулись в глубокой прохладной пещере. Остатки вечернего огня беззвучно шаили в кострище, полностью отдав всё тепло ночью. В проходе виднелся яркий утренний свет.

«Интересно, насколько там тепло?»

Последние два дня погода не радовала путников. Они постоянно мокли от проливных дождей. Не успел Флаури об этом подумать, как тут же был схвачен за шиворот.

– Ч-что т-ты… Ай! Больно же! Что ты делаешь? Куда тащишь? – звонко причитал он, негодуя.

Милана молча выпихнула его из пещеры, оставив сидеть на земле. Снаружи, и правда, стоял такой дикий холод, что Тимбертон моментально продрог. В следующий миг рядом с ним, звонко кувыркаясь, словно пустившись в пляс, оказался его меч. Юноша скорчил недовольную гримасу, но сообразив, что сопротивляться бесполезно – сегодня она была явно не в настроении – вытащил меч из ножен и начал тренировку.

К его собственному удивлению, первые минуты прошли довольно легко. Тяжесть в руке была, но она оказалась приятной. Вскоре возникла уже знакомая боль, и держать меч стало очень трудно.

Флаури упал на колени и взмолился:

– Зачем ты заставляешь меня это делать? Я с ним и полминуты в бою не продержусь! – В ответ он не услышал ни капли сочувствия.

Неудавшийся воин сидел на земле, превозмогая бессилие, ненависть, и… по лицу покатились слёзы. Предательские слёзы отчаяния. Когда ты чего-то с трудом добиваешься, а результат приходит не скоро, эти слёзы ввергают человека ещё глубже в пучину беспомощности и безысходности. Но Флаури решил справиться. Он, резко вскочив с земли, стал яростно размахивать тяжёлым оружием, стараясь как можно больше направлять движение по инерции, чтобы не так одолевала усталость. Иногда приходилось всё же поддерживать меч левой рукой, так как правую он уже практически не чувствовал.

Когда сын Варнора уже выжимал из себя последние капли, занося меч над головой, Милана стояла у входа в пещеру и мило улыбалась.

Флаури обернулся.

– Вот! Теперь я точно смогу завалить десять… да ладно, двадцать орочьих отродий! Только дайте мне их… – задыхаясь и еле удерживаясь на ватных ногах, прохрипел он.

– Молодец! Какой молодец! Смотри, в штаны не наложи, когда дождевого червя увидишь! – резко оборвала его Милана.

– Ха-ха-ха! – показательно посмеялся сын Варнора, тут же сделав серьёзное лицо.

Милана недовольно скривила губы и бросила:

– Иди завтракать!

– Не буду я есть твою траву! – вскричал Тимбертон. – Тащит неизвестно куда и зачем, кормит всяческой гадостью, да теперь ещё и издевается по утрам! Флаури, куда ты попал?! – громко возмущался он, всхлипывая.

Напрасно её спутник ерепенился. Завтрак оказался настолько питательным, что усталость мигом отступила, и всё тело наполнилось новыми силами. Казалось, что не было несколько минут назад изнурительной тренировки, а боец оказался готов как минимум ещё к нескольким часам занятий.

Он думал, что Милана почему-то рассержена, вот утро и выдалось таким неприятным. Но, как оказалось, никакой обиды не существовало. Девушка то и дело поглядывала на него и еле заметно улыбалась, видя, какое выражение приобрело его лицо. У кого и было чувство подавленности, так это у самого Флаури. Эльфийка нарочно ничего не говорила, ожидая, когда же в его душе восстановится спокойствие, и молодой человек сам пойдёт на разговор.

Флаури ехал в седле, закусив губу, тоже сдерживая грызущее сердце стремление завести беседу. Он страшно метался в размышлениях, пытаясь что-то сказать и, наоборот, в то же время молчать, как рыба в воде. Но всё же болтливый характер сыграл свою роль в этом поединке.

– О чём думаешь? – как можно спокойнее сказал сын Варнора, опасаясь гневного настроения Миланы.

– Скажи, почему ты всё-таки выбрал путь со мной? – не поворачивая головы, поинтересовалась она.

– А почему тебя это интересует? – словно и не удивился вопросу Флаури. Будто бы ожидал.

– Не хочешь – не говори, но вопросом на вопрос отвечать ни к чему, – сказала девушка, посмотрев ему прямо в глаза.

– Дак ты же первая… – хотел возразить тот.

– Ну и что? Я – девушка, мне можно, – с лёгкой суровостью в голосе произнесла Милана.

