По обе стороны добра и зла. Трансцендентальная алхимия мифа

За Ваших братьев согрешивших

И за тоскующих сестер.

И. Эренбург. Христу

В: Что все-таки стоит за понятием «падшее естество»[95 - Более глубокие уровни этого понятия будут рассмотрены далее, во 2 и 3 частях.]?

А.И: На мой взгляд, на психологическом уровне это бессознательность, причем в самом широком смысле слова – от ментального шума[96 - Ментальный шум (ментальный поток, ментальный мусор) – неконтролируемый поток сознания, возникающий у неподготовленного (непроработанного) сознания в отсутствие концентрации и сосредоточения. Работа с ментальным шумом является важной частью подготовительных духовных практик всех существующих духовных традиций.] до эгоцентрического мировосприятия. Что это значит? Начну издалека.

Очень многие пациенты (и не только пациенты – это вообще распространенное заблуждение), проходя анализ, начинают отсчитывать всевозможные проблемы и травмы от времени своего детства, пребывая в полной уверенности в том, что когда они были детьми, они были чисты, незапятнаны и идеальны. Отсюда – очень часто встречаемая ошибка перекладывания ответственности за все свои поступки на родителей. На самом деле это не совсем так. И многим заботливым и любящим матерям это известно. Ребенок не рождается идеальным, бессознательно он любой родительский импульс стремится обыграть выгодным для себя образом. Эгоцентризм является врожденным качеством всех детей, а вот способности к развитию, невозможному без преодоления этого эгоцентризма, у разных детей весьма существенно отличаются. Одного ребенка инстинкт развития подталкивает изнутри, и его достаточно лишь слегка направлять; с другим требуются колоссальные усилия родителей, а отдача часто весьма незначительна. Эта субстанция, которой в ком-то больше, в ком-то меньше – это именно субстанция первородного греха[97 - По словам архиепископа Макария (Булгакова): «…его (первородного греха) следствия в нас: поврежденность всех наших сил, преклонность наша более ко злу, нежели к добру…»].

В: Притяжение, склонность к бессознательности?

А.И.: Да, эгоцентрическое стремление ни о чем не думать, ничего не знать, кроме своих собственных желаний, эгоцентрический принцип удовольствия и желание придерживаться только его. Это все для детей очень характерно, они совсем не такие ангелочки, как мы часто иллюзорно их себе представляем – да и себя на их месте тоже.

В: Отчего человек так эгоцентричен? В чем причина падшего естества?

А.И.: Она заключается в нашем отношении к боли.

В: Или к страху?..

А.И.: Нет, именно к боли. Страх – это уже вторичный феномен, он как раз больше принадлежит к сфере уже отношения.

В: К телесной боли или к душевной?

А.И.: К телесной.

В: Но ведь способность испытывать боль заложена в нас телесно тем, что у нас есть нервная система. Получается, что мы за это никакой ответственности не несем.

А.И.: За то, что боль в нас вложена, конечно, не несем. А за то, как мы к ней относимся, – по крайней мере, в соответствии с христианской интерпретацией мифа о первородном грехопадении – несем.

В: Почему человек за это ответственен, если противостоять боли не в его власти?

А.И.: Почему? Есть люди, которые преодолевают зависимость от боли.

В: Да, но это уже духовный путь, духовный рост. Почему эту зависимость назвали именно грехом, ведь грех есть нечто, за что человек испытывает чувство вины? По сути это никакой не грех, а изначально присущее человеку свойство. Это естество человеческое, и если не называть его грехом, с ним гораздо легче управляться. Если я правильно понимаю, буддисты именно так к этому относятся.

А.И.: Во-первых, грех – это то, за что надо испытывать раскаяние, а не чувство вины. Эти переживания, похожие только по видимости, по сути же зачастую прямо противоположны. Во-вторых, с одной стороны, да, естество, а с другой стороны, те же буддисты утверждают, что каждое живое существо прошло через этапы падения и инволюции и несет за это персональную ответственность[98 - Эмана?ция (лат. emanatio – истечение, распространение), понятие античной философии, онтологический вектор перехода от [семантически и аксиологически] высшей сферы Универсума к низшим, менее совершенным сферам; т.е. распространение избыточной полноты абсолютного Бытия [за пределы собственно своего бытия]. Эманация противоположна эволюции. Эволюция полагает идею совершенства в конце процесса, эманация, напротив, в его начале, а самый процесс рассматривает как постепенное ухудшение, путем истечения. Поэтому в плане возникновения Вселенной теория эволюции господствует там, где смысл прибавляется из ниоткуда, а теория эманации – там, где любой смысл проистекает («эманирует») из более Высокого Смысла. Поэтому материалисты всегда – эволюционисты, а идеалисты точно также вынуждены придерживаться теории эманации (парадигма, закрепленная классиками в знаменитом вопросе: что первично: Дух, или материя?). Что касается вопросов о развитии сознания, то тут присутствует более сбалансированный подход: так, буддисты, будучи ярыми сторонниками теории эманации глобально, на уровне отдельно взятой единицы сознания допускают как ее падение, так и развитие, что в целом дает картину Колеса Сансары (Бхавачакры).].

В: Когда эта «поврежденность» объявляется грехом, человечеству сразу выставляется такая планка…

А.И: Эту планку человечеству ставили еще в самые дикие и первобытные времена. В подавляющем большинстве первобытных племен существовала градация их членов: были дети, и были взрослые. И взрослые обладали такими правами, которыми дети не обладали. Например, они могли позволить себе завести жену, детей и очень многое другое. А знаете, как осуществлялся переход от детской стадии жизни к взрослой?

В: Через какую-нибудь инициацию.

А.И: Да. Знаете, в чем она заключалась?

В: Должно было быть какое-то очень жестокое испытание.

А.И: Настолько, что многие подростки не выдерживали и умирали. Во многих сказках мотив такого испытания-инициации присутствует, как отражение первобытных языческих обрядов[99 - См., напр., Пропп В. Я. «Исторические корни волшебной сказки» – Л. Изд-во ЛГУ, 1986—364 с.].

В: И надо было так укрепиться духом, чтобы через него пройти…

А.И: Да. Поэтому планка задавалась с самого начала.

В: Похоже, в современном обществе это, к сожалению, утеряно, мы такие амебные растем… Поэтому и не вырастаем, видимо, остаемся инфантильными до седых волос.

А.И: Да, есть такое мнение, что глобальная инфантилизация общества – это самая большая проблема Запада, в том числе – «сюсюкание» со своими психотравмами и категорическое нежелание брать на себя ответственность за свою жизнь.

В: Значит, первородный грех в том и заключается, что человек боится боли?

А.И: В том, что он ее не просто боится, а реагирует на нее сужением сознания, эгоистическими мыслями только о себе, о том, как от нее избавиться. Если вам приходилось испытывать сильную мучительную боль, вы понимаете, о чем я говорю, и не бросите камень в тех, кто не выдерживал пыток. Когда очень больно, сознание очень сильно сужается.

В: До себя одного… Или вообще – до точки боли.

А.И: Наше тело уже одним только фактом своей смертности (придающей ему онтологический статус посюсторонности) властно зовет нас в животный мир, на нижние этажи сознания, туда, где нет никаких моральных или этических принципов, трансцендентально связанных с запредельными телесному бытию планами мироздания, туда, где правит один закон – инстинкт выживания любой ценой. Ну и разумеется, все обслуживающие этот инстинкт и наросшие вокруг него оболочки эго – жажда присвоения, очень близко стоящий к ней инстинкт самоутверждения… Откуда вообще все грехи? Продажность, склонность к предательству…

В: А желание власти тоже из тела?

А.И: Конечно. Это как раз и есть инстинкт самоутверждения, но не только. Знаете, чем Сталин занимался по ночам? Проверял и утверждал списки приговоренных к расстрелу[100 - Монтефьор пишет: «На протяжении 1937—1938 гг. более 1,5 миллионов человек были расстреляны. Сталин лично подписал смертные приговоры почти 39 тыс. человек, многие из которых были его давними знакомыми». (Саймон Себаг Монтефьор «Юный Сталин». – Лондон: Weidenfeld & Nicolson, 2007, с. 319.) Впрочем, есть и мнение, что количество этих приговоров значительно больше.]. И требовал, чтобы расстреливали больше.

В: И это жажда тела?..

А.И: Да. Что стало бы с великим вождем, если бы он не избавлялся от своих политических врагов?

В: Уничтожили бы. Но он же не от врагов, а от обычных людей избавлялся. Или он всех считал врагами?

А.И: Конечно, это паранойя. Такая параноидальная жажда уничтожения, которой были одержимы все тираны, имеет очень четкую параллель в Священном Писании: приказ царя Ирода об убиении двадцати тысяч невинных младенцев (Мф. 2.16.). Понимаете, из каких недр поднимается это безумие?

В: Из страха смерти…

А.И: Да. Это именно страх смерти. Именно он стоит за любыми параноидальными проявлениями личности. Жажда продлить собственное телесное существование настолько велика, страх, цепляние за свою жизнь настолько властно и безоговорочно сужают сознание, что ценность чужой жизни парадоксально (но на самом деле – компенсаторно) утрачивает всякое значение. От высших ценностей, а порой даже и высших уровней личности не остается и следа. И это, конечно, патологические крайности. Однако влияние страха смерти далеко не исчерпывается только ими. Можно сказать, что оно разлито по всему житейскому морю. Просто где-то оно грубое и выпяченное, а где-то более тонкое и неявное. Например, наше сознание сужается и тогда, когда мы испытываем, пусть даже и в лечебных целях, уже нам почти не знакомое чувство голода. В общем, можно сказать, что оно сужается всегда, когда для тела встает вопрос о жизни и смерти, вопрос о выживании – неважно, мнимом и надуманном, или реально угрожающем. И эта склонность нашего сознания к сужению в такие моменты как раз и есть печать первородного греха на человеческом естестве (или существе). То, каким образом Христос преодолел и искупил этот первородный грех, имеет самое прямое отношение к нашему рассуждению. Я имею в виду то, каким образом Христос перенес свои крестные муки.

Ключевым моментом гонений и казни Христа было то, что Его терзали и предавали распятию в Его человеческом облике, в Его человеческом теле. В акте распятия сконцентрировалось все зло: со времен Эдемских не было сотворено бо?льшего зла в мире людей, включая и падение Адамово. В Евангелии это хорошо отражено в том месте, где толпа в едином порыве отвечает Пилату: «Кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27.25). Все темное, что в исступленном сатанинском экстазе выплеснуло свою ненависть на Христа, ополчилось не на некий абстрактный свет, не на изображение Господа, не на Заветы Его, а именно на конкретного человека, которого они захотели распять; и поскольку все это происходило внутри человечества, то один из людей (вот что сотворило соединение человеческого и Божественного!) – не Бог, а один из людей – взял на себя грехи всех остальных. Вполне вероятно, что мы до сих пор не стерты с лица Земли, несмотря на всю бездну человеческой греховности именно благодаря тому, что сделал Иисус. И если это так, значит, в нем же – залог того, что первородная порча, возникшая от падения Адамова, будет когда-то преодолена всеми его потомками.

Последние двенадцать часов жизни Христа четко делятся на две части: первая – с момента Его пленения римскими воинами до поднятия креста в вертикальное положение, и вторая – это время, которое Он провел на кресте до наступления смерти. Что же там происходило?

Суть того Делания, которым был занят Христос, можно назвать квинтэссенцией бхакти-йоги – йоги любви. Самое главное для Него заключалось отнюдь не в том, чтобы стойко перенести все страдания. Это многократно совершалось и до Него, и после. Самая главная задача Христа, от которой зависела вся дальнейшая судьба человечества, состояла в сохранении того состояния сознания, в котором Он не утратил бы любви к своим мучителям до самого последнего момента, несмотря на то, что мучители Его испытывали к Нему лютую злобу и подвергали Его непрерывным жестоким издевательствам. Такое глумление бывает в зоне и других столь же тягостных и неприятных местах, где человеку не просто причиняют боль, а где его хотят унизить, растоптать и делают это смачно, всей душой, наслаждаясь происходящим. Все эти люди, ставшие толпой, вдохновлялись на выражение крайне отчужденных и враждебных чувств по отношению к Христу, по позднейшему преданию, не кем иным, как Сатаной – с одной-единственной целью: чтобы Христос это испытание не выдержал, не прошел. А не пройти его было очень легко: достаточно было испытать хотя бы маковое зернышко ответных чувств, на долю секунды позволить себе хотя бы тень негодования, презрения, ответной агрессии. Именно поэтому то, чем занимался Христос, проходя свои крестные муки было непрерывной йогой самого высокого уровня посвящения[101 - Йо?га – понятие в индийской культуре, в широком смысле означающее совокупность различных духовных, психических и физических практик, нацеленных на освоение психических и физиологических функций организма с целью обретения более высоких уровней духовной, психической и физической самореализаций.], который только может быть: все это время Ему нужно было держать сосредоточение на одном – на любви ко всем своим гонителям, видеть Божий свет, пробивающийся в каждом из них. Это очень высокий уровень йоги, доступный очень немногим просветленным или святым. Видеть Божественный свет в самых темных проявлениях мироздания – это именно то, к чему призывает буддизм и что считается высшим проявлением йогического совершенства как в буддизме, так и в индуизме.

Из чего состоит первая часть страданий Христа? Это давление двух взаимоусиливающих факторов: непрерывной тяжелейшей физической боли, которая заставляет думать только о себе, и такого же постоянного психологического глумления, которое, по идее, должно перекрывать все каналы. Как вытерпеть чужую агрессию? – Сразу закрыться; нам всем это хорошо известно: ответная агрессия или бегство – это средства спасения. Таким образом, все условия, вынуждающие человека закрываться и переставать испытывать какое бы то ни было чувство любви, были соблюдены, и задача Христа состояла в том, чтобы продолжать испытывать любовь вопреки этим условиям. Пройти через такое испытание, сохранив свое сознание и сердце максимально открытым, излучающим Любовь, возможно только находясь в непрерывной медитации очень высокого уровня. Это было единственным шансом для человечества на тот момент. Это было единственной возможностью победить Сатану. Именно сохранив любовь ко всем своим гонителям и мучителям, Он спас человечество от вечной гибели. Божественная любовь, изливающаяся на грешных и несовершенных людей из недосягаемых для их плевков высот, может стать предметом дьявольского упрека: конечно, легко любить малых сих оттуда, с высоты, а ты попробуй сунуть хотя бы палец в этот муравейник, тогда посмотрим, как ты сможешь их любить… Его духовный Подвиг – это во многом ответ дьяволу. Это битва сверхъестественных сил. Надо правильно понимать, что в тех давних по времени (но всегда актуальных!) событиях люди играли роль второстепенных статистов, совершенно незначимых персонажей. Эти люди тогда сами по себе ничего не могли сделать. В этом – главная суть происходивших событий: разыгрывалась битва Сил Света с силами тьмы. И для того, чтобы результат был убедительным, она могла произойти только по одному-единственному сценарию: Силы Света отдаются на попрание, растерзание силам тьмы и при этом не утрачивают силы своего света. Все! Никакие другие условия в этом случае не работают. Если дьявола побеждают силой – для него это не победа, он и так силу уважает, и ничего, кроме нее, не признает. Поэтому Сила Света могла победить, только став предельно слабой, но при этом оставаясь Силой Света – вот чего дьявол никак не мог принять. Я как-то в прессе натолкнулся на любопытную статистику: огромный процент россиян ненавидит олигархов лютой ненавистью, но ровно такое же количество людей и сами очень хотели бы стать олигархами. Ну или хотя бы их родственниками. Это дьявольская логика: вы там, наверху, такие классные и светлые, просто потому, что вам повезло со стороной баррикады (ну, или со статусом…). Вот эту дьявольскую логику можно было опровергнуть только так, как она была опровергнута в мистерии страстей Христовых. Такова первая часть. Вторая часть является гораздо более короткой, но по значимости своей первой части как минимум не уступает. Помните ли вы две заповеди, в которых полностью выражается сущность христианства?

В: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим… Возлюби ближнего твоего как самого себя.

А.И: Вторая часть финальной мистерии – это богооставленность на кресте. Когда издевательства заканчиваются, крест поднимается, и Христос как бы изымается из мира людей. Все Его мучители оказываются ниже – их головы теперь у Его ног. Это очень интересный момент. С одной стороны, мы видим казнь, а с другой стороны – человека, который, будучи казнимым, поднимается над этим мирским уровнем. И вот Христос остается один на один с самим собой. Людям там, которые внизу, до Него уже нет дела: солдаты начинают играть в кости, мать с апостолом Иоанном не имеет возможности к Нему приблизиться, а остальные потихоньку расходятся. Его последние слова: «Господи, Господи, зачем Ты меня оставил?» выражают состояние предельной богооставленности. Она загадочнейшим образом отзеркаливает ситуацию изгнания Адама из Эдема, когда он в наказание за совершенный проступок так же был лишен общения со Всевышним. Но теперь, в ситуации на кресте, лишение, оставление Господом Своего Сына служит наполненной глубочайшим смыслом платой за вход обратно, за возвращение в Рай и последующее воссоединение с Богом. Это одна из модальностей Искупления, выкупа Христом тяжести совершенного Адамом первородного греха.

Эта сцена является одной из самых загадочных в Евангелии: в ней Бог оставляет Самого Себя и при этом остается Богом. Понять это без сатанинской антитезы, изложенной выше, конечно, невозможно. Причем, надо заметить, что в мифе об Адаме этой антитезы изначально нет, она там полностью отсутствует. Змей из Эдема – типичный трикстер наряду с прочими первобытными Кроликами, Воронами, Пауками и т. д., но не более того. В чем-то он невероятно смышлен и отлично соображает, как можно напакостить, отманипулировав Адамом и Евой, а в чем-то – так же, как и большинство его мифических собратьев – удивительно бестолков, будучи не в состоянии просчитать последствия собственных поступков, за что в конце концов и расплачивается, настигаемый Божественным проклятием. Но до того расщепления мироздания на силы Добра – Света и Зла – Тьмы, которое присутствует в Евангелии (прежде всего, конечно, в сценах дебатов Христа с Сатаной), он, конечно, не дотягивает.

Церковная традиция, однако, именно в стремлении провести параллель между Христом и Адамом, наделяет Эдемского Змея богоборческими чертами, которые позволяют, отнеся его к силам космического Зла, воспроизвести Евангельскую антитезу. Для этого, собственно, и объявлялось, что в змея вселился сам Дьявол[102 - «Если змий не вопрошается, то потому, что, яко животное неразумное, он сам по себе не мог ни замыслить зла, ни искушать кого-либо; искушал в змие и заставлял его клеветать и лгать дух злобы, который, достигнув своей цели, вышел теперь из него; после чего змий, как животное, сделался вовсе неспособным к ответу». Святитель Иннокентий, Сочинения, Падение Адамово, Стр. 48]. Этот ход, с одной стороны, сближал между собой Евангельскую мистерию и Эдемскую историю, делая как бы одну наследницей второй, а с другой стороны лишал Эдемский миф самой ценной его части – его алхимической недуальности, делая его расщепленным и тем самым плоским.