Икарус

– На неделю.

– Слушай, милый – она повернулась ко мне и погладила меня по щеке – Давай на неделю уедем куда-нибудь. Туда, где нас никто не знает. Снимем номер в гостинице, хорошо?

Предложение звучало заманчиво. Но как же ревнивый муж? Не убьёт ли он её после этого?

– А твой муж?

– Его вчера вызвали в Венето. Он там пробудет две недели, а я могу дома сказать, что поеду к тётке в Палермо.

Она вопросительно, почти умоляюще посмотрела мне в глаза, словно боясь, что я откажусь. Конечно, отказываться я не собирался. Однако у меня появился несколько другой план. Денег в сумке оставалось уже не так много, тем более что сто лир надо было оставить на обратную дорогу. А, хорошо зная привычки моей подруги, я всерьёз опасался, что трёхсот лир нам на неделю может не хватить. Поэтому провести это время в домике на берегу моря показалось мне более подходящей идеей. Тем более что там Франческу никто не знал. Я поделился с ней этой мыслью.

– Это же замечательно – восторженно воскликнула моя подруга – Когда мы поедем? Прямо сейчас?

Я несколько удивился такому всплеску энтузиазма, так как боялся, что она не захочет жить в какой-то глуши, и её придётся уговаривать.

До посёлка на берегу моря, в котором находился домик моих родителей, было около двадцати километров, и мы это расстояние преодолели за полчаса. Я уже увереннее чувствовал себя за рулём, поэтому на некоторых участках вытягивал реостат до упора. Остановившись перед воротами, над которыми висела надпись Фонтане Бьянке, несколько раз нажал на клаксон. Из будки вылез пожилой сторож с заспанной физиономией, который служил здесь столько, сколько себя помню. Увидев меня в электрической повозке, он замер на месте, не говоря ни слова, и наверное, стоял бы так с выпученными глазами до самой ночи, если бы я не догадался его поприветствовать. При звуках моего голоса старик очнулся и бросился открывать ворота.

– Добрый вечер, сеньор Орсолини – поклонился он нам, когда мы проезжали мимо него.

Несомненно, сторож знал всю эту историю, которая произошла со мною два года назад. И сейчас увидеть меня живым, да ещё и на таком дорогом транспортном средстве, наверное, было для него настоящим шоком.

Я дал старику пять лир и попросил привезти к дому тачку дров. Надо было готовить пищу для нас с Франческой, а я не был уверен, что в доме осталось, чем топить плиту.

– Ой, Сандро! – воскликнула моя девушка, едва мы переступили порог дома – Как здесь замечательно!

Честно говоря, я был уверен, что она, увидев обстановку, сморщит свой прекрасный носик и, в лучшем случае, промолчит. Дом не был предназначен для постоянного проживания, поэтому внутри было не слишком просторно. Мы обычно наведывались сюда на праздники. Когда я учился в технической школе, то часто на каникулах жил один здесь неделями, но когда пошёл работать на завод, то поездки сюда сделались весьма редкими. Дом был небольшим и одноэтажным, с небольшим чердаком под пологой двускатной крышей. Во дворе чувствовалась некоторая неухоженность. Кусты, обычно аккуратно подстриженные, сейчас бесформенно лохматились, на площадке перед входом, выложенной керамической плиткой, лежал довольно толстый слой пыли и листьев. Было заметно, что сюда давно никто не наведывался. Я опасался, что внутри увижу похожий беспорядок, однако, против ожидания, там было всё чисто.

Гостиная с большим овальным столом по центру была довольно просторной. Из неё вели две двери в небольшие спаленки и одна – в комнату с умывальником и душем. Водопровода, как и электричества, в доме не имелось, и для того, чтобы принять душ, необходимо было наполнить бак, висевший на стене. Кухни, как таковой, в доме не было, а готовка пищи происходила на стоявшей в углу гостиной довольно большой дровяной плиты, от которой стальной дымоход через стену выходил на улицу. В общем, обстановка была вполне приличная по меркам семьи с доходом выше среднего, но Франческе она могла показаться чересчур бедной.

Я закрыл входную дверь и обнял её. Она прижалась ко мне всем телом и обхватила обеими руками за шею. Почувствовав щекой горячее дыхание, я бросился покрывать поцелуями лицо, глаза, шею. Она подставила моим губам свои, и мы слились в жарком долгом поцелуе. Мои руки беспорядочно бродили по всему её гибкому телу, словно пытаясь вспомнить каждый уголок поверхности того, что когда-то хорошо знали. Франческа вдруг отпустила свои объятия и принялась что-то делать руками у себя за спиной. Внезапно платье упало к её ногам, и она предстала передо мною во всей своей прекрасной наготе. Несколько секунд я просто смотрел и любовался её совершенным телом. Казалось передо мною сейчас стоит одна из тех богинь, которые древние высекали из мрамора. Налюбовавшись, я бросился перед ней на колени и принялся целовать всё это совершенство, поднимаясь постепенно от кончиков пальцев ступней до самых губ. Она, часто дыша и тихо постанывая, принялась стаскивать с меня одежду. Не в силах уже сдерживать страсть, я подхватил её на руки и понёс в спальню.

Заснул я только под утро. Франческа уже давно спала, тихонько посапывая и раскидав руки по всей кровати, а я лежал с закрытыми глазами и думал о том, что через неделю придётся уехать, и увижу ли я ещё свою девушку, известно одному лишь господу. Уже почти засыпая, решил, что чему суждено случиться – решать не нам, а эту неделю надо провести так, чтобы потом было, что вспомнить.

Дни пролетали так, что казалось, будто часовая стрелка крутится, словно секундная. До полудня Франческа обычно нежилась в кровати, пока я готовил нам завтрак. Время после обеда и часов до шести проводили на пляже. До него было около километра, поэтому туда ездили на моей повозке. Я сперва не хотел светить перед местными своё дорогое транспортное средство, но для моей девушки идти четверть часа под раскалённым сицилийским солнцем, было бы сродни пытке. На пляже Франческа больше нежилась под солнцем, лёжа на ослепительно белом песке, а я в это время плавал в совершенно гладком море, время от времени натыкаясь на бьющие прямо из песчаного дна белые струи ледяной воды. Из-за чего, собственно, посёлок и получил своё название.

А после обеда, который по идее лучше было бы назвать ужином, мы шли на берег, находящийся в сотне метров от дома. Там не было пляжа, как такового. Спуск в море представлял собой скопление огромных валунов, через которые до воды приходилось очень осторожно пробираться, чтобы не упасть. Зато там обычно не было никого из людей, и мы, пользуясь темнотой, купались там голышом, освещаемые лишь серебристыми лучами ущербной луны.

После такого ночного купания следовал лёгкий ужин при свечах с бутылкой хорошего красного сицилийского вина, купленного в небольшом магазинчике в Кассибиле. А на следующий день всё опять начиналось сначала.

Так и пролетела вся неделя, словно один день. Всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Настал момент, когда нам пришлось прощаться. Франческа попросила довезти её до вокзальной площади, где собиралась взять экипаж и уже на нём ехать к дому своего мужа. Мы долго стояли у повозки, обнявшись. Лишь одна мысль билась в голове, словно маятник настенных часов: увижу ли я её когда-нибудь снова? Наконец, она коротко дотронулась своими губами моих и мягко освободила объятия.

– Счастливо тебе, Сандро – тихо произнесла она, ласково погладив меня по щеке – Я буду ждать тебя.

– Я вернусь любимая – насколько смог твёрдым голосом пообещал я в ответ.

Она отвернулась и, не оглядываясь, направилась к группе извозчиков, стоящих у тротуара в полусотне метров. Лишь сев в экипаж, она обернулась ко мне, улыбнулась и послала воздушный поцелуй.

До того, как вернуть повозку в гараж, я решил последний раз перед отъездом навестить родителей. Ещё только подъезжая к дому, заметил, что за время моего отсутствия там произошли кое-какие изменения. Каменный забор сверкал свежей побелкой, а ворота – яркой голубой краской цвета сицилийского неба. В доме всё тоже было совсем не так, как в прошлый раз. Отец как будто помолодел лет на десять, вытянулся и вёл себя уверенно, каким я его всегда помнил. Мама всё время улыбалась. Было заметно, что их жизнь стала налаживаться, и они уже верили в светлое будущее. Меня усадили за стол, на котором стояла уже не граппа, а настоящая марсала. Да и блюда сильно отличались от тех, что были в прошлый мой визит.

Расспросы про мою службу очень быстро прекратились, так как по моим односложным ответам родители поняли, что распространяться на эту тему я не могу. Про Франческу я говорить не стал, так как они её на дух не переносили, прекрасно помня, из-за кого я угодил в долговую тюрьму. Через час я, извинившись, сказал, что вынужден уходить, так как тороплюсь на поезд.

– Ты молодец, Сандро – растроганно говорил отец, прощаясь – Твой прадед гордился бы тобой.

Своего прадеда я не застал живым, но из семейных преданий знал, что тот был полковником, приближённым самого короля Сицилии Альберто Первого и героем войны за независимость. После поражения войск короля пять лет просидел в тюрьме, но затем был освобождён по амнистии.

В резиденцию Дома Варбургов я прибыл вовремя и сразу направился доложиться Голдини. Директор Департамента Безопасности снова имел подозрительно приветливый вид.

– Ну, здравствуй, Орсолини – произнёс он, указывая рукой на стул перед собой – Надеюсь, ты неплохо отдохнул?

И в его глазах вдруг сверкнули на мгновение ехидные искорки.

– Спасибо, сеньор – ответил я – Отдохнул хорошо. Готов к продолжению службы.

– Открой это, Орсолини – Голдини протянул мне пакет.

Внутри оказался патент капитана Армии Королевства на моё имя. Пресвятая Дева! Я раз за разом перечитывал то, что там было написано, и не мог поверить своим глазам. Мне присвоили звание капитана после двух лет выслуги! Да многие до самого конца службы ходят в лейтенантах! Я поднял глаза на Голдини. Тот широко улыбался.

– Ты смотри, только не задавайся особо – сказал он, тут же придав лицу серьёзный вид – Просто помощник посла не может быть лейтенантом. Ты давай сейчас иди к себе. Завтра начинается служба.

Он махнул рукой по направлению к двери. Я встал и уже начал разворачиваться, как он вдруг хлопнул себя по лысине.

– Да, чуть не забыл. Мой департамент сейчас ведёт одно расследование.

Последнее слово моментально насторожило. Что за расследование, и как оно может меня касаться?

– Есть такое подозрение, что управляющий одного из наших отделений крутит какие-то махинации в ущерб банковскому дому. Если обвинение удастся доказать, то этому жулику сидеть лет двадцать. Да, кстати, ты же ведь у нас из Сиракуз, не так ли? Значит, этот жулик – твой земляк? Надо же, какое совпадение.

Голдини, улыбаясь, смотрел мне в глаза. Я уставился на него ничего не понимающим взором.

– И, кстати, жена у него некая Франческа, в девичестве Дель Понте. Как ты думаешь, вор должен сидеть в тюрьме?

В голове лихорадочно завертелась карусель. Что это – совпадение? Нет, таких совпадений не бывает. Значит, муж Франчески теперь управляющий отделением Дома Варбургов. Получается, папаша его ушёл или на покой, или на повышение. Стоп! Она сказала, что его вызвали в Венето как раз перед моим приездом. Наверняка, это дело рук моего начальника. Безо всякого сомнения, когда он меня проверял, то поднял моё досье с самого рождения, и там не могло не быть Франчески. Значит, он специально устроил нашу встречу. Только вот знала ли она это, или ею манипулировали вслепую? Я прокрутил в памяти тот момент, когда мы встретились на ступеньках банка, её испуганные глаза и ужас на лице. Нет, такое сыграть тяжело, если ты не профессиональный актёр. Может, когда я вошёл в банк, её тут же вызвали? В отделении я находился около получаса, а за это время вполне можно собраться и доехать. Наверняка дом её мужа должен находиться недалеко от банка. Ладно, принимаем эту версию. Я всеми фибрами души не хотел верить в то, что это с самого начала мог быть спектакль.

Но ведь могло быть и так. К ней обратились агенты Голдини с вопросом, типа: «Вы знаете некого Алессандро Орсолини?», на что та ответила, что знает. Они, в свою очередь, говорят: «А вы не хотели бы с ним встретиться?» – и она соглашается. Это бы объяснило многое. Но тогда зачем она играла в то, что встретила меня совершенно случайно? Чёрт! Ничего не получается. В своих умозаключениях, похоже, я зашёл в тупик. Но о чём там у меня допытывался Голдини? Должен ли вор сидеть в тюрьме? Он что – спрашивает моего согласия на то, чтобы посадить мужа Франчески? Надо что-то отвечать.

– Я думаю, что тот, чьё преступление доказано, должен получить наказание.

Голдини усмехнулся, почесав подбородок. Я хорошо знал, что означает это движение. Он всегда так делал, когда затруднялся с ответом.

– Хорошо – задумчиво произнёс он после довольно долгой паузы – Следствие будет идти около полугода. По странному совпадению, как раз столько, сколько должно будет продолжаться твоё задание. И да, ещё одна вещь, которую хотел тебе сказать. Длительное тюремное заключение является хорошим основанием для положительного решения по разводу. А влияние нашего Дома на его святейшество, хотя и не афишируется но, тем не менее, известно. Я надеюсь, ты понял меня?

Вот теперь всё стало ясно. Это стимул, мотивация или как там подобные вещи ещё называются. В общем, морковка для ослика. Если я успешно выполняю задание, то меня ждёт приз – развод моей девушки с её ненавистным мужем. Браво, сеньор Голдини! Вы прекрасно разбираетесь в людях и хорошо знаете, как их мотивировать. Внезапно в памяти всплыла фраза, произнесённая им больше месяца назад. Он тогда сказал, что ему по силам исполнить почти любые мои желания. Даже те, о которых я не смею мечтать. Это явно относилось к Франческе. Значит, он уже тогда начал отрабатывать эту операцию. Но ведь в той беседе речь шла не о том, насколько эффективно мне удастся выполнить задание. Тогда он хотел, чтобы я раскрыл истинные цели деятельности доктора Вьеццоли. Может и сейчас он намекает на то, что этот приз предназначен не столько, для того, чтобы я успешно выполнил официальное поручение, сколько для выполнения личного задания Голдини? Чёрт, кажется, я серьёзно влип. Мне очень хотелось вернуть навсегда Франческу и, в то же время, совершенно не было никакого желания шпионить за доктором, к которому уже успел привязаться.

Но почему же Голдини так уверен в измене со стороны доктора Вьеццоли? Что это – обычная паранойя, или же у него есть какие-то основания для подозрений? Хотя – стоп! А с чего, собственно, я взял, что он подозревает? Может, всё намного проще. Доктор работает над каким-то важным проектом Дома Варбургов и при этом не подчиняется самому директору Департамента Безопасности. Это означает, что высшее руководство Дома не ставит его в известность о деталях проекта. А тот, в свою очередь, стремится эти детали выяснить. Но ведь Голдини же профессионал, и он прекрасно должен отдавать себе отчёт в том, чем обычно заканчивается излишнее любопытство. Сейчас он требует ответа на вопрос, понял ли я его. Надо отвечать.

– Да, сеньор – ответил я как можно более уверенным тоном – Я понял то, что после исполнения вашего задания меня ждёт награда.

Я намеренно сделал ударение на слове «вашего». Некоторое время мы молча смотрели друг другу в глаза. Мне показалось, что он сейчас оценивал меня на предмет того, достоин ли я доверия. На мгновение во взгляде что-то промелькнуло, будто он собирался что-то сказать, но затем напряжение на лице вдруг спало, и взгляд как-то потух.