Палыч и Игорёк. Трилогия

– То-то, смотрю, ты такой смелый, – завершил выяснение отношений наставник.

Так за приятным общением и несложной для летающего человека наукой пролетели две недели стажировки.

– Послезавтра выходишь на смену самостоятельно, – сказал старший штурман в завершение учебного процесса. – Я оформлю бумаги, а ты пока свободен. Но в шестнадцать с четвертью придёшь забрать документы для приказа.

Палыч в авиации человек не новый, поэтому, как и было велено, ровно в четыре пополудни прибыл за документами. Ну и, естественно, четвертинку не забыл.

СЛАВА

Игорёк сдал теоретические экзамены на класс, когда проходил курсы повышения квалификации в краевом центре в учебно-тренировочном отряде, или короче – УТО, что расшифровывалось пилотами как «устал, товарищ, отдохни».

Теперь для присвоения очередного класса оставалось только пройти проверку техники пилотирования экзаменатором из этого самого УТО. Обычно экзаменаторы прибывали в подразделение и за один день проверяли всех пилотов этого предприятия, которым такая проверка требовалась.

С командировкой у экзаменатора была какая-то заминка, и Игорька, ждавшего проверку уже неделю, вне плана отправили на химию. Ничего страшного сие слово в авиации, как вы уже знаете, не означает. Просто напомню, что так коротко называются те самые уже известные нам авиационно-химические работы, или «внесение удобрений с самолёта в почву». Бывает ещё авиахимпрополка, борьба с вредителями при помощи ядохимикатов, распыляемых специальным оборудованием, и даже дефолиация, которая призвана заставить хлопчатник созревать намного раньше.

Для выполнения авиахимработ создавался экипаж, куда входили второй пилот, авиатехник и моторист. Руководил этим небольшим мобильным коллективом командир самолёта. Поскольку командировка была внеплановой, второй пилот оказался из другого звена, с которым наш молодой, но уже достаточно опытный командир ещё не работал. Звали второго пилота Слава. Возраста он был солидного. Где-то в два раза старше командира. Коллега, который работал со Славой раньше, коротко объяснил глубину проблемы: «Не буди его, и не будет тебе проблем». Игорёк сначала подумал, что это образное выражение, а оказалось, что выражение очень даже не образное, а буквальное.

Слава засыпал при первых звуках работающего авиадвигателя. Максимум, чем он проявил свою эффективность в первый рабочий день, – это подсчитал в конце дня количество обработанных гектаров, то есть сложил в столбик пять трёхзначных чисел. Игорёк попросил пересчитать ещё раз, и, как его предупреждали, ответ на сей раз отличался от первого вычисления. Теперь для того чтобы понять, какой из расчётов был верный, нужно было ещё раз выполнить это несложное арифметическое действие. С каким значением совпадёт результат, то значение и принимаем верным. Третий ответ отличался как от первого, так и от второго результата.

С этого момента командир считал необходимым и достаточным просто физическое присутствие второго пилота в кабине самолёта во время выполнения полётов. Славу это вполне устраивало. Летать он не умел, не любил и не летал. То есть полная гармония. А на вопросы о том, зачем он пошёл в авиацию, Слава объяснял, что в их деревне лётчицкая фуражка в пору его молодости кружила голову любой девушке.

– Так, может, достаточно было просто фуражку купить? – спрашивали у него.

– Если бы я тогда был таким умным, так бы и поступил, – отвечал наш новый герой.

В один из полётов, когда каждый занимался своим делом: Игорёк взлетал, а Слава спал, – случилась очень странная вещь. Самолёт резво разбежался, оторвался от земли, но как только пилот попытался перевести его в набор высоты, он перестал слушаться управления. Взятие штурвала на себя приводило к потере высоты. Отдача штурвала давала тот же эффект.

«Мала скорость», – понял Игорёк, мозг которого перешёл в форсированный режим работы. Скорость реально была меньше, чем в момент отрыва. Если не знаешь, что делать, – лучше ничего не делай. Хороший совет. Некоторое время он не воздействовал на штурвал, и скорость начала потихонечку увеличиваться, что позволяло немножко набрать высоту. Набор меньше полуметра в секунду заставил бы не считать ситуацию критической, если бы впереди не виднелись высокие деревья, верхушки которых были выше их текущей высоты. Рука уже потянулась открыть бак с удобрениями, чтобы, сбросив удобрения, облегчить самолёт. Работающий ветряк, что расположен под самолётом, заберёт несколько лошадиных сил мощности работающего на взлётном режиме двигателя, но самолёт станет легче, разгонится и можно будет набрать необходимую высоту… Но в этот момент проснулся Слава, скорее всего от сильного шума работы двигателя на взлётном режиме непривычной продолжительности, мешающего спать, и, потянувшись, сказал:

– Сколько можно насиловать двигатель? – и потянул руку уменьшить режим.

– Убери руки!!! – крик командира заставил Славу проснуться.

Он посмотрел вперёд и, увидев несущиеся навстречу деревья, выдохнул: «Ойчтоэто» – и вжался в кресло.

Момент для сброса удобрений был упущен. Игорёк миллиметровыми движениями штурвала от себя увеличивал скорость, а затем такими же филигранными движениями на себя прибавлял полметра-метр высоты. В результате буквально за несколько сотен метров до первых деревьев начинающегося леса удалось изменить траекторию движения самолёта так, чтобы прямо над первыми деревьями высота полёта стала на несколько сантиметров выше их макушек. Ещё через пару вздохов можно было открыть кран сброса удобрений. Самолёт слегка просел от сопротивления раскрутившегося ветряка, но как только удобрения начали высыпаться, самолёт полегчал и понёсся вверх, как ему и следовало вести себя на взлётном режиме.

– Ойчтоэтобыло? – уже облегчённо выдохнул Слава.

– Подержи арбуз, – ответил цитатой из общеизвестного анекдота командир.

На земле к самолёту подбежал техник и забрался на крыло. Игорёк открыл форточку.

– Если бы рассказали – ни за что бы не поверил! – сказал тот. – Как только вы оторвались, колдун у меня на глазах развернулся на сто восемьдесят градусов. А ветерок-то был приличный. Как вы?

Тут следует объяснить, что колдуном в авиации называют не человека, наделённого удивительными способностями, а специальное устройство для определения направления и скорости ветра.

– Не видишь, что ли? – ответил Слава гордо. – Справились!

Игорёк ничего не хотел говорить.

После обеда прилетел с базы борт. Командир звена привёз экзаменатора. Тот сделал с проверяемым пару полётов и провёл послеполётный разбор в присутствии командира звена.

– По полёту говорить нечего. Оценка отлично. Но вот, командир, появилась новая тема, про которую мы раньше не говорили, – сдвиг ветра называется. В программах этой темы ещё нет, но, может, читал где? – безо всякой надежды услышать положительный ответ спросил гость из краевого центра.

Игорёк рассказал всё, что он пережил сегодня утром. Естественно, без упоминания фактических данных. Экзаменатор выслушал внимательно, удивился и обратился к командиру звена:

– Ну вот видишь, и в вашей глуши люди теорию знают, а ты мне всё твердишь, что у нас такой фигни не бывает и мы её знать не знаем!

Когда экзаменатор уже отошёл, командир звена обратился с лёгким упрёком к молодому всезнайке:

– Меньше бы заумных книжек читал, не позорил бы мои седины.

САНЗАДАНИЕ

Получив очередной класс пилота гражданской авиации, