– Я караульный, – сказал Лорен, – поэтому не зови меня. Если я только подойду к тебе, то уничтожу.
– Ко мне, гражданин муниципал, ко мне! – закричал Симон, сильно испугавшийся Лорена.
– Сержант прав, – хладнокровно отвечал муниципал, которого Симон призвал к себе на помощь, – За что ты бьешь ребенка?
– А понимаешь ли ты, за что он его бьет, Морис? За то, что ребенок не хочет петь «мадам Вето», за то, что сын не хочет оскорблять свою мать.
– Мерзавец! – сказал Морис.
– И ты так же! – отвечал Симон. – Да я, стало быть, окружен изменниками?
– Ах, мошенник, – сказал муниципал, схватив Симона за горло и вырвав у него плетку, – подумай только доказать, что Морис Лендэ изменник!
И он изо всей силы ударил сапожника плеткой по плечу.
– Благодарю вас, сударь, – сказал ребенок, смотревший на эту сцену, – но ведь он потом выместит зло на мне.
– Поди сюда, Капет, – сказал Лорен, – поди, мое дитя. Если он еще раз тронет тебя, призови на помощь, и его накажут, этого палача. Ну, теперь ступай, маленький Капет, ступай себе.
– Зачем вы называете меня Капетом, вы, который покровительствуете мне? – сказал ребенок. – Ведь вы очень хорошо знаете, что Капет не мое имя.
– Разве это не твое имя? – сказал Лорен. – Но как же тебя зовут?
– Меня зовут Людовиком-Карлом Бурбоном. Капет – имя одного из моих предков. Я знаю историю Франции, меня учил ей мой отец.
– А ты хочешь учить ребенка тачать подошвы, ребенка, которого король учил истории Франции! – воскликнул Лорен. – Полно!
– О, будь спокоен, – сказал Морис, обращаясь к ребенку, – я представлю рапорт.
– Я также, – прибавил Симон. – Я скажу, между прочим, что вместо одной женщины, получившей разрешение войти в башню, вы пропустили двух.
В эту минуту в самом деле из замка выходили две женщины. Морис подбежал к ним.
– Ну что, гражданка, – сказал он, обращаясь к той, которая стояла ближе к нему, – виделась с матерью?
София Тизон прошла в ту же минуту между муниципалом и своей подругой.
– Да, гражданин, благодарю, – сказала она.
Морису хотелось взглянуть на подругу девушки или хоть услышать ее голос; но она была закутана в свою мантилью и, как видно, решила ни слова не говорить ему; даже показалось, будто она дрожит.
Этот страх возбудил подозрение в Морисе.
Он поспешно поднялся по лестнице и, войдя в первую комнату, увидел сквозь стеклянную дверь, что королева прятала в карман нечто вроде записки.
– Ого, – сказал он, – уж не подвели ли меня?
Он позвал своего товарища.
– Гражданин Агрикола, – сказал он, – войди к Марии-Антуанетте и не спускай с нее глаз.
– Э, разве?..
– Войди, говорю тебе, не теряя ни минуты, ни секунды.
Муниципал вошел к королеве.
– Позови жену Тизона, – сказал он одному из стражей национальной гвардии.
Через пять минут жена Тизона вбежала с веселым лицом.
– Я видела дочь.
– Где? – спросил Морис.
– Вот здесь, в передней.
– Хорошо. А дочь твоя не просила, чтобы ты ей дала возможность взглянуть на королеву?
– Нет!
– Она не входила к ней?
– Нет.
– А пока ты разговаривала с дочерью, никто не выходил из комнаты арестанток?
– Откуда мне знать?.. Я смотрела на дочь, которую не видела целых три месяца.
– Вспомни хорошенько…
– Ах да, кажется… припоминаю.
– Что!..
– Молодая девушка выходила.
– Мария-Тереза?
– Да.
– И разговаривала с твоей дочерью?
– Нет.
– Твоя дочь ничего ей не передавала?
– Нет.