Танго метанойи. Тексты

скука

Всё ломается, мелькая
непонятной чередой.
Я в смятенье, я не знаю,
как мне быть с самим собой.
Эти дни однообразны:
утро, вечер, день и ночь.
И пытаюсь я напрасно
воду в ступе не толочь.
Скука вечных разговоров
о любви, деньгах, вине —
день прожит в бесцельных спорах.
День сгорел. По чьей вине?
Все попутчики – случайны,
все знакомые – скучны,
все любимые – печальны,
даже сны – лишь только сны.
В чём спасенье? Где же выход?
Где души моей покой?
Неужели чья-то прихоть
так глумится надо мной?
Неужели эта скука —
чья-то власть, чужой навет?
Кто шаманит, как старуха,
наколдовывая бед?
В сердце кто раздор бросает,
в душу вносит маету,
надо мной собакой лает,
кружит вороном в ветру?
Это ты, не сомневаюсь,
мне известна эта грусть:
незнакомкой снова маюсь,
в неизвестность снова мчусь.
Суждено ль тебя увидеть,
суждено ль тебя понять,
в силуэте тонких линий
средь толпы тебя узнать?
И пойти тебе навстречу,
созидая и любя.
Жить, искать, противоречить
для тебя, одной тебя.
А пока что всё ломаю —
жизнь и старую любовь.
Я в смятенье, я не знаю,
как мне быть с самим собой.

Странный мальчик

Ты думала: «Странный мальчик,
мечтатель и фантазёр.
Не слышно в голосе фальши,
но, если вглядеться, позёр».
Легко – орёл или решка —
ты отнимала руку.
Возможно, казалось насмешкой
назвать это – грешен – мукой.
Но снег – без сомнения – резал.
Но шёпот – без фальши – кричал.
Текла – исключительна – небыль
по небу, минутам, плечам.
Кивнув, ты уже уходила,
оставив мечтателя с болью
вопроса: «Не спешкой ли было
назвать это – грешен – любовью?»
Темнело. Позёмкою долгой
я брёл. Засыпало улицы.
Снег резал. И небыль – не смолкла —
меня заставляла сутулиться.

томно

Вы снова вспомнили кого-то,
и тишина качнула воздух —
ни возгласа, ни вздоха.
Волос коснувшись тонко, словно
ладони – это бриз,
смахнули томно
задумчивость ресниц.
И улыбнулись солнцу нежно.
Как будто мне.

отражения

Всё, кажется, было,
но было – неточно:
и ночь многоточий,
и праведность дня.
Изломанность линий,
зеркал бесконечность,
твоя непосредственность,
наша беспечность —
и праведность дня.
Навязчивый блеск
фонарей предподъездных,
оскомина баров
и шуток скабрёзных —
и праведность дня.
И всё в ненасытстве
теряло границы,