Чеченские рассказы. Большая сборка. Война и мир

На ночь у Щербин останавливались офицеры. Пили и играли в карты. А утром офицер подарил бабушке отрез сукна на пальто Андрюше, и карты тоже они забыли. Долго хранили эту красивую колоду в семье, но заиграли потом. И забыли ещё немцы одеяло, и бабушка зачем-то побежала с этим одеялом их догонять, но немцы посмеялись и одеяло не взяли.

– Скаляться, гогочуть. А чего им весело?..

Когда пришли наши, двадцать пятый год сразу забрали. Свезли их, стриженых, со всей Кубани в станицу Афипскую. И водили там в кино в подштанниках – чтоб не сбежали. Вписали им в личные дела: «находился на оккупированной территории» – клеймо. А смывать это клеймо требовалось кровью.

Третьего мая сорок третьего года пополненную новобранцами 328-ю стрелковую дивизию вывели из резерва и бросили в бой в районе станицы Крымской. Немцы успели закрепиться на заранее подготовленных позициях. Соединения 56-й армии генерала Гречко взламывали оборону противника. Окрепшая советская авиация господствовала в небе Кубани, а артиллерия не жалела снарядов. Не жалели и людей… Вперёд!.. Над немцами нависла угроза отсечения всего южного крыла фронта. Маячил призрак нового Сталинграда. Укрепления «Голубой линии», как дамба, должны были сдержать лавину русской пехоты и танков.

Однорукий Худына, бабушкин сосед, уцелевший на войне, рассказывал ей, что, когда пошли в атаку, сгрудились пацанята эти в кучу и метались то вперёд, то вдоль линии огня. И кричали: «Ма-ма!.. ма-а-а-мо-о-чка!»

И захлёбывались «машиненгеверы», и сдавали нервы у пулемётчиков. И ворвались в траншею русские, но не было среди них парней двадцать пятого года рождения.

Ваню в том бою ранило. Ему повезло. Приезжал он на побывку домой после госпиталя. Ездили они с Марусей на подводе в поле. Смеялись и бегали между стогов, как дети. Плакала бабушка, вспоминая эти последние денёчки с Ванечкой, любимым её братиком.

В том же сорок третьем получили от Вани письмо: «Батя, мама и сестра Маруся… я теперь служу при штабе и теперь может останусь живым…» А через месяц пришла похоронка.

Глава 3

ПРЕДАТЕЛЬ

1

Сначала в комнату вошёл дедушка. Покрутился громко и громко спросил:

– Миша, ты спишь?.. Сева, а ты спишь?..

Дедушка не получил ответа и вышел, а Сева с Мишей лежали недвижно, как заговорщики, но вдруг дружно вскочили на диванах и рассмеялись – какой сон тут может быть!

Уже слышалось в позвякиваниях посуды бабушкино из кухни:

– Сева, Миша-маленький, подъём, господа офицеры!

«Господа офицеры» встали и направились умываться в ванную. Зарядку бабушка отменила, и разбудили их поздно. Сейчас до завтрака можно ещё успеть выбежать в сад, там уклониться от дедушкиных заданий и проверить позиции.

«Господа офицеры» – бабушкина новая ирония после фильма «Адъютант его превосходительства», а вообще бабушка любит говорить, что лакеев отменили в семнадцатом году, что Ленин ненавидел буржуазию и что дедушка умён, как Дом Советов. Имея в виду, что он, наоборот, бывает и не умён. Ещё бабушка часто использует выражения «всюду-везде» и «жуть!», а июнь с июлем произносит «юнь – юль». Миша-маленький над этим подтрунивает. Он умеет смешно передавать чужие интонации.

– Миша, дети! Сколько можно ждать?!.. – это уже бабушка зовёт к завтраку.

Дети с радостью бросают сапки в малиннике (не удалось избежать дедушкиного задания), бегут в дом и вот уже сидят за столом у большой сковороды с картошкой. Руки их помыты и проверены.

А дедушку (Мишу-большого) ещё долго нужно выкрикивать. По пути он поправит покосившуюся тычку, подвяжет недосмотренную гроздь винограда, зайдёт в сарай, ещё чего-то там поднимет на место или перенесёт, а потом уже дойдёт до стола: – Что, готово уже, Лидочка?

– Иди к чёрту и диаволу! Куда! Руки мыть!..

Дети смеются. Сейчас дедушка смешной. Будто бы он, как и они, – «дети», провинился, застукан бабушкой и тоже усажен за стол. Моет руки сейчас. А мыть их бесполезно. Руки у дедушки огромные, коричневого цвета, все в чёрных, забитых землёй трещинках.

– Так, ну какой сегодня план? – начинает дедушка, не успев наложить себе картошки.

– Куда ты лезешь с руками! Не шкреби это!.. Сколько говорить… Дай поесть детям со своими планами…

Но бабушка сегодня не злая и сама любит планы, она составляла планы, когда работала до пенсии плановиком.

Эх!.. Планы, планы… Сегодня сапать целый день придётся – вот и все планы. Решающее сражение будет, когда дедушка днём пойдёт спать. И Мише не интересно про планы:

– Дедушка, а на орловском рысаке можно верхом ездить?

– Можно. Но зачем верхом? когда можно запрячь хорошую рессорную бричку.

– А если война?.. Вот когда…

– В Гражданскую всех рысаков и выбили так… Конечно, можно под седло. Это уникальная лошадь…

Мише не интересно про уникальность орловского рысака, он про это всё уже знает – это любимая дедушкина порода. Ему интересно про Гражданскую:

– А кто выбил? Белые или красные?

– Да какая разница… Кто первый на конезавод войдёт, того и лошади… Красные, конечно, у помещиков всё реквизировали. Кто тогда будет разбираться, племенная она или… сабли в золотых ножнах, какого-нибудь Богдана Хмельницкого, из музея – всё в ход шло…

– Да, тебе сабли! Это ж надо было додуматься! серебряной ложкой ядохимикаты мешать, что она вся разъелась. Ты не мог другую взять? – вмешивается бабушка, она уже съела картошку и наливает чай, вчерашний и жидкий… цвета… ну, чуть жёлтенького – светлее, чем газировка. – Ухватил первую попавшую. Ни о чём не думаешь!

– Я взял, думаю – старая какая-то.

– Дом Советов!

– Ну, ладно… Ты, Миша, чем будешь заниматься?..

И начинается постановка задач. Как в колхозе работникам.

Дедушка и бабушка вместе работали в колхозе. Дедушка заведующим свинофермой, а бабушка была у него начальником – главным зоотехником района. Но она, как говорит дедушка, ничего не делала, а только писала бумажки. Это тогда она составляла планы и спускала их дедушке, и он к ним привык, и теперь сам всё планирует у себя в огороде.

2

Сапать[4 - См.: Примечания.] можно разными способами. Дедушка сапает вперёд и всё следом затаптывает. Мише не нравится затаптывать свою работу – хоть дедушка и говорит, что это большой роли не играет, а в земле всё равно происходит циркуляция, – но некрасиво.

Бабушка, мама, тётя Таня (мама Севы) и все вообще женщины сапают назад – по рядку отступая. По-бабьи – называет этот метод дедушка. Так неудобно. Миша придумал свой метод. Он сапает, как дедушка, вперёд, но небольшими участками (пока можно не затаптывать взрыхлённое), переступает, и снова участок вперед, а под собой аккуратненько взрыхливает землю. Так интересней и вообще быстро получается.

Можно ещё халтурить, – так они копают в школе, чтоб быстрее и отвязались, – сапать реже, а вырытую землю отбрасывать на невзрыхлённую. Но так Миша не любит. Да и дедушку не проведёшь – он же не Жанна Савельевна. А Сева сапает по-бабьи – пятится назад.

Уже жарко, и пот льётся под футболками, но ребята не замечают этого. Если б взрослые постоянно не твердили, что жара, что нужно днём уходить в дом и что можно получить солнечный удар, то Миша и не знал бы, что жарко.

Сева бьёт ряд с другой стороны, через дорожку. Его не видно за шпалерами винограда, а только слышен стук его сапки.

Миша далеко уже вырвался вперед. Молотит сапкой – главное, корни винограда не повредить. Это прополка обычная. Взрыхливается земля, и уничтожается бурьян – лобода, щир и другая трава, менее интересная.

Лобода и щир вырастают в красивые кусты. Если их вовремя не вырвать, они могут вымахать в Мишин рост – в Севин точно. Возле милиции, в центре, даже есть клумба с лободой – дедушка говорит, что это от безобразия и оттого, что милиция сильно загружена поиском преступников. Мама говорит, что лобода – это неправильно, а правильно – лебеда. Но ничего это не неправильно, а просто по-украински.

Стал Миша, огляделся. За сеткой в соседнем огороде Петрович тоже что-то возится себе. У него виноград – «Лидия». Пакость – мелкий и невкусный, на вино. «Муторное это дело, виноград», – говорит… Это он маме говорил как-то, а сам Миша с соседями не общается – хмурые они все какие-то, неприветливые, и Миша их стесняется.

Петрович, как всегда, в тельняшке расхаживает, поднял таз и поплёлся к себе в дом. Всё – поработал на сегодня! Смешной этот Петрович.