Пятна на солнце

– Застрелите их, и я поверю тогда, что вы готовы служить немецкому народу.

Демидов взял в руки пистолет и, не раздумывая, застрелил своих товарищей. Он подошел к трупам и сделал по контрольному выстрелу в их головы.

«Вот больше и нет свидетелей моего добровольного перехода к немцам», – подумал он, возвращая пистолет офицеру.

Судя по лицу, немец был в растерянности, так как не ожидал подобного развития событий и такой жестокости со стороны русского военнопленного.

– Молодец, Демидов, – произнес немец. – Теперь я знаю, где и как использовать вас в интересах вермахта.

Вскоре его и еще семерых военнопленных перевели в лагерь «Шталаг-352», который находился у деревни Масюковщина, недалеко от города Минск. Осенью 1941 года сотни пленных 12-ого блока были выведены на плац перед комендатурой лагеря. Из канцелярии вышел немец в форме капитана СС. Он прошелся вдоль строя военнопленных и, взобравшись на деревянный помост, почти на чистом русском языке произнес:

– Руководству лагеря стало известно, что отдельными военнопленными готовится побег. Мы не можем допустить этого, и, согласно действующим правилам, эти люди должны быть уничтожены. И еще хочу сообщить, что победоносная армия третьего рейха стоит на подступах к Москве. Советская армия разбита и отступает по всем фронтам, неся большие потери.

Он начал выкрикивать номера военнопленных, которых выталкивали из строя сытые и откормленные эсэсовцы. Двадцать три человека стояли перед строем: именно их номера сообщил Демидов коменданту лагеря. Военнопленных отвели в сторону и на глазах сотен людей расстреляли.

Вечером Евдокима вывели из лагеря и посадили в фургон грузовой автомашины. Она тронулась и помчалась в сторону Минска. Вскоре он оказался в небольшом городке Чашники. Там его одели в немецкую военную форму и зачислили в охранную команду, которая состояла из нескольких десятков таких же, как и он, предателей. Они целыми днями изучали методику борьбы с партизанами и подпольщиками.

Демидов всерьез впитывал фашистскую идеологию и верил в неизбежный крах Красной Армии и СССР. Он не чурался любой «работы»: нужно было расстрелять стариков и женщин, он всегда был в числе добровольцев. Командир взвода неоднократно ставил его в пример другим, и вскоре он попал в группу «ГФП-724».

Весной 1942 гола их группа возвращалась из леса после розыска и уничтожения сбитого немецким истребителем летчика. Неожиданно, Демидов почувствовал запах дыма, который гнал ветерок из неглубокого овражка.

«Вот удача! – обрадовался он. – Порадую начальство. Сегодня у нашего капитана день рождения, вот и будет для него подарок».

В овраге расположился табор цыган. Не чувствуя опасности, цыгане сидели спокойно вокруг костра и готовили пищу. Неподалеку стояла повозка. Демидов передернул затвор автомата и приказал цыганам следовать за ним. Пригнав в казарму, он закрыл их в подвале. Вечером состоялся банкет. Пили за день рождения капитана Бирмана и победоносный вермахт. Евдоким выгнал цыган из подвала и приказал им веселить гостей. Цыгане играли на гитаре, пели песни и плясали. Под утро пьяный Демидов собственноручно расстрелял их прямо на плацу казармы. Когда у него закончились патроны, он вдруг понял, что убил не всех. Среди кучи трупов надрывно плакал маленький ребенок. Он подошел к нему и ударом приклада размозжил ему голову. Стоявшие неподалеку товарищи по службе были просто шокированы всем этим.

– За что ты их? – спросил один из солдат. – Что они тебе сделали?

– За то, что они не вписываются в чистоту арийской расы, – привычным штампом, ответил Демидов. – А вы что, против этой теории?

После этого случая многие солдаты спецгруппы «ГФП-724» отвернулись от него, считая его психом и маньяком.

* * *

Все началось зимой 1942 года после окружения армии Паулюса под Сталинградом. В том, что наступил переломный момент в войне, Демидов почему-то уже не сомневался. Он стал все чаще и чаще задумываться, как ему спастись, как уйти от заслуженного возмездия. О том, что сделают с ним русские в случае его пленения, он хорошо знал. Чувство страха затаилось в глубине его души. Он продолжал лично вершить казни, но делал это не столь открыто и показательно, как раньше. При этом он старался не оставлять в живых свидетелей своей жестокости: отказывался фотографироваться у мест казней и ограничил общение с сослуживцами. Однако слухи о его нем по-прежнему гуляли среди солдат ГФП-724 и немецкого гарнизона.

Выходов было несколько. Можно было дезертировать и отсидеться где-нибудь в глуши, переждав там войну. Но он решил действовать вопреки законам логики: перейти линию фронта и попытаться вернуться в действующую армию. Для этой цели он специально познакомился с женщиной, работавшей в немецкой типографии, и попросил ее напечатать ему один документ. Уговаривать ее не пришлось, она быстро согласилась ему помочь.

– Я отпечатаю тебе документ, Евдоким. Что печатать-то, подскажи?

– Напечатай следующее: что рядовой 85-го стрелкового полка Демидов Евгений Семенович освобожден от службы по случаю перенесенного тифа и отпущен в отпуск до окончательного выздоровления.

«Как здорово, что я смог выпросить у немецкого офицера на память свою солдатскую книжку», – подумал он.

Тогда он и сам еще не понимал, для чего ему нужна эта потрепанная книжка. Однако сейчас она оказалась той волшебной палочкой, которая могла спасти ему жизнь. Через два дня справка лежала перед ним на столе.

– Евдоким, вот тебе твоя справка. Я не понимаю, для чего она тебе. Ты решил перебраться через линию фронта? Я права?

Он молча кивнул.

– Главное, Евдоким, помни, что я тебя люблю и никогда тебя не выдам.

– Я тебя тоже люблю, Глаша, – произнес он и сильным ударом, вогнал ей нож в грудь.

«Никаких свидетелей», – повторил он про себя, вытирая окровавленный нож о платье жертвы.

Найти советскую военную форму и заготовить на дорогу продуктов не представляло большого труда. Захватив с собой автомат, он ночью исчез из расположения группы ГФП-724. До фронта было около двухсот километров, но, несмотря на это, он продолжал упорно двигаться на восток. Он шел ночами, пробираясь лесными тропами, чтобы не попасться на глаза патрулям из немецкой полиции. Приближалась линия фронта. Как-то на рассвете он услышал интенсивную перестрелку: стрельба то усиливалась, то затихала. Он испугался и спрятался в каком-то заброшенном сарае. Затем почти двое суток, прислушиваясь и присматриваясь, бродил по лесу в поисках безопасного места, где мог бы незаметно проскользнуть мимо немецких позиций на ту сторону.

– Хальт! – истошно завопил немец, столкнувшись с ним в темноте. – Хальт!

«Заметили. Неужели попался?» – пронеслось у него в мозгу.

Испугавшись, он бросился бежать. Снова раздалась автоматная очередь. Сильная боль прошила его левое плечо. Он упал на снег и отполз в кусты. Убедившись, что преследования нет, он снял полушубок и кое-как перевязал рану. Несмотря на то, что пуля прошла по касательной, его попытка остановить кровь не увенчалась успехом. Вскоре он почувствовал, как рукав его гимнастерки пропитался кровью. Он встал с земли, но быстро понял, что долго идти по такому глубокому снегу он не сможет. Пройдя километр, он упал и потерял сознание. Сколько он лежал на небольшой лесной поляне, он не помнит. Здесь его и обнаружила группа советской армейской разведки.

* * *

Они сидели в небольшом уютном ресторане, почему-то названном «Пристанище для избранных». Стол был накрыт на три персоны. Стоявший у входа официант переминался с ноги на ногу. Первый секретарь горкома партии Василий Гаврилович отмечал свой юбилей в узком кругу близких товарищей. Взглянув на работника общепита, он махнул ему рукой, и тот тихо вышел из зала, плотно закрыв за собой дверь.

– Что будешь пить? – спросил Петров Демидова, держа бутылку армянского коньяка.

– Что нальешь, то и выпью, Василий Гаврилович, – ответил Евгений. – Я не особо разбираюсь в этих напитках. До войны я вообще не пил.

– Давай я налью тебе настоящего армянского коньяка. Что ни говори, но его с водкой не сравнишь.

Он разлил коньяк по рюмкам и взглянул на своего соседа по дому.

– Давай за победу, – предложил Петров, и они, чокнувшись, выпили до дна.

Они познакомились месяца три назад, при довольно странных обстоятельствах. Петров стоял в ювелирном магазине и внимательно рассматривал выставленные в витрине изделия. У него был памятный день – тридцать пять лет совместной жизни с супругой Галиной, и он хотел сделать ей в этот день подарок. Рассматривая колечки и броши, он невольно бросал взгляд на цену изделия. На хорошее ювелирное изделие у него не хватало денег, а покупать, что-то другое, ему не хотелось.

– Извините, вы немного не подвинетесь в сторону? – услышал он за спиной голос и почувствовал, как какой-то мужчина слегка оттеснил его от прилавка. Он оглянулся и узнал в нем нового квартиранта своей соседки Даши.

– Еще раз, извините, – произнес тот, обращаясь к нему. – Девушка, покажите мне, пожалуйста, вот эту брошь.

Он ткнул пальцем в золотую брошь, изготовленную мастером в виде бабочки. Петров невольно вздрогнул: именно эта вещица больше всего ему понравилась.

– Хороший выбор, – произнес Петров. – Вы знаете, она мне тоже очень понравилась. Я тоже хотел купить эту бабочку жене: у нас сегодня с ней праздник – тридцать пять лет со дня нашей свадьбы.

Мужчина улыбнулся и повернулся к нему лицом.

– Поздравляю вас с юбилеем. Так и быть, я уступлю вам эту брошь. Покупайте, она стоит этих денег. Вы только посмотрите, какая изящная работа мастера.

Петров снова замялся под взглядом продавщицы. Он покраснел, как школьник.

– Мы же с вами соседи? Вы новый жилец Даши?

Мужчина сначала замялся, а затем вновь улыбнулся.

– Вы угадали, я действительно квартирую у нее, – произнес Демидов. – А вы, выходит, тот сосед, за которым каждое утро приезжает машина?