Палыч и Игорёк. Трилогия

Игорёк только пожал плечами.

– При нашей работе чтобы просто общаться – нужно в одном экипаже летать. А почему вы спросили?

– Ты сказал про тренировку, вот я и вспомнил, кто реально должен учить, – вздохнув, ответил командир звена.

Потом увидел, что Игорёк помрачнел, восприняв это как упрёк в свой адрес, и добавил:

– У тебя тоже получится.

В это время они подошли к перрону, по которому пронеслась машина скорой помощи с мигалкой и сиреной.

– Срочное санзадание, что ли? – предположил Игорёк.

– Да вроде за нами на прилёт никого не было, – с сомнением сказал Анатолий Иванович. – А если бы перед нами прилетели, то уже бы давно уехали.

В АДП, где наш экипаж сдавал задание, диспетчер был очень мрачен и, забирая задание на полёт, только покачал головой со словами:

– Надо же, какое несчастье.

– А что случилось-то? – раздражённо спросил Игорёк.

– А вы что, не в курсе? Вы же только что на перроне были…

– И что? – прервал его командир звена.

– Так Палыч под винт попал, – ответил старый лётчик.

Игорёк почему-то подумал, что точно так тот, скорее всего, на фронте сообщал трагические новости о тех, кто не вернулся с задания. Подумал и ужаснулся. Это же Палыч. Это же Палыч! Это его вот только что через перрон везла скорая.

Есть в поршневой авиации команда «От винта!»

Простая такая команда, которая и говорит о завершении подготовки к полёту, и указывает на начало самого полёта, и призывает окружающих проявить максимум внимания, и напоминает всем, какая мощь у самолёта под капотом имеется, так что лучше отойти на безопасное расстояние.

Эта команда настолько естественна для любого пилота или авиатехника, что даже трудно найти аналог в обычной жизни, чтобы объяснить её обязательность.

Умываться и чистить зубы каждое утро?

Правильно, но сильно опаздывая поутру, можно пренебречь этими привычными процедурами, если и нанесёт это упущение ущерб, то разве что репутации опаздывающего.

В случае отсутствия команды, предупреждающей о начале запуска поршневого двигателя, последствия могут реально быть трагическими. Например, как в нашем случае.

В кабине самолёта, на котором собирался лететь Палыч, авиатехник проводил практические занятия с молодым механиком. Цель занятий – предполётная проба двигателя АШ-62ИР. Стажёр исправно давал команду «От винта!», но путал дальнейшие действия, и наставнику приходилось заставлять стажёра всё начинать сначала. После пятого или шестого раза стажёр уже забыл дать положенную команду, а раздражённый слабой подготовкой обучаемого наставник этого не заметил. Проезжавший мимо заправщик не оставил Палычу шансов услышать характерный звук стартёра, предупреждающий о запуске двигателя.

Раздражённый техник и его ученик так и не поняли, что произошло, когда к самолёту со всех сторон бежали люди, и только выключив двигатель, они увидели лежащего под винтом человека с развороченным животом.

Ещё через минуту-другую прибежала врач из стартового медпункта и приняла меры, которые необходимы в такой ситуации. Приказала всем убраться очень грубыми словами. Даже командир эскадрильи не смел ослушаться.

Очень скоро к лежавшему на перроне телу подъехала машина скорой помощи, куда быстро погрузили Палыча. Оставшимся коллегам оставалось только надеяться на лучшее, хотя в это лучшее верилось с трудом.

Все попытки узнать в городской больнице состояние пострадавшего наталкивались на стандартное: «Идёт операция».

Когда позвонил командир эскадрильи и представился, что он самый главный лётчик в Энске и ему нужно докладывать в управление о случившемся, дежурная медсестра мгновенно сменила тон и ответила:

– А-а-а, тогда другое дело. Если вы главный, я сейчас пойду в операционную и попрошу на время прервать операцию, чтобы хирург подошёл к телефону и доложил, как идёт операция.

– Хорошо, – сказал находящийся в шоке главный лётчик города Энска, – я подожду.

– Что? – заорал голос на том конце провода. – Вы что там, вообще …? – и бросила трубку на полуслове, но смысл прерванной фразы дошёл до звонившего.

ЖИЗНЬ

Открыв глаза, Палыч увидел женское лицо. Медсестра улыбнулась и сказала:

– Проснулся.

Палыч опять впал в забытьё. Он не помнил ни кто он, ни как оказался в больничной палате. Даже про то, что помещение, где он находился, называется больничной палатой, он не знал. Единственное, что было в его сознании, – это лицо женщины, которая приходила к нему в палату, когда он был в забытьи.

Скорее всего, это была медсестра. Другая медсестра, не та, что озвучила, что он проснулся. Та медсестра была необычайно красива. Хотя сейчас вряд ли Палыч знал, что такое «красива». У неё были замечательные, красиво уложенные волосы в виде косы. Каждый раз, когда Палычу было очень плохо, она подходила и говорила: «Ну что, вставай! Пойдём со мной!»

Палыч понимал, что это, скорее всего, медсестра, которая просто перепутала пациента, и ничего не отвечал. Да и как вставать с такой высокой кровати? Медсестра уходила, но его не оставляла мысль, что она ещё придёт.

Когда сознание начало возвращаться и забытьё перешло в глубокий сон, приснилось, что он пилот и идёт к самолёту. Между ним и самолётом стоит его мама и говорит: «Не ходи к самолёту, сынок».

Палыч только улыбнулся на «сынок», которого не слышал много лет, и ответил: «Как же это возможно, мама? Я же лётчик».

И сразу же вспомнил, что он пилот, что должен сегодня лететь, а погода плохая, но командир эскадрильи всё равно потребовал готовить самолёт. А он лежит неизвестно где, а самолёт не готов. Нужно бежать готовить самолёт. Мышцы напряглись, всё тело пронзила боль, и Палыч проснулся.

На табуретке возле его кровати сидел доктор. В том, что сидевший был доктором, сомнений быть не могло. Он был вылитый доктор Айболит из детства. Не тот, что на рисунках детской книжки, а тот, которого Палыч себе представлял, когда мама читала эту сказку. Разве что немного моложе и, в отличие от доктора из детской сказки, усталый и грустный.

– Как самочувствие? – спросил доктор.

Палычу мгновенно стало ясно всё. То ли он обрёл способность читать мысли, то ли звуковые волны содержали дополнительную информацию, о которой он раньше не догадывался. Но заданного вопроса хватило, чтобы Палыч понял: доктор уверен, что всё очень плохо. Более того, он понял, что если спросить доктора напрямую, то он прямо об этом и скажет.

Палыч набрал воздуха в лёгкие, чтобы спросить, но почему-то вспомнил медсестру, что приходила раньше.

– Ко мне приходила медсестра, – сказал он доктору. – Она ещё придёт?

– Придёт, – уверенно ответил доктор.

– Шанс у меня есть? – Палыч выдавил из себя вопрос, который боялся задать.

– Почти нет, – абсолютно без эмоций ответил уставший Айболит. – Тебе там всё так разворотило… Я всё что мог посшивал, но что там ещё повреждено – остаётся только гадать.

Доктор смотрел прямо в глаза, и сомнений в том, что он очень старался спасти и что он расстроен тем, что не получилось, – не было.

– Будем ждать, – сказал он после паузы. – Если в течение двух дней пописаешь, значит будешь жить.

Доктор встал. Палычу очень хотелось, чтобы доктор не уходил. Казалось, что как только доктор уйдёт, сразу начнётся отсчёт двух дней, которые ему остались.