Вот был слуЧай 2. Сборник рассказов

Он достал из кармана брюк пару смятых сторублевок, пересчитал мелочь.

–Двадцатое сегодня, – прикинул он, – на бирже пособие еще через неделю, – огорчила его пришедшая мысль, – вот о чем тоже думают? Как безработному жить? Работу предлагают, мигранты и то носы воротят. А у меня в трудовой, как ни как, одних специальностей, штук пятнадцать зафиксировано, да, благодарностей за ударный труд, целых две штуки. В начальниках и то, походил, – вспомнил он месяц трудовой деятельности в его биографии, когда он был бригадиром грузчиков в магазине. Крепкая рабочая косточка, мосол, даже можно сказать.

Смотрят они на это? Да ни хрена. За три месяца, один раз предложили, более менее путную работу, учеником бармена в придорожном кафе. Место хорошее, жирное. Недолив, утряска, усушка, бой стеклотары. Но конкуренция! Никто ведь не предупредил, что надо ухо держать востро. Вот этот шкодник и воспользовался. Меня на «могешь не могешь» купил. Не поддался бы, может до сих пор бы еще работал, в бармены бы уже выбился.

Емеля мечтательно причмокнул губами, вспомнив, как на вопрос бармена, – А литру за раз, засосешь? Он согласно кивнул головой, и присосался к горлышку бутылки. Как утром очнулся в придорожной пыли, с приклеенной на лбу бумагой, где над печатью администрации кафе, стояло категорическое «В трудоустройстве отказано».

– На производстве два раза в месяц, получка, аванец. А тут, раз в месяц слезу капнут, не жажду утолить, не напиться. Вот жизнь пошла, вертись сам, никто не позаботиться. Но думать надо. Как говориться, на том свете не нальют, надо на этом с этим делом не пролететь.

Вот чего звонила? – опять пришла мысль про звонок, девицы с телевидения, – зовет куда – то непонятно. Нет, ну на передачу хотела пригласить, так бы и сказала, чего здесь темнить. Военная тайна какая. Так нет, начала мудрить, – Емельян Спиридонович, уважаемый. Зная вас, как исключительно отзывчивого и ответственного товарища, приглашаем вас, к нам офис. Попьем чайку, побеседуем. Я, надеюсь, вы не против, Емельян Спиридонович?

–На передаче, опять посидеть что-ли? – сообразил он спросить в ответ, – места есть свободные. А тема какая?

– А вы все такой же активный, с первой нашей встречи совсем, я вижу, не изменились. Но это знаете, даже радует, – засмеялась в трубке Ксения Сорняк, – такие как вы, всегда нужны. Впрочем, подробности при встрече. Вы как работаете?

–В поисках пока, – выдержав короткую паузу, солидно ответил он, – предложения, конечно, есть, но не тороплюсь, жду, чего ни будь посолиднее. На абы какое соглашаться не хочется, не пыль на ветру, гегемон все – таки.

– Ну, раз так, позвольте мне самой, выбрать время встречи, – предложила Ксюша.

– До двенадцати я на процедурах, – взбодрившись предложением, выдал Емеля фразу, запавшую ему в память с экрана телевизора, – Пробежка, этот … Фитнесс, – слово «фитнесс» тоже втерлось ему в память, когда он увидел его на афише, предлагающей заняться им, за немыслимые, для его, Емели деньги.

– Следите за фигурой? Это радует. Часиков в пятнадцать, вас устроит?

– Пятнадцать, так пятнадцать. Время – деньги, – намекнул он.

– Обижены не будете, – деловым тоном ответила трубка.

–В назначенное время, как штык, – тем же тоном, отчеканил он.

–Ждем, наш адрес… – продиктовала она.

–Вот чего звонила, – простонав, схватился за голову, начинавшую гудет от догадок, Емеля, – может это? Может на роль какую, хотят попробовать? А чего? У меня профессий – то жуть. Хоть грузчика, хоть бармена могу изобразить, – от слова «бармен», приятно засосало под ложечкой, напомнив ему, о том, приятном во всех отношениях получасе, который он простоял за барной стойкой придорожного кафе.

–Эх, если б не подлюка этот, жердина приблатненная, – помянул он в сердцах своего, так и не состоявшегося наставника, до сих пор бы за стойкой стоял. Кому недолив, кому сдачи не додать, чаевые.… Надо вот такому олуху быть, только в рай попал, и сам себя из него изгнал. Да…. зал бы, где упасть, одеяло бы кинул, – он взглянул на часы, было уже без десяти два, – собираться надо.

–Ксюша, как наши дела? – услышала она, когда выждав дозвон, нажала кнопку ответа, – как твой протеже? Не подведет? Созвонилась?

3

– Все пучком, партайгеноссе, – игриво ответила Ксения, – еще картавый советовал, опираться на обездоленную массу рабочего класса и дремучую толпу крестьянства. С кандидатом переговорила. Согласие на встречу выбила. Скоро буду, начинайте открывать партийные закрома.

– Похвально, похвально, кхе, кхе, – задребезжал смешком мужчина, – с закромами, как обещал после встречи, разбираться будем. К трем, как договорились, жду с кандидатом.

–Яволь, мой генерал, – шутливо закончила разговор Ксюша.

Емельян Спиридонович, надевая сандалии, увидел, что большой палец левой ноги, с давно не стриженым ногтем, нагло вылез из дырки в носке, показывая свою голую беззащитность.

Чертыхнувшись, он быстро поменял носки, загнув прореху, под мизинец правой ноги. Теперь все выглядело прилично, и в высшей степени достойно.

– В твою, небесную канцелярию, – остановил его окрик, когда он уже отошел метров сто от подъезда, – куда это мы такие красивые намылились?

Емеля, по любимой присказке и по голосу, сразу понял, кто его остановил. Он с неохотой повернулся и стал ожидать, идущего к нему Мурзика.

Того, вообще – то звали Михаилом, работал он дворником на прилегающей территории. За торчавшие в разные стороны, вверх и вниз, в каком – то своем неповторимом разбеге по обеим сторонам лица, реденькие усишки, делавшее его сморщенное с прищуром глаз лицо, похожим на кота, прозвали его Мурзиком.

– Некогда мне тут с тобой, разговоры разговаривать, видишь же, тороплюсь, – ответил, собираясь двигаться дальше Емеля.

– Что торопишься, тут и слепому понятно, шлепки твои на асфальте, чуть ли не «танец с саблями» исполняют, – вздернул в улыбке кончики усиков Мишка, – А ты думаешь, я не спешу? Я тоже на явку тороплюсь, там Люминий, проставляться будет.

«Явкой», мужики близлежащих домов, в целях конспирации от жен, называли забегаловку, под манящей вывеской «Не проходите мимо».

– А с чего это Люминий, гуляет? Пенсию, что ли, досрочную выбил? – заинтересовался Емеля.

–Ему по новому Указу, пенсия, как светлое будущее, может только сниться, -пояснил Мишка, – а проставляется он, по случаю получения грамоты. Как житель нашего района, внесший огромный вклад в экологическую безопасность данной территории.

–С каких это…, – хотел покрепче выразиться Емеля, но вспомнив куда идет, решил воздержаться от более точного и понятного определения, – с каких это высоких гор, на него такая почетная бумага свалилась? Может ты, Мурзик, чтоб на халяву выпить у себя в ЖЭУ похлопотал?

– Я, конечно, не спорю, я мужик уважаемый, заслуженный дворник, так скажем. В конторе у себя, определенный вес имею, одних этих грамот у меня, как бигуди на бабе, в комоде цельный ящик занимают. Но вот, что я тебе скажу. Из-за Люминия, я бы напрягаться не стал, – ответил тот.

– Да ты чего? Ты же с ним в корешах ходишь? – удивился ответу Емеля.

– Ворюга он, – отозвался Мурзик, – на прошлой неделе, он у меня все банки, что я ему на сдачу приготовил, сплющенные в пакете. Вот смотри, – задрал Мишка ногу, показывая стоптанный до «нуля» каблук, – скомуниздил. За мои банки, наверное, и грамоту получил. Как же больше всех собрал. Вот и иду, чтоб хоть утрату компенсировать. На пару пузырей точно банок было.

–Оттого он и Люминий, что носом чует Алюминий, – скаламбурил Емеля, – теперь с грамотой, он имеет право на «ветерана труда». А там льгот выше крыши, вплоть до замены всех зубов и жующей челюсти. Резцы вставляют титановые, чтоб коренья там, траву, могли перетирать. Не хуже чем у бобров. К пенсии готовят, чтоб значит, на подножный корм.

–Ты, Емеля, пельмени мне не лепи, какие, на хрен льготы? Какой такой ветеран? Эти бумажки, только место в комоде занимать, больше никому не нужны. Я два раза продать их хотел, оптом за бутылку. И что? Под лупой посмотрят, говорят, артефактом не является, подожди лет сто, тогда купим.

–Чудак ты человек, потереть, потоптаться на них надо, – посоветовал Мишке Емеля, – с Васьки, с соратника своего по труду пример бери. Он рукавицы свои дранные, в прошлом году,

антиквариату – комуняке, за пять тысяч втюхал.

4

Под бревном, сказал, на Красной площади нашел, не иначе, как Ленин оставил. А вымпел свой

«Лучший дворник – советского дворика», Васька Зюганову отправил наложенным платежом.

Написал, что, мол, расстаюсь, со слезами, но вы Геннадий Андреевич, его более достойны. Тот его за это, и в Кремль пригласил, и в ресторан сводил. А ты, схватил бумаги свои, заслуженные и на базар, кто ж так делает. Ладно, Мурзя, побежал я, – постучал Емеля по стеклу наручных часов.

– Так чего? К Люминию не пойдешь? Не хорошо, друзьями брезговать, – попытался остановить его Мурзик.

– Пойми ты, чудила, некогда мне. Успею, так загляну, – пошел Емеля, ускоряя шаг.

–А бежишь – то куда? Щуку, что ли поймал? – смешно перебирая ногами, поспешил за ним Мурзик.

–Да достали вы меня с этой щукой? С детства только и слышу, – Ну-ка скажи по щучьему велению? А чего пешком идешь, не на печке? А то еще начнут, – вот житуха и тебя. Шепнул и в шоколаде. А шоколад, с тем, в чем живу, только цветом схожий. Задолбали, уже во! – мазнул Емелю ладонью по горлу.

–Шутками что – ли? Ты же вроде не из интеллигенции? Мне так по барабану, чего там у меня спрашивают? С детства, правда, осадок остался. Батя, бывало, как спросит, – как в школе дела? Так сразу через колено и ремнем. С тех пор, как про дела спросят, сразу по заднице мурашки наперегонки бегать начинают.