Варлок

Он прикрыл микрофон рукой и, показав подбородком в сторону только-только севшего парня, громким шёпотом спросил:

– Чего там у него?

– Нижняя челюсть сломана, мастер Грем, – ответил не участвовавший в разборках паренёк, опустившийся на колено перед пострадавшим и осмотрев его лицо.

– А у этих? Ага – в порядке, вижу, – он бросил быстрый взгляд на остальных пострадавших, а затем посмотрел на задние парты. – Касимова, что ты там с Ереман обжимаешься?

– А у них любовь, – жеманно произнесла девица с мальчишеской стрижкой, сидевшая на первом ряду. – Лесбийс-ская!

Народ в классе хором загоготал. Даже пострадавшие приятели «боевика», несмотря на собственные ушибы, заулыбались. Не смеялся только я, так как шутка, на мой взгляд, была так себе, другой Кузьма, которому сейчас было не до веселья, да находящая в отключке панкушка. Покрасневшая от ярости фиолетововолосая аж зашипела, словно вскипевший чайник, и одарила юмористку очень многообещающим взглядом. Та поймала его и заулыбалась ещё шире.

– В общем, он себе челюсть сломал, – ответил в трубку учитель. – Да. Да не вру я – так всё и было! Пришлёшь… ага – ну тогда он сам. Говоришь, ко второй паре будет как новенький? Ну и замечательно! Целую! …Да пошла ты!

Хохотнув на прощание, препод выключил телефон и посмотрел на поднявшегося Потапова.

– Так! Ты и ты, – Грем ткнул пальцем в двух его приятелей. – Отведёте неженку в медблок, а ты, Кузьма, – всё понял, что говорить?

Тот что-то утвердительно промычал в ответ. Это не до конца устроило учителя. Он грозно сдвинул брови и, как мне показалось, стал ещё больше.

– Значит так! Кузьма! Эй, Ефимов, я к тебе обращаюсь! Когда я говорю, смотреть на меня надо, а не в окно, на баб на теннисном корте пялиться! Или ты там чего не видел? Вон у Касимовой попроси, она тебе всё покажет, раз сама глаз от тебя оторвать не может. Елена! Это тебя тоже касается! На меня смотри, а не на Ефимова! И положи уже, наконец, Ереман куда-нибудь! Что ты её словно куклу мацаешь! В дочки-матери не наигралась? Ты ещё ей подгузники поменяй!

Я действительно отвлёкся. За окном на самом деле были расположены корты, правда, сейчас они пустовали и никаких девочек с ракетками там не наблюдалось. Но подобная мелочь этого Грема Фишшина, похоже, не смущала. И почему-то я был абсолютно уверен, что начни сейчас оправдываться, он собственноручно выгонит туда всех наших девиц, заставит их играть в теннис, а меня на это смотреть, после чего повторно сделает замечание.

– М-м-м. Кузьма Потапов и Кузьма Ефимов… расплодили домовят, мать их! – громко пробурчал препод. – Ни хрена неудобно…

Он пару секунд помолчал, потирая подбородок, а затем осклабился в довольной улыбке.

– Так, ты! – он ткнул пальцем в моего тёзку. – С сегодняшнего дня будешь зваться Тараканом! Таракан, ты всё понял?

Потапов что-то протестующе промычал.

– А почему он, а не Ефимов! – возмущённо воскликнул один из его друзей. – Касимова же его тараканом…

– Федорчук, ты тупой? До тебя ещё не дошло? – Грем удивлённо уставился на задавшего вопрос парня. – Может, мне ещё раз выйти, а Ефимов уже тебе персонально объяснит?

– Да я… – начал было тот, но поймав мой взгляд, предпочёл заткнуться.

– Так вот, слушайте меня внимательно! Более повторять не буду. На подготовительных занятиях я уже один раз говорил, а сейчас повторю – на ближайшие пять лет вы все – одна большая неблагополучная семья. Друг с другом делайте что хотите. Мне, как вашему приёмному отцу, которому вас бездарей навязали, – до этого дела нет. Хоть поубивайте друг друга! Но если я узнаю, что кто-нибудь стучит на сторону… Лучше вам не знать, что с ним будет. Звонарь сто раз пожалеет, что его мама имела неосторожность переспать с его папой. Вы меня поняли? Не слышу.

Аудитория ответила нестройным «Так точно!», а я с интересом рассматривал нашего преподавателя. Судя по имени и фамилии, тот был англичанином, да в лице читалось что-то такое англосакское, приправленное могучей челюстью с небольшой ямочкой. А вот разговаривал он без малейшего акцента. Да и вообще манерами напоминал выходца из глубинки, который до этого работал учителем труда в школе для особо трудных подростков.

Ну и ещё одно. У меня с треском рвался навязанный телевизором и инетом шаблон, стоило посмотреть на поведение собравшихся в этом классе детишек дворян и аристократов. Возможно, что большинство из них было выходцами из не особо знатных семей, но всё равно! Передо мной были вполне реальные подростки, да с закосом под быдлоту. Таких скорее можно найти в школах или техникумах, в институтах и в университетах, то бишь там, где учатся обычные, неодарённые люди.

Мистер Фишшин болтал ещё примерно с полчаса. Если ему казалось, что кто-то его не слушал, виновный немедленно наказывался. Методы у препода были действительно странные, а потому, вместо замечания, в голову невнимательного студента прилетал небольшой силиконовый шарик с песком, коих у Грема имелось превеликое множество. Причём мужик особо не заморачивался, куда он попадёт, как и над тем – дошло ли послание до адресата или тот поймал его на подлёте. А так как почти все присутствующие постоянно использовали различные защитные техники, то и снаряды были непростые.

Я убедился в этом на собственном опыте. Передо мной уже лежал пяток подобных подарков весёленькой расцветки, которые я ловко ловил, даже если смотрел в совершенно другую сторону, а сам при этом тайком растирал большим пальцем левой руки зудящую от энергопробоя ладонь правой.

Примерно в это же время подала первые признаки жизни лежавшая в проходе панкушка. Девушка сладострастно застонала, заставив и препода и весь класс обратить на себя внимание, после чего перевернулась на бок.

– Ефимов? – задумчиво окликнул меня Грем, медленно подходя к посапывающей девушке. – Ты что с ней сделал, бестолочь?

– Выключил, – ответил я, не вставая.

– Это я и сам вижу… Ты лучше скажи мне, каким способом.

– Сделал прокол энергетического меридиана. Вот она и потеряла сознание.

– Ты что? «Пункцию» умеешь делать? – он удивлённо посмотрел на меня. – Это тебя Варяг научил? Он что, старый муд… С дуба рухнул, ученика «тройку» в шестнадцать лет такому учить? А ты сам головой-то вообще думаешь? А если б ты ей там все струны порвал? Она ж сдохнуть могла!

– С хрена ли? – удивился в свою очередь я. – Там же простое воздействие! К тому же у… э-э-э…

– Соня, – подсказала мне шёпотом соседка спереди, выглядевшая как профессиональная баскетболистка.

– У Сони… – Народ гомерически заржал, я же покосился на валяющуюся на парте девушку и сделал рожу кирпичом, всем своим видом показывая, что не понял подколку. – …пассивная защита в нулях. Ничего бы с ней не случилось.

– Мозги у тебя в нулях! Как и у твоего Наставника, – буркнул Грем, тряся панкушку за плечо. – Эй! Спящая красавица, подъём!

– …ка! Мра… заколю! – внезапно заорала девушка и, резко сев, застыла с широко раскрытыми глазами и отвисшей челюстью. – А, где… Что со мной?

По аудитории в очередной раз прокатилась волна безудержного веселья. Между тем ехидная юмористка с первой парты елейным голосом сообщила:

– Сарочка, поздравляю! Тебя только что лишили меридианной девственности! Вот только оприходовали тебя пальцем и не совсем туда, куда надо. Так что не спеши радоваться, женщиной ты так и не стала, осталась…

Последнее слово опять потонуло во всеобщем одобрительном гоготе. Интересно, что на этот раз фиолетововолосая смеялась чуть ли не громче всех. Покрасневшая девица, грязно ругаясь, вскочила на ноги и бросилась на своё место, едва не навернувшись на валяющемся стуле моего тёзки, который никто так и не озаботился поставить на место.

– Весёлые вы больно… – сам еле сдерживая улыбку, пробубнил себе под нос препод, покосившись на поморщившегося от подобного юмора меня.

Урок пошёл своим чередом. По аудитории то и дело летали силиконовые шарики, уворачиваться от которых было практически бесполезно. Грем метал их не глядя, сам между тем лениво зачитывал по бумажке обращение от деканата к учащимся и даже не скрывал того, что ему дико скучно. Наконец, ещё минут через двадцать он посмотрел на часы, кивнул своим мыслям и громко хлопнул ладонью о столешницу.

– Всё! То, что было нужно – вы услышали. Поняли или нет, ваше дело, – он поскрёб пятернёй свою бритую голову, – Короче, так. Курсанты. У меня сегодня дела, так что сидеть с вами до окончания уроков мне влом.

Аудитория радостно зашумела, предчувствуя нечто хорошее. Я общего веселья пока что не разделял, потому как, в отличие от остальных, не присутствовал на подготовительных занятиях, на которые гоняли курсантов почти половину августа.

– Поэтому! – повысил голос препод, перекрикивая радостные шумы. – Сейчас у вас будет контрольная работа, я выдам задание и пойду. Кто с ней не справится – пусть пеняет на себя.

Народ разочарованно взвыл.

– Преторианцы – молчать! – рявкнул учитель и саданул кулаком по стене, от чего она загудела, а в соседнем классе что-то гулко бухнуло.

– Грем, мать твою! – долетел из окна донельзя возмущённый женский голос. – С тебя новая петуния, гад ты разэдакий.

– Забились, Инга! – так же проорал препод в распахнутую из-за жары створку. – Но с тебя поцелуй.

– Пошёл ты!

– Уже иду! – он откашлялся и вновь обратил на нас внимание. – Значит так. Слушаем условия контрольной работы. Вы, неважно по какой причине, оказались отрезаны от своего подопечного и находитесь в зоне, контролируемой условным противником. Ваша задача – незамеченными покинуть данную территорию, не привлекая внимания патрулей. Так, Ереман – для тебя отдельное задание. Твой наниматель находится на лечении в местном медпункте, вместе с двумя бодиками. Задача: дождавшись окончания процедур, тайно вывести клиентов с охраняемой зоны. Всем всё понятно?

– Так точно! – хором рявкнул обрадованный народ.