– Я должен отомстить за смерть моего отца. И не отступлюсь, пока не найду тех, кто это сделал, – собеседник выдержал паузу и вновь продолжил, видя, что Милана не собирается отвечать: – Ты не ответила на мой вопрос.

Девушка еле заметно кивнула, давая понять, что помнит его слова. Она крепко сжала поводья.

– Думаю о последствиях, – кратко вымолвила эльфийка.

– О последствиях чего? – невозмутимо спросил Флаури.

– Войны, конечно! – протянула она, перебирая в руках поводья.

– Может, мы успеем её предотвратить? – как-то неуверенно предположил Тимбертон.

– Нет, – отчаянно покачала головой эльфийка, – она началась тогда, когда опустел Хадалмар, возможно, даже раньше. Предотвратить войну нельзя, нужно её остановить. Сейчас очень трудно будет это сделать. Но шанс всё же существует. И он будет существовать, пока мы с тобой живы.

– То есть, хочешь сказать, если мы погибнем, то весь мир обречён на истребление? – робко осведомился Тимбертон.

Милана промолчала. А тому достаточно было увидеть её выражение лица, чтобы не задавать больше никаких вопросов.

Они ехали так ещё около четырёх часов – не переглянувшись и не перемолвившись даже словом.

Время уже перевалило за полдень, а путники продолжали без остановки продвигаться на северо-запад по тракту к гряде Садрит. Там, слышал Флаури, находятся какие-то довольно крупные поселения, располагающиеся недалеко друг от друга вдоль реки Айв, от самой гряды до места, где она разделяется перед Одинокой горой. Словно гигантский раздвоенный змеиный язык, два русла огибают гору и уходят на запад и на север, образуя тем самым границы Свободных Земель. Проживающие здесь люди не очень жаловали чужеземцев, однако и не гнали их прочь. Никто не признавал правителей, управления как такового не существовало – люди жили каждый своей жизнью: простые крестьяне засеивали поля, пасли стада; лучшие охотники и рыболовы добывали себе пропитание в лесах и реках; кто-то прожигал жизнь в кабаках Нараяна, – единственного города в области, больше напоминавшего огромную деревню.

Проще простого было захватить земли бедняков – ни правителя, ни войска, ни крепостей – но люди и без того уже по горло насытились кровопролитием. Хотя здесь очень часто случались нападения бандитов или разборки между напившимися моряками, что непременно заканчивались пятью-десятью смертями. Некоторые, устав отбиваться от вконец осмелевших разбойников, уходили в Алакорн или Къёрденфелл в поисках защиты и жилья. Таким никогда не отказывали и помогали обосноваться на новом месте – материалы для постройки пристанища и хозяйства бесплатно предоставлялись наместниками и старостами.

Люди не стремились изменить такую жизнь. Они обрекались на вечное пребывание в страхе, на отсутствие защиты. Но, несмотря на это, боролись со смертью всеми доступными способами.

Флаури, с детства мечтавший путешествовать по всему миру, не горел желанием оказаться в Свободных Землях. Ему не улыбалось попасть в руки бандитов и встретить смерть от подлого удара в спину где-нибудь в глухом переулке. А ничего другого ожидать и не следовало.

К вечеру путники заметили в дымке низких облаков очертания гряды Садрит. До неё оставалось полдня пути. Расположившись под покровом леса, они молча сидели у костра, на котором закипал котелок с ароматным отваром. Милана опять насобирала всяческих трав, что уже который день служили им и завтраком, и обедом, и ужином.

Сумерки окутали прохладой. Лёгкий пряный запах можжевельника пьянил, заставляя наслаждаться и дышать полной грудью. Неугомонные кедровки выдавали красивые переборы, весело треща и свистя. Казалось, спать они совсем не собираются.

– Что это за травы? – поинтересовался Флаури, пытаясь завести обычный разговор и сделать вид, что ему действительно интересно.

– Королевский щавель, молодые побеги касциры, крапива и солнечный цветок, – ответила девушка с неприкрытым удивлением.

– Это, конечно, всё умеренно вкусно, но мы когда-нибудь будем питаться здоровой пищей? – всё же не выдержал он.

– Самая что ни на есть здоровая пища! – Милана так и знала, что он придёт именно к этому. – Один только солнечный цветок чего стоит. Его сок чрезмерно горчит, поэтому добавляется щавель. Такой отвар незаменим при долгих путешествиях, великолепно снимая усталость и принося новые силы, – пыталась объяснить девушка, надеясь, что этот невежа всё же поймёт, что питаться травами нисколько не хуже мяса и ароматных лепёшек.