Барон Маннергейм в 52-м драгунском (18-м гусарском) Нежинском полку. Азиатская экспедиция 1906–1908

Когда авангард 52-го драгунского Нежинского полка под командой подполковника В. В. Нарбутта (5 и 6 эскадроны) вошел в деревню Цяньшицяоцзы, передовая его застава была встречена ружейным огнем из деревни Хуаинтай. Авангард, обойдя эту деревню справа и слева, вынудил противника очистить позиции. Все рекогносцировки показывали, что у противника артиллерии на станции Инкоу не имеется и занята она лишь пехотными частями. Поэтому генерал-адъютант Мищенко отдал приказ выдвинуться главным силам вперед к деревне Хуаинтай и отсюда открыть артиллерийский огонь. В это время деревня была занята спешенным авангардом Нежинцев. Под его прикрытием в 1 6.3 0 и была развернута артиллерия для обстрела станции.

Первое упоминание о подполковнике бароне К. Г. Э. Маннергейме в «Дневнике военных действий 52-го драгунского Нежинского полка» относится именно к этому моменту:

«Вправо от артиллерии были рассыпаны в цепь два эскадрона правого бокового авангарда под командой подполковника барона Маннергейма…».

Далее узнаём: от передового и бокового авангардов были выдвинуты вперед, для наблюдения, три разъезда (под началом корнетов Л. Ланцуцкого, К. Ермоленко и В. Гершельмана). Удалось установить, что корнеты Л. Ланцуцкий (5 эскадрон) и К. Ермоленко (6 эскадрон) входили в дивизион подполковника В. В. Нарбутта. А вот корнет В. Гершельман (2 эскадрон), несомненно, состоял под командой дивизионера барона Ман нергейма и был послан на разведку от правого бокового авангарда.

У деревни Хоуюфань корнет В. Гершельман попал под ружейный обстрел и был легко ранен в ногу, но его разъезд, как и разъезд корнета Л. Ланцуцкого, продолжил движение.

В «Дневнике военных действий» читаем:

«Оба разъезда подошли почти вплотную к ст. Инкоу, как раз в то время, когда к станции подошел поезд с войсками, который был встречен на станции громкими криками “банзай”…»

Об этом же подоспевшем воинском составе и разнесшемся боевом кличе пишет и барон К. Г. Э. Маннергейм:

«…когда мы наконец увидели Инкоу, противник уже приготовился к обороне. Началось сражение. В самом разгаре его мы увидели, как мимо проехал военный состав из Порт-Артура – из открытых вагонов нам махали руками японцы и кричали “Банзай!”».

Впрочем, представляется, что сам барон если и видел состав, то только в сильный бинокль, поскольку он находился справа от батарей, далековато от самой станции (приблизительно в трех верстах). Полагаю, в данном случае под «мы» следует понимать тех Нежинских драгун, которые оказались в тот момент ближе всех к станции (а это были разъезды Л. Ланцуцкого и В. Гершельмана). Несомненно, корнет В. Гершельман впоследствии подробно доложил обо всем увиденном и услышанном начальнику своего дивизиона.

Подкрепление прибыло в Инкоу после 4 часов дня, когда японцам удалось восстановить участок железнодорожного полотна, поврежденный рано утром отрядом корнета Замятнина. В городе была паника. Владельцы лавок спускали японские флаги. Обитатели консульского квартала укрылись в здании таможни. Китайские стражники побросали оружие и разбежались. Но теперь станцию защищали два батальона японской пехоты, то есть приблизительно 1 2 00–1 3 00 бойцов. Кстати, воспрепятствовать доставке подкреплений по железной дороге должна была еще одна группа подрывников – из отряда флигель-адъютанта полковника графа Андрея Петровича Шувалова[1 - Покойный флигель-адъютант граф Павел Петрович Шувалов, незадачливый муж графини Елизаветы Владимировны Шуваловой, был его двоюродным дядей по младшей ветви рода Шуваловых, причем обе ветви идут, разумеется, от генерала-фельдмаршала графа П. И. Шувалова (1 7 1 1–1 762) и его сына, сенатора, писателя и поэта А. П. Шувалова (1 744–1 789). Неизвестно, пересекались ли на войне пути подполковника барона К. Г. Э. Маннергейма и полковника графа А. П. Шувалова, командира Терско-Кубанского казачьего полка; в походе на Инкоу они находились в разных колоннах.]. Но так как пришлось долго дожидаться вьюка с пироксилином, отряд смог добраться до железной дороги именно в тот момент, когда показался состав из 16 открытых платформ с тесно посаженными солдатами. Только после того, как поезд проследовал, подрывники приступили к установке зарядов. При этом со стороны Ташичао стала надвигаться вражеская пехота. Остановить наступление удалось огнем пулеметов. И это, пожалуй, единственный случай, когда пулеметы были успешно применены в ходе рейда: японские пехотинцы залегли, после чего полотно удалось взорвать в пяти местах.

Вскоре начался обстрел станции нашей артиллерией. Старались разрушить пакгаузы и разметать прибывшее подкрепление. Паровоз с одной пустой платформой на всех парах, давая тревожные свистки, поспешил уйти из зоны обстрела. Но на только что взорванном участке произошло крушение – состав полетел под откос.

Батареи вели обстрел станции до 1 7 часов 45 минут. Всего было выпущено около 12 00 снарядов. Подожженные склады освещали местность вокруг заревом пожара. Обороняющимся было хорошо видно всё, что предпринимают атакующие. Впрочем, есть версия, что склады именно с этой целью подожгли сами обороняющиеся.

Приблизительно в 18.3 0 батареи снялись с позиции и двинулись на север к резерву. Тогда же восточнее Инкоу была предпринята демонстративная вылазка донцев. Спешившись, они вышли на железнодорожную линию и принялись портить ее как могли, вручную, поскольку взрывчатки у них не было.

Генерал-адъютант Мищенко приказал выделить из правой колонны три эскадрона для связи со штурмующими войсками. Генерал Самсонов для этого назначил эскадроны 52-го драгунского Нежинского полка под начальством полковника Стаховича. Тот сразу установил связь с отрядом полковника Хоранова, а для ближайшего наблюдения за боем у станции направил 60 охотников-драгун под командой корнета Ланцуцкого.

Возникает вопрос: был ли дивизион подполковника барона Маннергейма (1 и 2 эскадроны) оставлен для связи со штурмующими или же он отошел вместе с артиллерией? А может, он находился при командире полка? Четкого ответа нет ни в «Дневнике военных действий» полка, ни в работе капитана М. Свечина «Набег конного отряда Генерал-Адъютанта Мищенко на Инкоу», ни в капитальном труде Военно-исторической комиссии «Русско-японская война 1904–1905 гг.». Проследить за действиями других эскадронов проще: 3-й эскадрон вошел в отряд полковника С. Д. Хоранова, для поддержания связи с этим отрядом, по словам хорунжего А. Н. Панчулидзева, был назначен 4-й эскадрон, отправленный наблюдать за боем у станции корнет Леон Ланцуцкий был из 5-го эскадрона, и, видимо, где-то поблизости находились люди из 6-го эскадрона (того же дивизиона). Получается, что дивизион подполковника барона К. Г. Э. Маннергейма (1 и 2 эскадроны) во время боя к станции Инкоу близко не походил. Скорей всего, он продолжал прикрывать отведенные в тыл батареи.

Отряд полковника С. Д. Хоранова начал атаку после 18.3 0. На правом фланге находились драгуны полковника С. П. Ванновского, имея конечной целью станцию и лежащее к западу от нее паровозное депо. Хорунжий А. Н. Панчулидзев, прикомандированный к 4-му эскадрону, вспоминал об атаке основных сил:

«Насколько был пёстр состав штурмующей колонны, настолько же было разнообразно вооружение… Драгуны и охотники были вооружены винтовками со штыками, казаки должны были сражаться прикладами или при помощи пик, которые при спешивании были захвачены частью казаков, всадники Кавказской бригады вышли с шашками и кинжалами. Такою толпою в образе отряда мы миновали разрушенную деревню, лежавшую приблизительно в версте севернее станции Инкоу, и вступили в полосу, ярко освещенную заревом зажженных нашей артиллерией складов и строений… Нам оставалось до японских окопов шагов девятьсот. Японцы открыли огонь пачками. Цепи бросились на «ура!». Мы продвинулись еще шагов на четыреста. Но едва мы поравнялись со строениями, лежавшими к северо-западу от станции, как страшнейший залп оттуда заставил нас приостановиться… Справа и слева слышались стоны и вопли. Люди шли вперед и падали, как скошенные… Мгновенно всё пришло в расстройство и обратилось в бегство».

Однако на правом фланге первоначально наметился успех. В «Наградном листе» младшего унтер-офицера из вольноопределяющихся 52-го драгунского Нежинского полка Александра Масловского записано:

«…отличился… 30 Дек. при штурме ст. Инкоу, когда впереди всех бросился в окоп противника. Тяжело раненый он остался в строю, продолжая подавать своим товарищам пример мужества».

А. Н. Панчулидзев сообщает подробности этой атаки:

«Драгуны Ванновского тем временем подошли к станции и заняли передовой окоп. Высокий вал с широкой канавой впереди преграждал им дальнейшее наступление. Во входящем углу вала находился проход. В этот проход устремились драгуны за полковником Ванновским, но овладеть этим единственным во всем вале проходом им не удалось, так как японцы, обстреливая его перекрестным огнем, буквально засыпали это место пулями. Тогда драгунам пришлось отступить. Полковник Ванновский однако не отрешился от мысли овладеть станцией. Драгуны под его командой залегли в занятом ранее окопе и в свою очередь открыли огонь по японцам, давая тем самым возможность остальным собраться и возобновить атаку».

Однако и повторная атака сорвалась. Если вначале на штурм шли сплоченные эскадроны и сотни, то во второй раз офицеры вели уже разрозненные кучки людей, кое-как собранные под огнем. Теперь им ставилась задача лишь выиграть время, чтобы можно было вынести убитых и раненых. А таковых было немало. Из Нежинского полка был легко ранен поручик 3-го эскадрона И. Васьковский, а прапорщик Кареев – тяжело. В Черниговском полку тяжело ранен штабс-ротмистр Пантелеев, а корнет Романов и вольноопределяющийся Киндяков – смертельно. Вскоре был ранен в правую руку, с раздроблением кости, и сам полковник С. П. Ванновский. Драгуны, потеряв начальника и две трети офицеров, начали, отстреливаясь, отступать. Убитых и раненых заметно прибавилось.

Полковник Хоранов, видя бесполезность дальнейших атак, отдал распоряжение об отходе к коноводам. В «Дневнике военных действий 52-го драгунского Нежинского полка» записано, что 60 охотников под начальством корнета Ланцуцкого подошли к станции Инкоу как раз в тот момент, когда штурмующие части полковника Хоранова были отбиты. По приказанию корнета смельчаки-драгуны стали подбирать и выносить убитых и раненых. Всего ими было вынесено 5 офицеров и 20 нижних чинов. Но подобрать удалось далеко не всех.

Впоследствии подсчитали потери сборного штурмового отряда. Убито было 4 офицера и 5 7 нижних чинов, ранено 20 офицеров и 186 нижних чинов. Без вести пропало 2 6 человек. При этом отряд не выполнил поставленной задачи.

9. Набег на Инкоу. Отход

Из труда Военно-исторической комиссии «Русско-Японская война 1904–1905 гг.»:

«Нежинские эскадроны оставались в д. Хуаинтай до 5 час. утра 31 декабря, когда ими было получено известие об отступлении всех частей отряда полк. Хоранова. Прикрывая это отступление сначала с левого фланга, а потом с юга, они двинулись к д. Ленсантын».

А «Дневник военных действий» полка сообщает:

«В ночь с 30 на 3 1 – е второй эскадрон полка занимал сторожевое охранение для охранения отряда с севера. В 1 1 час. 20 мин. утра весь полк выступил в хвосте колонны главных сил».

Это позволяет определить, где в начале отхода находился дивизион подполковника барона К. Г. Э. Маннергейма. Поскольку возникли опасения, что возможны атаки с севера, от Ньючжуаня, и, кроме того, ожидалось преследование от Инкоу, видно, что Нежинские эскадроны посылались для охранения на особо угрожаемые направления.

Не доходя до Ньючжуаня, три колонны повернули на северо-запад и устремились к реке Ляохэ. На походе, при движении к переправам, не раз появлялись японские конные дозоры, которые сразу исчезали при приближении наших разъездов.

Ночью подморозило, а с утра под лучами солнца началась оттепель. Она могла затруднить переправу через Ляохэ, тем более что в нижнем течении этой реки лёд считался ненадежным. Опасались, что японцы поспешат взорвать его и тем самым отсекут пути отступления. Поскольку предполагалось, что переправляться, возможно, придется с боем, вперед от колонны генерал-майора Самсонова были посланы эскадроны Черниговских драгун. Однако первая досадная преграда возникла еще перед Ляохэ: следовало преодолеть узкий, но глубокий, с крутыми берегами приток – Лихэ. Через речушку был перекинут единственный мостик, и по нему пошла средняя колонна с транспортом раненых. А Черниговцам и Нежинцам пришлось спускаться и подниматься по обрывистым откосам.

Колонна подошла к Ляохэ в 7 часов 45 минут вечера. Ширина реки была около 90 саженей, то есть приблизительно 190 метров. Взошедшая луна ярко освещала местность. Зеркальная поверхность замерзшей реки, к счастью, выдерживала вес орудий. Мороз усиливался, и это вселяло надежду в успех переправы.

Вероятно, вскоре луна скрылась в облаках, потому что в официальном труде Военно-исторической комиссии говорится, что переправа происходила в темноте. А хорунжий А. Н. Панчулидзев, описавший вид реки в лунном освещении, чуть далее сообщает:

«Переправа происходила в густом тумане. В двух шагах ничего не было видно. Четыре последних эскадрона оторвались от головы полка. Долго бродили мы в тумане…».

Переправа завершилась в общем благополучно, хотя несколько провалившихся лошадей пришлось вытаскивать с помощью веревок. К серьезному просчету можно отнести то, в ходе переправы была утрачена связь с правой (восточной) колонной генерал-майора Телешева.

На ночлег Нежинские драгуны прибыли в 1 0 часов вечера, пройдя в тот день около 50 верст, всего же в последние двое суток 1904 года кони были под седлом 40 часов.

Корнеты Михаил Сиверс и Николай Крыжановский из 4-го эскадрона предлагали дождаться полночи и чокнуться рюмками с ромом. Но измотанные кавалеристы, поздравив друг друга и пожелав благополучия, валились от усталости, так и не дотерпев до полуночи.

А утром 1 января 1905 года все проснулись от артиллерийской пальбы. Выяснилось, что подошедшая от Ньючжуаня японская колонна силою в два батальона, с артиллерией, начала переправляться через Ляохэ, но ей воспрепятствовали спешенные сотни 2 6-го Донского казачьего полка и взвод 2-й Забайкальской казачьей батареи. Понеся значительные потери, японцы отошли. Однако в это время головной отряд другой японской колонны, уже переправившейся ранее через реку, начал выдвигаться в западном направлении. Противник стремился заградить пути возможного отхода наших частей, при этом из-за тумана не видел их и даже не подозревал, насколько они близко. И тут отличились 2-й и 3-й взводы 2-й Забайкальской казачьей батареи, которые остановили вражескую пехоту сильным огнем, нанеся ей большой урон.

Услышав звуки боя, генерал-адъютант Мищенко решил приблизить левую и среднюю колонны к правой (восточной). От 52-го драгунского Нежинского полка для охраны движения левой колонны был выслан 3-й эскадрон вперед и два эскадрона в боковой авангард. Для разведки и освещения местности назначили три разъезда.

Вот фрагмент из воспоминаний А. Н. Панчулидзева, относящийся к этому моменту:

«…“Господа офицеры, назначенные в разъезды!” – послышался голос командира полка. Дударов, Соколов и я собрались перед полковником Стаховичем, ожидая указаний.

“Никаких карт у нас нет”, говорил командир полка, “мы пойдем по дороге на местечко Шанлин, держите направление на север и выдвиньтесь верст на 5 на 6 вперед авангарда”. Я вышел с разъездом на рысях, приняв должные меры охранения, и стал уходить от авангарда. Скоро я мог отправить следующее донесение начальнику авангарда, подполковнику барону Маннергейму:

“Вошел в связь с головными разъездами колонны генерала Абрамова, которая идет в северо-западном направлении. До сих пор неприятеля мною не замечено”».

Итак, выясняется, что 1 января 1905 года подполковник барон К. Г. Э. Маннергейм командовал эскадронами, находившимися в авангарде колонны генерал-майора Самсонова.

Противник прекратил преследование колонны генерал-майора Телешева и отошел к Ляохэ. Разгромить его так и не удалось.

Нежинские драгуны прибыли на ночлег в город Фуцзячжуань в 10 часов 3 0 минут вечера. Переход составил 3 5 верст. В половине первого ночи от трех эскадронов было выставлено сторожевое охранение на юг, север и запад.

2 января полк выступил в 9 часов утра и составил арьергард колонны. Высланными разъездами присутствие противника не было обнаружено. Пройдя 3 0 верст, драгуны в 7 часов вечера пришли в деревню Янцзыджан, где и заночевали. А на следующий день полк следовал в главных силах колонны и в 4 часа дня прибыл на ночлег в местечко Калима. Переход показался сравнительно легким – всего в 2 5 верст. Тут была двухдневная стоянка. Произошла встреча с вышедшим навстречу отрядом генерал-майора В. А. Коссаговского, которому и передали всех раненых.

На отдыхе в местечке Калима военный корреспондент «Русского Инвалида» К. К. Агафонов смог внимательно рассмотреть офицерских коней и оценить их состояние после трудного похода. Вот фрагмент из зарисовки от 3 января, которой заканчиваются его «Походные заметки. Набег на Инкоу»: