Моя родная сторона

– Что это значит?

– Это значит, что вы теперь арестованы, ну, а собственность ваша переходит теперь государству, – строго произнес человек в форме. – В общем-то собирайте свои вещи и на выход, там вас ждёт машина.

Никита, надев на голову фуражку и взяв теплые вещи, встал, поцеловал жену и деток, сказав им:

– Скоро я к вам вернусь, это какое-то недоразумение.

Затем он отправился на улицу.

Прошла неделя. Сначала Никиту доставили в город и поместили в камеру, где было с десяток человек. Потом его вызвали на допрос, после которого он опять был отправлен в камеру. Одним утром вооруженный человек зашел к ним в камеру и сказал:

– Всем на выход.

Никита вместе с сокамерниками вышел наружу, там уже на улице стояло около сотни таких, как он. Человек в форме, произнеся имена около половины людей, находившихся там, сказал:

– Вы должны идти обратно в камеры.

Среди них был и Никита. Он прошел в камеру, забрался на нары и, немного задремав, услышал залп выстрелов на улице. Один старик сказал:

– Повезло еще нам, хорошо хоть не расстреляли, порядки ныне жесткие. Никита иногда брал и смотрел старое фото, где были изображены четыре его дочери и жена, он часто думал:

"Что теперь, увижу ли я их вновь, как им там без меня?"

Провёл он в камере с месяц и потом, после рассмотрения его дела, как, впрочем, и дел других раскулаченных, пришел приказ об отправке его в лагерь.

Вооружённые люди в гражданском в один осенний день приехали в то место, где содержались арестованные и по распоряжению сверху стали собирать заключённых в камерах, чтобы отвезти их на железнодорожный вокзал, ну, а затем на север.

Подъехало несколько машин, арестованных затолкали в них, а потом на вокзале их поместили в товарные вагоны. Состав с людьми двинулся вперёд.

Дорога была утомительна, и порой некоторые заболевали простудой. В вагоны на определённых станциях приносили еду, которая была скудна, да что говорить, хлеб и вода, ну, и если повезёт, то иногда перепадёт молочной лапши.

Прибыв до конечной станции, вооружённые люди стали всех собирать у перрона. Один немолодой командир, достав из портфеля список, сделал перекличку прибывших. Дошла очередь и до Никиты Швецова, услышав своё имя, он крикнул:

– Здесь.

К командиру подошли два человека и тихим голосом пробормотали:

– С десяток будет.

Он, махнув рукой, сказал:

– Унесите их.

Никита, взглянув вдаль состава, увидел, как из других вагонов выносят трупы. Его друг, с которым он познакомился в вагоне, сказал:

– Не смотри туда, от болезни да мора они не доехали сюда, что нас ждёт здесь, один лишь бог ведает.

Всех, кто прибыл, стали делить на группы, человек может быть по тридцать, и разгонять по баракам. Никиту разделили со своим приятелем, и он попал в новый коллектив.

Надзиратель, зайдя в барак своим грубым и резким голосом, громко произнёс:

– Каждый из вас будет должен работать здесь на государство и чётко придерживаться установленному здесь порядку, нарушивший же этот порядок будет наказан, в случае грубого неповиновения или побега, наказание одно – расстрел. Подъём в шесть утра, далее работа и вечером всем быть в своём бараке, отбой же в десять вечера. Надеюсь, всем ясно? – и, посмотрев на мужиков исподлобья, надзиратель добавил. – Вижу, что ясно.

Вечером их накормили солянкой, и мужики, утомившись дорогой, быстро уснули. Утром в барак зашел вооруженный человек и громко произнёс:

– Подъём!

Никита, желая еще поспать, был вынужден встать и одеться. Далее, позавтракав, всех согнали в шеренгу, и командир произнёс речь:

– Вновь прибывшим, должен я сказать, отныне вы будете здесь работать, и никто не сможет отлынивать от работы, всякий, кто хочет кушать, обязан трудиться на благо родины. Каждый, кто может, пусть работает.

Никита стал трудиться с новым напарником Леонидом, который был несколько старше его. Леонид стал учить Никиту местным правилам, как выжить в лагере. Они так сдружились, что относились друг к другу, как братья. Наступила зима, север давал о себе знать ужасными морозами.

Большинство обитателей лагеря были заняты валкой леса. Каждое утро после скудного завтрака заключенные шли работать в лес. В один из таких дней Никита, проснувшись, встал с нар и почувствовал, как мурашки проходят всё его тело. Он замёрз. Несмотря на любой холод, каждый должен был идти работать.

Их бригада, тепло одевшись, направилась на место рубки. Используя лишь топоры да ручные пилы, валили они лес.

Незадолго до обеда прокричал один заключенный:

– Витька рыжий упал от бессилия и мороза!

Мужики из этой бригады, остановив работу, направились к месту, где упал их со-работник. Некоторые начали осматривать его, и после всего один из них сказал:

– Похоже, он умер.

Тут же к ним подошли надзиратели и стали их разгонять, говоря, что нужно работать дальше. Они заставили некоторых заключенных отнести умершего к баракам. Приближался вечер, на улице появились сумерки, все пошли отдыхать в свои бараки.

Морозы всё крепчали, и в бараках было очень холодно. Многие заключенные надевали на себя верхнюю одежду и, укутываясь в ветхие одеяла, пытались согреться. Та ночь выдалась самой морозной с начала зимы.

На следующее утро, продрогшие насквозь, обитатели барака шли завтракать, паёк, который выдавали, был скуден. Вся бригада, в которой был Никита, была направлена в лес, несмотря на сильные морозы. Деревья в лесу просто трещали. Нужно было, несмотря на всё, работать.

Никита от мороза сильно замёрз, он почувствовал лёгкое недомогание и поэтому присел на корточки.

Проходивший рядом надзиратель, увидев его, сказал:

– Почему ты не работаешь?

Никита посмотрел на него и ослабленным голосом сказал:

– Не могу, – и после этого упал.

По приказу надзирателя двое работников, подхватив его подмышки, повели его в барак.

Там его осмотрела врач и сказала:

– У него воспаление лёгких. Он прилёг на кровать. Находясь в обморочном состоянии, он стал бредить, произнося одну и ту же фразу:

– Сашенька, подойди ко мне и позови деток моих…