Поиски в пути

– Ванна там, примите хотя бы душ, но сначала выньте все, что нужно стирать. Я положу в машину.

Испуганно взглянул на меня, хотел что-то сказать и промолчал. Начал вынимать из мешка одежду. А я ушла на кухню, чтобы дать ему прийти в себя. Не знаю, что он подумал, но молча принес мне все, что нужно постирать, и пошел в ванную. Заправила стиральную машину. Готовлю на кухне ужин, а сама не пойму, что же я делаю. Отправить его после ужина домой – нельзя, белье еще не скоро высохнет. Ждать, когда все просохнет – как он потом доберется домой. Оставить ночевать – невесть что подумает. Ладно, потом разберусь. Разобралась, после ужина отвела его во вторую спальню, постелила постель и тоном учительницы заявила:

– Отдохнете здесь. Компьютер в салоне, там же телевизор. Если что нужно, позовите – я у себя. Устала, посмотрю свой сериал.

Он так и не побеспокоил меня, смотрел фильм, ходил по салону. А потом я выключила свет и заснула.

Утром сложила аккуратно его вещички, покормила и отправила домой, в кибуц.

Следующая запись была через неделю, возможно, всю неделю не было ничего интересного. И опять касалась Игоря.

08.08.08, пятница. Тель-Авив.

День был тяжелый, много заказов. Да еще вызванный электрик приходил чинить мазган. К вечеру устала, но когда девочки стали уходить, задумалась. Не спешу закрывать ателье. Сама над собой посмеиваюсь: «Чего, дура, ждешь? Не придет мальчишка. Да и зачем он тебе нужен?» Совсем уж собралась уходить, когда дверь открылась, на пороге запыхавшийся Игорь, смотрит на меня, молчит.

– Отпустили? Голодный, небось?

Он молчит.

– Ладно, пойдем ко мне. Переоденешься и сходим поужинать.

Так вот, незаметно перешла на «ты». Дома переодела его, сходили поужинать и немного погуляли. На этот раз он меньше стеснялся, рассказал кое-что о себе. Вечером, перед сном, написала Ане, что бутылку все-таки выиграла я, а не она – с Игорем мы познакомились. На ее глупости реагировала резко.

18.07.18. Лимере.

И все. Больше ничего не записала. А было много разговоров. Но все по порядку.

Я как предчувствовала, за неделю собрала кое-что в ателье, что не пошло в дело, из мужской одежды. Наверное, ожидала, что Игорь явится. Я ведь поняла, не спрашивая у него, что он одинок в Израиле, хотя не знала тогда, как он репатриировался. Он немного сопротивлялся, говорил, что гражданская одежда у него в мешке, но я настояла на своем. Ужинали в кафе недалеко от моего дома. Потом повела его по Бен Егуда и Алленби до улицы Шенкин. На обратном пути зашли в кафешку на углу Алленби и Кинг Джордж. Выпили по кружке пива.

И почти всю дорогу Игорь рассказывал. Рассказывал о службе, о том, как и почему приехал из Омска в Израиль, о своих приятелях во взводе. Мне оставалось только слушать и временами выражать междометиями свое одобрение. Не знаю, была ли это реакция на «испуганное» молчание предыдущей встречи, или попытка рассказать о себе то, что не интересует приятелей во взводе, или просто желание выговориться. Я запомнила из всего этого только слова о его занятиях в Омске живописью. Сначала в кружке при Доме пионеров, потом в студии при заводе, на котором работала его мать.

Дома сразу указала ему на его спальню, ушла к себе. Вот тогда-то и написала Ане. Она сразу ответила:

– Ну и что, переспала с ним? Как он?

– Дура ты, Аня! О чем треплешься! Он же еще совсем молоденький. И спор был только на то, чтобы познакомиться.

– Молоденький… ну и что? Я же видела, он в полном порядке, здоровье из него так и прет. Не глупи. Не строй из себя «мамочку». Пользуйся случаем. Жизнь такая короткая, особенно у нас, женщин. Тебе ведь не восемнадцать.

– Прекрати, не хочу обсуждать.

И выключила компьютер. Выключила, погасила свет, а перед глазами Игорь, как он стоял передо мной на пляже.

Совсем неприличное видение. Рассердилась на себя, повернулась на другой бок, начала считать баранов, чтобы уснуть.

Вот и сейчас, когда держу в руках дневник, возник перед глазами Игорь, стоит, смотрит на меня, как тогда, на пляже. Наваждение, глупости. Хорошо хоть, что не постельная картинка. Ведь мне уже сорок пять. Другие в этом возрасте – бабушки, а мне такое перед глазами видится. Нет, теперь он совсем другой. Не знаю, лучше или нет, но другой: уверенный, знающий, что он хочет. А я, я знаю, что хочу? Ну, если исключить желание быть моложе хоть на десяток лет и килограмма на два-три легче. Но вернуться в 2009 год? Быть снова с Игорем, следить за его первыми шагами в живописи? Глупости. Прошлое не вернуть. И не нужно, нужно жить нынешней жизнью. Вот дождусь женитьбы Пьера, появятся у него дети, буду возиться с ними в доме на Луаре. Зря, что ли, вложила в свое время столько энергии и денег в его благоустройство?

Тогда, в декабре 2009 года, после неожиданной смерти Франсуа, меня вызвал во Францию его адвокат мэтр Вилар. Оказывается, Франсуа оставил своими наследниками Пьера и меня. Нет, какие-то деньги он оставил и родственникам первой жены – детей у них не было. Но квартиру в Париже он завещал мне, а пенсионные деньги, виноградник с небольшим винным производством и домом в Лимере – нам с четырнадцатилетним Пьером в равных долях, оставив меня его опекуном. Были еще и ценные бумаги, часть из них пришлось продать, чтобы выплатить налоги, но остаток должен был приносить мне не менее пятнадцати тысяч евро в год. Да виноградник приносил нам тысяч семьдесят. Родственники первой жены не опротестовывали завещание, поэтому к середине 2010 года я превратилась в состоятельную вдову.

Франсуа… Не ожидала от него такого поступка, знала, что он долго надеялся на мое возвращение, но я же никак не подавала повода для такой надежды. Сразу же отказалась от его помощи, когда репатриировалась в Израиль. Но мэтр Вилар не был удивлен. По его пониманию, мы оставались мужем и женой, месье и мадам Дюкре, так как я не предприняла никаких шагов к разводу, а Франсуа, как все католики, был категорически против развода. И мне, как жене, полагалась серьезная часть его имущества. В отличие от двухтысячного года, не отказалась от денег Франсуа. Но сразу появились две проблемы. Где жить, в Израиле или во Франции. И что теперь будет с моими отношениями с Игорем, как он воспримет эти изменения.

Разве это проблемы были? Проблема сейчас. Проблема – построить жизнь без Игоря. Отложила дневник, ушла в спальню. Завтра будет день, завтра, возможно, буду на все смотреть по-другому.

Глава 2

19.07.18. Лимере.

Летом я всегда живу на природе, в нашем с Пьером доме в Лимере, в долине Луары. Наш полутораэтажный дом расположен на улице Нуаре, недалеко от центра деревни. Рядом с домом большой каменный сарай, в нем когда-то предки Франсуа держали сельскохозяйственные машины, когда у них были и кукурузные поля. Но потом все засадили виноградом. Сейчас там только два автомобиля: мой и Пьера. Винодельня и погреб на другой стороне улицы, ближний виноградник дальше за ними между двумя рощицами. А следующие – на склонах холмов. До ближайшего городка Амбуаза – десяток километров, до реки с полкилометра. До большого города Тура минут двадцать на машине.

Полное захолустье, сонная деревня, кроме периодов сбора винограда. Франсуа как-то жаловался мне, что совсем не занимается виноградником. В результате вино производится ординарное, дает около семидесяти тысяч евро в год чистого дохода. Ему этого вполне хватало, так как в университете он получал больше. Нам с Пьером тоже хватало. Но теперь, когда он окончил колледж, завел подругу и намерен года через два-три жениться, этого вряд ли будет достаточно. Поэтому он после колледжа всерьез занялся виноградником. Выкорчевал участок со старыми лозами, заменяет сорта. Бог его знает, что у него получится. Я уже давно не вмешиваюсь в его дела. Мне моих пятидесяти тысяч евро в год достаточно для содержания квартиры в Париже и редких поездок по Европе. А если потребуется для чего-то большее – можно продать часть ценных бумаг. Мэтр Вилар говорил, что моя доля в них стоит около двухсот пятидесяти тысяч евро.

День прошел в неторопливых каждодневных хлопотах. Привела себя в порядок, хоть никого не ожидаю, но мне ведь сорок пять, не так просто выглядеть прилично. Приготовила обед – кухарку мы не держим, все делаем сами. Прибралась в доме. Я занимаюсь верхним этажом, полуподвалом – раньше это был нормальный первый этаж, но за двести лет дом врос в землю – занимается только Пьер. Там у него какие-то мастерские, я туда не захожу.

После обеда, убрав все на кухне, где мы с Пьером обедаем, если нет гостей, взяла дневник и устроилась в тени на веранде. Нашла очередные записи в дневнике. Оказывается, теперь писала только после встреч с Игорем.

Но записи скудные и об одном и том же: приехал, накормила, поведали друг другу события прошедшей недели, прогулялись по городу, если не жарко, или устроились читать книги. Игорь обнаружил у меня много книг по живописи и альбомов репродукций – читает и разглядывает взахлеб. То есть английские он читает, но во французских только рассматривает репродукции. Потом отправляю его спать в комнату, которую он уже обжил. В субботу ходим или ездим рано утром на пляж. Только 25 августа, когда мы вернулись из поездки на Кинерет, запись совершенно другая.

25.08.08, понедельник. Тель-Авив.

Даже не знаю, как писать. Ничем я не лучше моей Анечки. Наверное, теперь посмеивается после моего звонка, сообщения о моем «падении». Игорь получил в пятницу увольнительную на три дня. Не знаю за какие заслуги. Приехал, хвастается. А мне уже немного надоели эти вечерние прогулки по Тель-Авиву в пятницу, поездки на пляж в субботу. Хотелось что-то изменить, и я предложила съездить на Кинерет. Там и завершилась наша дружба с Игорем. Начинается совсем другая история.

19.07.18. Лимере.

Опять вспоминаю, отложив дневник. Не думаю, что планировала то, что произошло, но, может быть, я подспудно хотела именно этого, ведь начала принимать таблетки. Но все по порядку. Провизией я запаслась заранее, грешна, захватила и пару бутылок испанского красного вина, сняла по интернету рядом с озером циммер на два дня. Позвонила одной из девушек, работающих у меня, предупредила, что в воскресенье на работу не выйду. Выехали в тот же день, в пятницу. Кинерет где-то совсем рядом, но мы приехали очень поздно, не пошли на озеро. Игорь готовил крылышки а-ля-эш, я сидела, закутавшись в одеяло, на веранде домика. Днем было жарко, но с озера тянуло холодом и влагой. Поужинали, под аппетитные крылышки выпили по стакану вина. И… И мирно разошлись по своим кроватям.

Но ночью мне стало холодно, а может быть, просто обидно за свое одиночество. Встала, как сомнамбула, забралась к Игорю под одеяло. Не думаю, что он ожидал подобного, так как мирно спал в это время. Но когда я прижалась к нему – мгновенно проснулся. Проснулся, я заметила это, лежит без движения, не знает, что делать, или не решается ни на что. Пришлось обнять его, поцеловать затылок. И только тогда он развернулся ко мне, прижал к себе. А дальше… дальше, как обычно, и совсем не холодно. Ночью он будил меня еще два раза, но под утро спал как убитый.

А я встала, когда солнце еще не выползло из-за горизонта, перебралась на свою кровать, села, не обращая внимания на холод, обхватила голову руками. Что я наделала, стерва такая. Разрушила нашу странную дружбу, как я теперь буду смотреть ему в глаза? А в голове предательская мысль: «Что, я не заслуживаю хоть капельку тепла, прилива счастья, маленького бабского счастья хоть на время. Кому будет плохо? Почему я должна терзаться? Нужно будет утром смотреть Игорю в глаза не смущаясь, зачем еще и его заставлять чувствовать себя виноватым». Посидела, посидела, одела брюки, носки и свитер, укуталась в одеяло и уснула.

Утром меня разбудил Игорь:

– Вставайте, Лиза! Завтрак готов.

Он так и не научился говорить мне «ты», как положено в Израиле.

Продираю глаза – он показывает на стол. На столе кофе, нарезанные овощи и зелень, сыр и подогретые вчерашние крылышки. Не кошерно, но я ведь не соблюдаю кашрут. Вылезла из-под одела – я же полностью одета, ушла умываться, приводить лицо в порядок. Нельзя Игорю показаться непричесанной, с мятой физиономией. За стол села с независимым видом, как будто это привычно – садиться за стол, сервированный мужчиной. Наливаю кофе, а в голове одна мысль, как начинать разговор, ведь от этого многое будет зависеть. Но начинать не пришлось. Игорь, обгладывая крылышко, предложил поехать в национальный парк Кфар Нахум. Это совсем рядом, ведь мы у Табхи. Оказывается, он в нем никогда не был. Я там все осмотрела пару лет назад: и еврейские древности, и церковь с хижиной святого Петра под стеклянным полом, но сразу же согласилась, ведь в субботу кроме национальных парков и пойти некуда. И удалось избежать совсем ненужных разговоров о ночном происшествии.

О парке Кфар Нахум рядом с Капернаумом рассказывать неинтересно, все там побывали. Но когда мы вернулись в циммер, я решительно заявила:

– Возвращаемся домой, пообедаем по дороге.

Игорь удивился, ведь могли пробыть в циммере до следующего дня и даже не сходили к озеру, но не стал возражать, молча собрал провизию и все, что мы привезли.

Приехали домой засветло, я ушла в свою спальню, сказав, что хочу отдохнуть, Игорь сел за комп, что-то ищет там. А я тяну время, не знаю, как вести себя дальше. И действительно уснула. После ужина, который я приготовила по-быстрому, вывела Игоря прогуляться по набережной. Когда вернулись с прогулки, жестко сказала сама себе, что вчерашнее не должно повториться, и отправила Игоря в его спальню. Но утром он пришел ко мне, и не было сил и желания сопротивляться. Да и зачем?

В воскресенье Игорь собрался отправиться на базу после обеда, решился на прощанье поцеловать меня. Странное, совсем забытое чувство, когда тебя целует молодой мужчина. Я обняла его, прижалась всем телом, не хотелось отпускать. Он осмелел, взял мою голову в руки, целует много, много раз все подряд: глаза, скулы, шею. Нет во мне никаких «материнских» чувств – это мой мужчина целует меня, это так приятно…

Анне я позвонила поздно вечером, созналась во всем, но только после ее многократных вопросов. Она немного посмялась, но потом заявила: