Святые грешники

Старый союзник на востоке, Назарбаев, тоже не слишком надежен. Но по другой причине. Он в любой момент может отойти от дел. Серьезного, толкового наследника у него нет, потому что куча детей и родственников хотят дорваться до власти. И попытки как-то выстроить претендентов по ранжиру натыкаются на их амбиции, в общем, кончаются ничем.

Так что партнеры наши вовсе не партнеры, а халявщики. А посмотрите, что на «ридной неньке» творится?..

Для Александра идеи профессора не новость. Но даже не в этом главный вывод для всех русских. Им пришло время понять, что борьба за ресурсы шла всегда. И такой кусок, как Россия, вечно будет манить всех жаждущих поживиться за наш счет. Новым было другое. О чем и вещал бородатый профессор со своей трибуны:

– Конечно, сегодня нападать на Россию в открытую – это дело самоубийственное. Теперь вряд ли будет так, как в прошлые века, когда каждые как минимум сто лет мы переживали нашествие. То из степи, то с Запада…

Из зала раздался то ли вопрос, то ли реплика:

– Ну, про монголо-татарское иго все понятно. А европейцы где?

Профессор, не останавливаясь и не сбиваясь, ответил:

– Первая попытка – в тысяча шестьсот двенадцатом году. Великая смута. Поляки хотели подчинить нас себе. Вторая – в тысяча семьсот девятом году. Поход Карла Двенадцатого. Третья – в тысяча восемьсот двенадцатом – вся Европа во главе с Наполеоном двинулась на Россию. Отбились. В тысяча девятьсот четырнадцатом опять половина Европы попыталась нас расчленить и уничтожить. И снова не вышло. С огромными потерями, но устояли. И тогда европейцы повторили попытку в тысяча девятьсот сорок первом. Дурак тот, кто сваливает все на Гитлера. За Гитлером и его ударными частями стояли все европейские страны. Одних итальянцев под Сталинградом и Воронежем мы уложили двести тысяч. А сколько было еще румын, венгров, поляков! Даже канадцы отметились. Даже братушки наши пёрли с немцами в надежде отхватить от России кусок. Попытки эти не кончились, и сейчас, в начале нового века, вполне возможен следующий накат. Но теперь они умнее и осторожнее. Как-никак у нас ядерных бомб на складах больше всех в мире… Думаю, они это понимают. И будут стараться действовать, как в девяностые. Снова вести информационные войны. Снова пытаться нас самих, дураков, побудить развалить собственную страну, которую мы с таким трудом на этот раз удержали… Поэтому в покое нас не оставят, постепенно шаг за шагом оттяпывая куски в виде ненадежных союзников и продажных друзей. Расчленить нас, раздробить, чтобы потом превратить в колонию и эксплуатировать наши богатства – вот вековая мечта наших соседей. И для них неважно, какой у нас общественный строй. Он для них всегда будет плох. Потому что единая Россия не устраивает никого.

Профессор сделал многозначительную паузу и продолжил:

– Я вот еще несколько лет назад был на одной конференции в Киеве. После заседаний мы с коллегами, чего уж греха таить, неплохо выпили и разговорились по душам. И я спросил украинцев: «Мы, мол, вам столько предлагали, чтобы вы вошли в Таможенный союз. Только что не готовы были назвать себя Украиной. А вы отказывались. Почему?» А они в ответ откровенно: «Да скоро вы распадетесь! И мы с европейцами придем и все даром у вас заберем». Вот такая вот картина маслом. Такие вот мечты у наших «братьев». И это новая реальность. Может быть, главное открытие для нас самих…

«Да! – подумал Дубравин. – Поневоле тут вспомнишь Александра Третьего, который говорил, что у России только два союзника. Ее армия и флот…»

После официальной части все двинулись вниз. К фуршетным столам. И как-то так получилось, что Дубравин оказался на этом пути рядом с Рюриковым. И они, как обычно, перекинулись парой слов:

– Ну как дела, Александр Алексеевич?

На что Дубравин коротко обрисовал состояние дел:

– Работаем, Петр Андреевич. Готовим очередную акцию.

– Привет тебе от отца Фотия. Я недавно был в Москве, с ним виделся.

– Ну и как он там?

– Процветает. Занят сейчас подготовкой выставки в московском Манеже. Выставка по истории России. Будет касаться царской династии…

– Надо взглянуть, когда откроется!

В этот момент уже вниз, в зал для фуршета, начал подтягиваться остальной народ. И к губернатору по делам подошли другие участники «пленэра». Дубравин понял, что у Рюрикова идет работа и здесь, и отошел к большому столу, где уже были разложены привычные закуски. Набор их был известен и почти не менялся – ни в зависимости от времени года, ни от места, где проходили собрания. Была фаршированная рыба, креветки на шпажках, рыбные котлеты, разного рода фрукты, овощи.

Появился вышколенный черно-белый официант. На руке у него балансировал целый поднос самых разнообразных благородных напитков. Дубравин уже давно прошел через искушения и слабости, встречающиеся на пути достаточно обеспеченного человека, и от молодого здорового питья водки в армейскую и корреспондентскую молодость он сначала перешел на якобы полезные красные вина. А теперь находился на стадии «бокальчик белого сухого», но каждый раз, поднимая этот самый бокальчик с белым, он с сожалением думал: «Если бы молодость знала».

У столика была привычная компания: директор атомной станции, владелец гостиничной сети, глава большого агрохолдинга.

Какое-то время ели и выпивали молча. Пока у Дубравина, которого прямо-таки трясло от полученного утром известия, не вырвалось:

– Вот гниды эти чиновники! Я уже год не могу передать имущество из одного предприятия в другое. Чтобы упорядочить их деятельность и прекратить перекрестное финансирование…

Все стоящие за фуршетным столиком слегка потупились и смутились. Привыкли, что разговоры в усадьбе идут благообразные, спокойные, как бы ни о чем. А он нарушил традицию.

Но Александр уже закипел, как самовар:

– А главное, все по закону. Документы в полном порядке. И отказ. Подаю в суд. Суд принимает решение – зарегистрировать. А они – снова отказ. Им закон не писан. Находят смехо творный предлог – нотариус не там запятую поставил! Они просто издеваются над нами и здравым смыслом. И что мне делать в таком случае?..

Владелец гостиничной сети, видимо, тоже задетый за живое, вещал, правда, о своих проблемах более дипломатично:

– Да что говорить! Сделали мы новую гостиницу. С эмче эсом договорились. Они тоже подписали, почти с первого раза. Наши пожарники мурыжили полгода и подписали.

Он огляделся по сторонам виноватым взглядом – не подслушивает ли кто. И добавил с некоторой долей отчаянности в голосе:

– Просто так, думаете, подписали? Нет. Дал взятку. Договорились с их начальством. Ну, мол, все. Три года, как полагается, по закону никто к вам не придет. И что же? Генерал уехал в отпуск. И позавчера приползает ко мне проверяющий. Я ему говорю: вы по закону не имеете права меня три года проверять. А он мне показывает письмо «трудящихся». Мол, по сигналу пришли. Пенсионерка написала, что в нашей гостинице нарушаются правила пожарной безопасности…

– Да они сами такие письма сочиняют! – вступил в разговор немецкий фермер.

– Это потому, что это государство – наш враг! – хорошо принявший на грудь очередной бокал Дубравин, как говорится, вставил «доброе слово». И помолчав, опять заговорил о своем, наболевшем:

– Вот что мне делать? Пойти взять ружье? Отправиться в эту налоговую и пристрелить эту собаку, которая мне мешает жить и работать?!

От соседнего столика, услышав столь резкое высказывание и шум, к ним подошел председатель собрания – хитрющий промышленник старого закала, занимающийся всем на свете – от строительства гостиниц до производства ракетных компонентов. Сухой, чтобы не сказать тощий, и в свои семьдесят лет выглядевший бойким живчиком. Он принялся тушить разгорающийся и грозящий нарушить благочинность разговор:

– Что вы? Что вы? Зачем так громко?! Никого не надо стрелять! Давайте лучше нальем еще по бокальчику. И выпьем за губернатора, который столько делает для области. Видно, нам его Бог послал, что после стольких бесславных лет наконец-то нам повезло и появился такой человек.

Что ж, тут, как говорится, ничего не попишешь! Это действительно правда. И все дружно зазвенели бокалами над фуршетным столиком, застланным белой скатертью.

* * *

Возвращаясь домой, Дубравин вспоминал давнишний разговор с губернатором. Разговор о подборе кадров. Исходили из того, что толковых людей мало. И непонятно как комплектовать команду. Рюриков считал:

– Надо находить достойных, а главное, порядочных людей. И эти люди, пусть они даже непрофессионалы, поведут дело по-новому, по-человечески. Они в свою очередь найдут себе достойных и порядочных товарищей. Так будут создаваться команды…

«В сущности, от такого подхода несет толстовщиной, – думал Александр. – О чем-то похожем писал в “Войне и мире” Лев Николаевич. Если, мол, люди гадкие и подлые собираются в кучу и составляют силу, то людям хорошим надо делать то же самое! Но увы и ах! Даже самые порядочные и достойные вряд ли могут сломать сложившуюся за века систему. Да к тому же в той зачумленной атмосфере, в которой живет госаппарат, и самые достойные люди меняются».

Так что по этому пункту у Дубравина было особое мнение. Он считал, что на чиновничество можно воздействовать только страхом. «Чтобы дерьмо не застывало, его надо как можно чаще мешать! Проводить ротации. Засидевшихся гнать в шею с должности».

IX

В последние месяцы Александра по ночам стали преследовать какие-то странные, яркие, как картины Ван Гога, сны. Иногда обрывочные, иногда цельные, с сюжетом и смыслом. Как будто что-то давно забытое, стертое из памяти, начало толкаться изнутри, пыталось всплыть из глубины подсознания на поверхность. С одной стороны, это его беспокоило, а с другой – как-то даже радовало. Потому что в этих ярких снах он жил и переживал что-то важное, радостное, бесспорное… Как будто во сне к нему приходили близкие-близкие, но давно забытые люди…

Их в комнате четверо. Он и три его друга – Коля, Алексей и Сергей.

Лобастый Коля – самый старший и самый близкий. Играют в солдатики.

Он разложил на столе карту сражения. И верховодит оттуда полками.

Сегодня он – Наполеон. А Коля – Кутузов.

Хозяин специально согласился на эту роль. Потому что все хотят выигрывать. И когда проигрывают, то обижаются. И потом их не зазовешь снова. А играть одному скучно. Вот он и стал Наполеоном при Бородино.

Ах, как азартно идут в атаку его блестящие кирасиры! Как мощно бьют батареи! Вот-вот его великая армия сметет русские полки в центре. И прорвется в тыл. Но увы и ах! Он уже видит, как куксится Коля-Кутузов, как начинает сжимать губы старший из братьев – восьмилетний Алексей. И подает команду трубить отступление. Дружба для него дороже победы. Тем более что историческая правда так до конца и не определена…