Барон Маннергейм в 52-м драгунском (18-м гусарском) Нежинском полку. Азиатская экспедиция 1906–1908

«…Отлично выдержал и чистокровный сын “Тритона” – “Талисман”, отмаршировав под бароном Маннергеймом весь пробег с забинтованными ногами».

6 января в 1 0 часов утра состоялся церковный парад по случаю праздника Святого Богоявления. От Нежинского полка, согласно приказу, в параде участвовал сборный эскадрон со штандартом. В этот же день Отдельная драгунская бригада была выделена из состава отряда генерал-адъютанта Мищенко и возвращена в состав 3-й армии. Генерал-майор Степанов получил приказание выступить через Сыфантай в место постоянной стоянки. Нежинцы прибыли в деревню Эльтхайза 7 января в час пополудни. Их потери за время похода составили 5 офицеров ранеными и около 40 драгун убитыми и ранеными.

Часть II

Русско-японская война. 1905 год

1. Сандепу

В «Послужном списке» барона К. Г. Э. Маннергейма отмечено, что 8 января 1905 года он был назначен исполняющим должность помощника командира полка по строевой части. Номер приказа по полку, к сожалению, узнать не удастся, потому что подшивка приказов той поры не сохранилась. Однако этот факт красноречиво говорит о том, насколько грамотно действовал во время недавнего рейда штаб-офицер, пробывший в полку всего-то около двух месяцев.

По воспоминаниям А. Н. Панчулидзева, 10 января (по другим источникам – 8 января) в деревне Эльтхайза, в штабе 52-го драгунского Нежинского полка, была зажжена ёлка:

«Настоящая ёлка, украшенная исключительно трудами полкового адъютанта И. В. Брандта и вольноопределяющегося Аппель; впрочем, все, кто мог, работали над украшением этой ёлки и приведением фанзы полкового штаба в праздничный вид. В обеих половинах фанзы были расставлены в два ряда длинные столы, уставленные посудой походного собрания.

На ёлку из деревни Коулоуцзы приехал начальник бригады генерал-майор Степанов. Все радовались и веселились, как настоящие дети, разрывали хлопушки, наряжались в бумажные костюмы и танцевали вокруг ёлки, взявшись за руки.

Командир бригады не отставал от других, и его бодрости и веселости могли позавидовать самые молодые офицеры. Он удивительно умел вносить с собой веселость и непринужденность всюду, куда появлялся. Он уехал поздно, провожаемый офицерами и вольноопределяющимися. Мы долго еще не расходились».

А на рассвете 12 января войска 2-й Маньчжурской армии перешли в наступление на левый фланг окопавшейся японской армии генерала Оку. Операция эта готовилась давно, с конца ноября. Как раз в ноябре командующим 2-й армией был назначен, при особом Высочайшем рескрипте, многоопытный и отважный генерал от инфантерии, генерал-адъютант О.-Ф. К. Грипенберг (1838–19 1 5). Родился он в Великом княжестве Финляндском, а происходил из старинного дворянского рода со шведскими корнями. Фамилию генерала зачастую пишут Гриппенберг, на немецкий манер, однако в оригинале, по-фински, от рождения он – Oskar Ferdinand Casimir Gripenberg.

Новый командующий армией сразу после своего назначения стал настаивать на переходе к наступательным действиям. Этого жаждали все: и армия, уязвленная чередой неудач, и общество, в котором заколебалась уверенность в способностях правительства и высшего генералитета. Несомненно, появление в Маньчжурии такой фигуры как генерал-адъютант О.-Ф. К. Грипенберг воодушевило фронтовиков. Даже показалось, что в войне может наступить долгожданный перелом.

В «Мемуарах» барона К. Г. Э. Маннергейма читаем:

«В январе наш полк принимал участие в известном наступлении на Сандепу – им руководил мой соотечественник Оскар Гриппенберг, известный со времен туркестанской войны. Таким образом, я получил возможность участвовать в единственной в своем роде широкомасштабной военной операции – единственной в том смысле, что, по крайней мере, ее начало было многообещающим. Нам следовало вклиниться в левый фланг противника и разведать возможности для крупного удара по оборонительным укреплениям японцев».

52-й драгунский Нежинский полк участвовал в операции под Сандепу не с самого начала, и о его действиях сохранилась самая скудная информация. Вообще о боях 2-й армии в январе 1905 года имеется специальная литература, в частности, брошюра полковника Генерального штаба В. Ф. Новицкого «Сандепу». Однако в этой работе среди участников январского наступления почему-то даже не упомянут Нежинский драгунский полк. Что же касается последовательности и характера боев в целом, то, надо отдать должное, разобраны они довольно основательно.

Первые два дня сражения не позволили 2-й Маньчжурской армии сломить сопротивление японцев и удачно развить наступление. При большой разбросанности частей так и не удалось наладить четкую работу связи и оперативное управление войсками. Части атаковали разрозненно и довольно вяло.

Впрочем, как выяснилось, этим грешили и изначальные планы командования: роль атакующего, как правило, отводилась только одному какому-либо соединению, остальные должны были лишь демонстрировать и поддерживать артиллерийским огнем. Поэтому и не удалось ни взять вражеские опорные пункты в клещи, ни совершить глубокий стратегический охват. Вечером 1 3 января показалось было, что укрепленная деревня Сандепу захвачена 14-й пехотной дивизией VIII-го армейского корпуса. Внезапно обнаружилось, что всего в 500–600 шагах восточнее имеется еще одна укрепленная деревня, из которой ведется убийственный огонь. Пришлось отступить. Позже выяснилось, что в темноте был занят всего лишь выселок, а огонь по наступавшей пехоте обрушился как раз из Сандепу…

Именно тогда решено было подтянуть к месту событий драгунскую бригаду. Лучше всего запутанную череду событий, сбивчивость получаемых приказов и непредсказуемость тактического маневрирования передает «Дневник военных действий 52-го драгунского Нежинского полка».

Поздно вечером 1 3 января командир Нежинцев полковник П. А. Стахович получил приказ: по распоряжению Главнокомандующего полк должен к рассвету 14 января, в составе 2-й Отдельной кавалерийской бригады, занять деревню Хуанди, находящуюся в районе V-го корпуса. При этом вся бригада поступала в распоряжение командира Х-го корпуса генерал-лейтенанта К. В. Церпицкого. Первоначально бригада предназначалась для того, чтобы, заняв Хуанди, поддержать оттуда атаку пехоты на деревню Сандепу. Но когда драгуны прибыли в расположение штаба Х-го корпуса, пришло донесение, что деревня Сандепу уже захвачена, а потому бригаду направили в резерв, в деревню Синьтайцзы. Однако вскоре выяснилось, что Сандепу не взята, поэтому вновь поступило приказание идти в Хуанди. Через два часа и это приказание было отменено. Весьма красноречивая путаница! В конце концов, пришел приказ все-таки обосноваться в Синьтайцзы и выслать вперед от Черниговского и Нежинского полков по эскадрону. 1-й эскадрон Черниговцев ускакал в Хуанди. А от Нежинцев 1-й эскадрон был направлен в деревню Гуцзяцзы, причем ему надлежало выслать разъезд на 15 верст вперед. Однако оказалось, что уже в трех верстах к югу были расположены сплошные неприятельские окопы. Дозоры подобрались почти к самым окопам, где и были окружены. Им все-таки чудом удалось прорваться, правда, один унтер-офицер был серьезно ранен.

Вот так, с неразберихи и потерь, начиналось для драгун Нежинского полка участие в операция. Впрочем, тогда, после первых двух-трех дней, она уже неудержимо шла на убыль. Боевые действия перестали носить общий наступательный характер и сводились лишь к весьма медленной подготовке повторной атаки на Сандепу, постоянно откладываемой из-за того, что противник на некоторых участках сам контратаковал. Таким образом, происходил переход от активных, хотя и вялых, действий – к пассивным.

Запись за 1 5 января в «Дневнике военных действий 52-го драгунского Нежинского полка» открывается словами:

«В 1 2 час. дня первый эскадрон Черниговского полка был сменен четвертым и шестым эскадронами Нежинского полка…»

Именно в этот момент в воспоминаниях хорунжего (корнета) А. Н. Панчулидзева вновь возникает барон Маннергейм:

«1 5-го утром наш эскадрон получил приказание выступить в дер. Хуанди на смену эскадрону Черниговцев… За эскадроном приехал в Хуанди подполковник барон Маннергейм».

И далее:

«Пока шла лишь незначительна перестрелка между пехотой, подполковник барон Маннергейм, ротмистр Дросси, корнеты: Сиверс, Крыжановский и я, а также вольноопределяющиеся Цирус, Нитче и Терентьев вошли в фанзу и заварили чай. Крыжановский достал консервы, а барон Маннергейм отличный коньяк, и мы принялись закусывать».

Кавалеристы находились на северной окраине деревни Хуанди. От взоров неприятеля они были скрыты рядами фанз. Тем временем в четырех верстах от них к юго-западу продолжался вялый бой за Сандепу. Японцы на центральном участке сами перешли в наступление. По приказу командующего 2-й армией генерал-адъютанта Грипенберга, Х армейскому корпусу генерал-лейтенанта К. В. Церпицкого следовало угрожать Сандепу с востока, однако эти действия носили уже, скорее, отвлекающий характер. В 3 часа дня русские батареи, расположенные на южной опушке Хуанди и замаскированные гаоляном, открыли огонь по двум деревням, на которые была направлена атака 12 1-го Пензенского, 12 2-го Тамбовского и 12 3-го Козловского пехотных полков из 3 1-й дивизии Х-го корпуса.

«Барон Маннергейм, А. Д. Дросси и Сиверс вышли из фанзы и направились к орудиям, откуда были ясно видны наши цепи, залегшие несколько впереди, и деревни Лабатай и Сяотайцзы. Крыжановский и я поспешили докончить наш завтрак и также пошли на батарею, где бар. Маннергейм и Сиверс рассматривали в бинокли видневшуюся японскую пехоту, отвечавшую нам ружейным огнем…».

Узнав о начале наступления войск Х корпуса, Главнокомандующий лично позвонил в штаб 2-й армии и, как всегда, опасливо заявил:

«Приказываю в действиях от Хуанди соблюдать осторожность при выдвижении вперед, ибо противник может действовать, при выдвижениях вперед, против обоих флангов; особенно предписываю охранять левый фланг: желательно прикрыть его драгунскою бригадой, которая в этом районе…»

Этим распоряжением и были вызваны дальнейшие перемещения бригады. Вскоре в Хуанди появился вольноопределяющийся Аппель, который доложил, что полковник П. А. Стахович ведет еще два эскадрона – Нежинцев и Черниговцев. Как раз в это время вперед двинулись батальоны Пензенцев, Тамбовцев и Козловцев. Град японских снарядов посыпался на деревню Хуанди. Пехотные резервы несли большие потери. Как вспоминает А. Н. Панчулидзев, один из снарядов разорвался во дворе той самой фанзы, в которой незадолго перед тем драгунские офицеры пили чай. А далее он пишет:

«Перебежав открытое пространство, на котором снаряды ложились особенно часто, мы остановились за стенкой одной из фанз. Бар. Маннергейм достал карту, и мы принялись по карте изучать расположение японских батарей, судить о которых можно было отчасти по огню. Снаряды ложились всё чаще и чаще».

Похоже, впечатления именно от этого боя впоследствии отразились в «Мемуарах» барона К. Г. Э. Маннергейма:

«Мне пришлось удостовериться, как прекрасно японцы использовали рельеф местности и насколько они были незаметны в своей форме цвета хаки. В русской армии тогда еще не было полевой формы. В тактическом отношении артиллерия противника сильно превосходила нашу. Японцы использовали замаскированные артиллерийские позиции, в то время как русская артиллерия вела огонь с открытой местности».

Пока разворачивалось медленное наступление пехоты, у деревни Хуанди постепенно собралась вся 2-ая Отдельная кавалерийская бригада. В «Дневнике военных действий 52-го драгунского Нежинского полка» переброска эскадронов отражена так:

«В 4 часа дня было получено приказание еще двум эскадронам немедленно выступить в дер. Ху-анди. Назначены были 5 эскадрон Нежинского полка и эскадрон Черниговского полка, эскадроны повел командир полка полковник Стахович. По распоряжению командира корпуса, эскадронам приказано было стоять за дер. Ху-анди и в случае чего поддержать атакующую пехоту и преследовать отступающего противника. Через Ѕ часа командир корпуса послал приказание генералу Степанову на рысях привести к дер. Ху-анди все оставшиеся в дер. Син-тай-цзы эскадроны. К 8 часам вечера генерал Степанов с этими эскадронами прибыл к дер. Ху-анди».

В сумерках, при двадцатиградусном морозе, обе атакованные деревни были заняты полками 3 1-й пехотной дивизии. Тут же находились и эскадроны Нежинцев. Казалось, теперь можно будет повести наступление на Сандепу с востока. Но тут случилось непредвиденное: в восьмом часу вечера Главнокомандующий лично передал по телефону начальнику штаба 2-й армии распоряжение, которое не только перечеркивало планы по захвату Сандепу, но и вообще отменяло всю операцию против левого неприятельского фланга:

«Войскам в эту же ночь отступить и занять сосредоточенное положение…»

Приказание это вскоре было подтверждено телеграммой:

«Обнаружилось наступление значительных сил японцев на III армию и частью на 1 0-й корпус. Полагается возможным, что это главная атака. Необходимо временно отказаться от взятия Сандепу…»

Оказывается, генерал-адъютант А. Н. Куропаткин предположил, что мелкие наскоки японцев на 3-ю армию могут внезапно обернуться крупным наступлением, что сделает положение 2-й армии чрезвычайно опасным. Никто в 3-й и 2-й армиях не верил слухам о возможном наступлении противника, живой силы у которого было, как известно, в полтора раза меньше. И, тем не менее, операцию, стоившую уже стольких жертв, пришлось сворачивать.

Поздно вечером 1 5 января одни наши части еще наступали, другие уже отводились. Эскадроны Нежинцев начали распыляться во все стороны:

«5-й эскадрон был выслан в распоряжение 9 пехотной дивизии;

3 и 4 эскадроны в 3 1 пехотную дивизию прикрывать правый фланг атакующей пехоты; 6 эскадрону и эскадрону Черниговцев под командой подполковника барона Маннергейма приказано было идти в дер. Фу-цзя-чжуань-цза…»

Как видно по карте, эта деревня находится верстах в 8 восточнее Хуанди, из которой с наступлением ночи наша пехота ушла, спасаясь от артиллерийского огня японцев. Закончились четвертые сутки боев, а деревня Сандепу, словно заговоренная, так и стояла несокрушимым оплотом.

В деревне Фуцзячжуанцза два эскадрона под началом барона Маннергейма расположились на ночлег. А утром от полковника П. А. Стаховича поступило распоряжение (сохранилось в РГВИА):

Подполк. бар. Маннергейму

ротм. Тупальскому и Серебренникову

1905 1 6 Янв 9 часу

При 9 пех. див. будет 5 эскад. 52 др. полка, при 3 1 пех. див. 4-ый эскад. 52 др. полка; Вашим обоим эскадронам отходить в д. Синьтайцзы.