Творец бессмертия, или Исповедь гения

– Не понял! – опять удивился я. – Что значит ваше «уже»?

– Он уже давно готов меня задушить и ничуть мне не верит!

– Вы шутите, Миранда! Вы просто счастливы оттого, что он вас так сильно любит!

– Он вас жалеет! – шепотом произнесла женщина, и по ее словам я догадался, что и она меня жалеет. Вот те раз! Это еще что? – Мой супруг хороший психолог. И он уверен, что не бывает женщин, способных выстоять под давлением умных комплиментов, восхищенных глаз и напористого возбуждения! Все сдаются! Не выпускайте свою жену из объятий, сэр! Не выпускайте!

Меня судорогой по всему телу передёрнул этот откровенный совет, будто насыщенный мистическим пророчеством, которому бессмысленно сопротивляться. Мне стало страшно, что внешне я, разумеется, не выдал и произнес с кривой усмешкой:

– Ваш супруг великолепен! Передайте ему мою благодарность за участие, но моя жена особенная!

После моих слов Миранда очень красиво засмеялась, как делала всё и вся, и стала так же красиво отрабатывать бедрами этот сложный и интенсивный танец, словно окружая меня со всех сторон своей юбкой-парашютом. Мне оставалось лишь как-то шевелиться, делая вид, будто и я танцую, слегка смеяться, поощряя ее старания, любоваться удивительной лёгкостью этой женщины, и посмеиваться над собственной неуклюжестью.

Когда румба закончилась, Миранда опять же красиво рассмеялась, похлопала в ладоши оркестру, поцеловала меня в щёку и одна убежала к мужу. А я, обнаружив, что Светлана осталась одна возле напольного фонтанчика, затейливо создававшего из воды правильную сферу, подошёл к ней. Я рассчитывал, что жена успокоилась и посмеётся над тем, что увидела в моем исполнении с Мирандой, но ей, похоже, это было безразлично.

Я предпринял еще попытку разрушить видимый только нам барьер. В конце концов, надо же хоть как-то разрядить неудавшиеся сегодня отношения:

– Думаю, что оркестр опять румбу уже не заиграет. Пойдём и мы потанцуем, Света?

– Я же сказала тебе – не хочу?

– Не хочешь только со мной? – уточнил я, сглупив, поскольку вполне прогнозируемо нарвался на утвердительный ответ:

– Да! Не хочу именно с тобой! – безразлично ответила жена.

– И как это можно понять?

– Буквально! – опять отрезала она, с очевидностью не желая продолжать разговор.

– Светлана! Хотя бы объясни, что случилось? Что с тобой? Почему ты так? Чего от меня добиваешься? Или в чём я провинился?

– Ты именно здесь надумал выяснять отношения? – усмехнулась она уже зло и отвернулась в сторону.

Я тогда совсем ничего не понимал. Впервые не понимал поведения своей жены, самого родного и близкого мне человека. Не понимал причин ее перемены ко мне. Не понимал, как остановить или уладить это недоразумение?

Я не понимал, что мне делать? Но я понимал, что сейчас уходить от Светы нельзя. При таком ее отношении ко мне, другой разговор может и не состояться. Вот ведь до чего дошло! И Светлана настолько открыто действует против меня у всех на виду, словно уже решила, что возврата не будет, а шила в мешке не утаишь!

– Не надо ничего выяснять, – попросил я тихонько, чтобы не привлекать к нам внимания. – Ты просто скажи, что у тебя плохое настроение, а завтра у нас всё будет по-старому. Тогда я успокоюсь и, так и быть, оставлю тебя в покое до завтра! – пообещал я жене с заботливой нежностью.

– Вот и оставь меня в покое сейчас! – тихо прошипела Светлана. – Не будет у меня с тобой завтра! Я решила уйти! Хватит с меня!

– Света! Хватит чего?! Ты понимаешь, что сейчас сказала? – оторопел я. – Как такое можно… Мы ведь всегда… Не понимаю… Светка! Что случилось? Чего я не знаю? Ты больна? Неужели без всяких причин!

– Причины были всегда! Они и сегодня есть!

– Какие причины, Светка? Ты меня разыгрываешь?

– Послушай, профессор новоиспеченный! Нельзя же быть столь наивным дураком! Я же тебе сказала – надоел! Всё! Тебя всё равно никогда рядом не было! Я ничего не теряю! Даже если ты и появлялся к ночи, то мысленно всегда витал где-то там, на своей секретной работе, зато я после работы до ночи превращалась в служанку! Приготовь тебе, постирай, погладь, пропылесось… Надоело!

– И ты столько лет молчала?

– Вот именно! Столько лет всё терпела! Я же – девчонка детдомовская! А ты знаешь, каково это быть девчонкой в детдоме!? Знаешь? Не дай-то бог! Ничего ты не знаешь!

– Света! У тебя же были Геннадий Петрович и Антонина Сергеевна. Они же, как родители, дай бог им здоровья!

– Много ты понимаешь! Как родители, это ещё не родители! Да! Приходил ко мне по воскресеньям твой Геннадий Петрович! Милостыню приносил! Всякие там печеньки, да конфетки! Были бы у меня родители – я не провела бы своё детство за решёткой! Я бы с родителями жила! С любящей и заботливой мамой и с надёжным как стена папой! Потому, когда я вырвалась на свободу, то от счастья ничего не понимала в этой желанной бессонными ночами свободе?! Я же думала, будто выйду замуж, и другая жизнь сама собой начнётся! Настоящая! К тому же, мне все шептали, будто я выхожу за гения! А гений оказался всего-то везунчиком! Но долго везти не может! Я же детдомовская! Чему-чему, а выживать меня научили! Вот я и решила, что настало моё время жизнь свою, хотя бы оставшуюся, спасать! Хоть чуточку пожить настоящей женщиной, в которой видят не прислугу дутому гению, а самостоятельную и полноценную личность!

– Выходит, я действительно тебя так и не узнал… Мне же казалось, будто мы оба вполне счастливы! Я же молился на тебя, как на идеал верности и чести! А ты, вместо того, чтобы давно мне рассказать о своих проблемах, как самому близкому человеку, который готов ради тебя совершенно на всё, взяла и предала меня! Просто отбросила в сторону, как ненужную вещь и даже разговаривать не желаешь! И всё для того, чтобы считать себя женщиной? Ну что ж! Сцен не будет! Живи! Только где ты будешь жить?

– Отныне тебя это не касается! – отрезала бывшая жена без сожаления.

– Меня, как раз, всё всегда касается, хотя я ко всему отношусь по-разному! – заключил я и направился к столу, где продолжал сидеть всё это время шеф.

Дальнейшее торжество меня интересовать перестало, потому я мало чего запомнил. В висках стучала кровь. Хотелось выть, но было недопустимо демонстрировать своё несчастье. И не полагалось портить веселье коллегам. Если уж собрал всех своим обещанием, что недовольных не окажется, то выполнять его нужно до последней точки.

И я крепился. Надеюсь, никто не разглядел, что минуту назад раскололась моя прежняя жизнь, словно от нее отвалилась шелуха, а что от той жизни всё же осталось ценного, я пока и сам не знал.

Я ничего не знал о дне своём завтрашнем. А ведь такого со мной не бывало. Тогда я действительно не знал, куда и зачем мне ехать после банкета, не знал, кого встречу я, и кто встретит меня у моего дома? Я не знал, чем стану заниматься оставшуюся жизнь, и зачем мне такая жизнь нужна? Я уже не представлял, зачем мне этот банкет и эти гости? Зачем мне дальнейшее пребывание среди веселящихся и в чём-то благодарных мне людей?

Всё в моей жизни потеряло прежний смысл. Всё стало пустым и ненужным. Всё, кроме нее! О, боже! Её даже не встревожило, что она разрушает мою жизнь и, значит, убивает меня самого. Я стал для нее тем, к кому можно относиться никак!

После нескольких минут триумфа я вдруг болезненно утратил интерес к жизни. Случилось бы тогда нечто страшное и опасное, я, пожалуй, даже не стал бы спасаться! Зачем мне спасаться, если гибель для меня запланирована самой судьбой?

«Вот сразил бы меня инфаркт или инсульт! – выплывали ко мне из тумана какие-то странные мысли. – Хорошо бы! Чтобы раз – и всё! А если и инфаркт, и инсульт начнут одновременно пытать, да еще и последующая жизнь окажется без Светки, к которой я так привязался, что, даже обрубив все связи с ней, задыхаюсь от одной мысли о ней, то зачем мне такая жизнь? Зачем мне этот садистский комплекс мучений, а не счастливая как раньше жизнь?

– Шеф! А поехали ко мне? – предложил я, чтобы хоть так остановить ход убийственных мыслей, разрывающих голову непривычным давлением. – Места много, время есть, а с остальным по ходу разберёмся! Поехали! Очень прошу…

Шеф взглянул на меня вполне трезвым долгим и оценивающим взглядом и, кажется, понял, что с моей стороны это совсем не дежурное зазывание приятеля домой, которое часто случается у людей после подобных мероприятий, пока не выветрился весь кураж.

– А почему бы и нет?! – легко согласился шеф. – Светлану с собой заберём?

– У нее свои планы! – махнул я рукой.

– Даже так? – удивился шеф, но не стал ничего уточнять и выведывать, а подозвал к себе официанта. – Мистер, прошу вас, сделайте нам с собой на двоих какой-нибудь еды! Это возможно?

– О, да, сэр! Одну минуту, я только схожу за пакетом!

Гости расходились и разъезжались по своему желанию. Никто их не торопил, никто не удерживал. Микроавтобусы и обычные такси дежурили у выхода постоянно. Они без проволочек и бесплатно развозили гостей по домам.

Все и на улице были довольны, все были веселы и, пожалуй, счастливы прожитым днём. Все, кроме меня. Отделаться от самых гадких предположений я самостоятельно не мог. Одна надежда у меня оставалась – надежда на шефа. Для меня стало бы спасением, если он что-то рассказал о себе.

Подъезжая к дому, я по-простецки надеялся, что Светлана меня ждёт, словно ничего и не бывало, но, конечно же, никто не ждал. Несбывшиеся надежды усилили мою обиду и резанули новой болью в сердце.

«Теперь мне придётся валидол носить? – мимоходом пришла мысль, на которую внутренний голос логично уточнил. – А зачем? Ты же хотел прочувствовать, что такое инфаркт миокарда! Пользуйся случаем!»

Дома шеф сразу потребовал чай, якобы по старинной русской традиции, которая всему голова.

Чай так чай! Я долго возился, только бы не появляться на глаза шефу. Наверно, по мне можно было прочитать всё, что случилось.