Публицистический интим

Вот он и забирает.

Кому-то везёт: процесс перехода в иной мир занимает секунды: автокатастрофа, неожиданное убийство, смерть во сне.

А, кому-то – боль и страдания.

И этот домашний театр трагедии: когда о неминуемой смерти близкого человека уже знают его друзья и родственники. И… ждут… И это – опосредованная, дополнительная мука ещё и для них.

Одно из объяснений верующему человеку: если человек перед смертью мучается, значит – Богом отмечен, значит, Господь его любит.

И нам только кажется, что, попав в лапы к палачу, мы испытываем страшную несправедливость. Если над тобой издевается маньяк – значит, Господь тебя любит.

Ничего случайного в жизни не бывает.

Просто мы, корчась от боли и страданий, пытаемся судить и даже осуждать со своей, человеческой, точки зрения.

А там уж, верь не верь, а впереди у каждого – своя, персональная «зелёная миля». И в конце – можно называть это по-разному, но – обыкновенная смертная казнь.

Без мужчин…

Свадьба закончилась. Подвозил домой тамаду, молодую женщину. Конечно, поговорили о свадьбе. Остановились возле её дома. Было далеко за полночь. Уже, выходя, среди других слов, из женщины вдруг обронилось: – Вот, говорят: «Блядь», «блядь»… А у меня мужчины уже больше года не было…

Вспоминаю бабушку свою, Татьяну Евменовну… Молодая совсем была. Ростом маленькая. Дедушка, чтобы её целовать, ставил Таню на маленькую табуретку. Его в 30-х пришли ночью, забрали. Инженер. Изобретатель. Уже не вернулся… У бабушки на руках остались четверо детей. У неё не было больше мужчин. Совсем… Одна с четырьмя детьми приехала в наш совхоз бабушка моей жены. Выслали из Молдавии, когда «добровольно» присоединяли Молдавию к СССР. Мужа расстреляли. И – всё. Голод. Нищета. Тяжёлый труд. Без мужа, без мужчины – всю оставшуюся жизнь…

И ещё для остальных женщин Советского Союза была война. С которой миллионы мужчин не вернулись. Безотцовщина. Бездедовщина…

Десятки миллионов женщин – целая страна – без мужского внимания, ласки. Без нормальной семейной жизни.

Случается, на улице подходит бездомная кошка и пытается потереться о ногу… Ей хочется ласки… Без которой, конечно, кошка может жить, но ей этой ласки не хватает…

И женщины в нашей стране выжили без мужской ласки. И без отцов вырастили детей.

На своей телепрередаче выстроила легендарная Малышева семерых женщин и стала спрашивать, сколько раз в неделю нужно с мужчиной спать. Каждая под аплодисменты называла цифру с плакатиком. Больше всех вызвала одобрение зала цифра «семь».

А – если «нисколько»? Если – уже, на всю оставшуюся жизнь – никогда?

Где-нибудь, хоть когда, проводили исследования, что происходит с женщиной, с человеком, если его пожизненно лишить этой, природно данной, человеческой радости – интимных отношений?

А, вместе с ними – мужчина в доме забивает гвоздь, помогает нести тяжёлую сумку, подаёт руку при выходе из трамвая. Он женщине пишет стихи. Посвящает песни. Она – богиня, и не просто мать – Мадонна!..

Вот это как-то – всё вместе.

Мужчина спит рядом, он целует на ночь…

А в школах читают «Онегина»:

«Вся жизнь моя была залогом
Свиданья верного с тобой;
Я знаю, ты мне послан богом,
До гроба ты хранитель мой…»

…Вот уже и гроб, а хранителя так и не было…

Такая у страны история…

Мы не замечаем, не хотим замечать, даже не задумываемся о том, что результатом такой жизни могут быть патологические изменения в психике целых поколений. Мы превратились в генномодифицированную нацию. Конечно, удобнее всего думать, что мы стали лучше, и год от года лучшеем. Оттого, что дети вырастали без пап, а женщины жили без мужчин.

Говорят, граждан нашей страны узнают за границей, уже по внешнему виду. Мы не улыбаемся. Доктор политологии Мединский говорил, что у нас на одну хромосому больше, чем у других.

Кто знает.

Возможно, уже и появилась…

По памяти…

Слушаю пластинку. Штраус. Дёрский филармонический оркестр. Играют правильно, эталонно. Но у меня где-то в кипе пластинок Штраус с Караяном. И там мой Штраус. Который, я думаю, настоящий. И, когда слушаю этот, Дёрский оркестр, в голове звучит Штраус Караяна. Я их слышу сразу два.

Ещё, когда я слушаю гитару Златко Манойловича… Я уже не различаю высоких тонов, этого серебра звука. Возраст… Но я помню, как в молодости звучала у меня самодельная квадросистема, и струны гитары Манойловича из шести колонок разливали по квартире серебро звука.

Я слушаю ту же самую пластинку сейчас.

И всё, чего не могут уже услышать, не передают уже внутрь моей головы уши, дополняет память.

Оттуда, из 80-х приходят эти недостающие звуки, я их слышу сейчас, поверх звучащей фонограммы Златко…

Когда в возрасте…

Когда в возрасте, то на многое, что проходит перед глазами, не нужно смотреть от начала до конца. Достаточно бегло взглянуть, а память, жизненный опыт, множество похожих жизненных ситуаций моментально вспыхивают в голове и сразу дополняют, автоматом включают нужную картинку (так ГУГЛ подсказывает слово, сочетание слов по набранным трём-четырём буквам).

…хотя мысли уже о другом, и взгляд уже скользит дальше…

Где-то читал в медицинской литературе: если оскопить юношу или мальчика, то они уже не смогут жить с женщиной.

Если взрослого мужчину – то он ещё может у женщин иметь успех. У него уже есть опыт. И у него получается.

По памяти…

От государства не спрячешься!

Когда-то в журнале «За рулём» публиковался ряд статей, которые убеждали читателей, что тонированные стёкла в автомобилях вредят безопасности движения. Даже на фотоснимках показывали, что сквозь стёкла «Москвичей», «Жигулей» и «Волг» не видно водителей, не просматриваются насквозь улицы!

Конечно, опасно!

При этом не трогали ни самосвалы, ни машины «Хлеб», ни пирожковозы.

Только легковые, только частный автотранспорт с затонированными стёклами мешал безопасности движения.

Ларчик открывался просто: с частников всегда можно было что-то поиметь. Частник – он богатенький, при деньгах, раз машину купил. Поэтому и со всех сторон приспособлен к пристальному к себе вниманию.

А, что, кроме мата, возьмёшь с водителя КамАЗа? Который принадлежит государству?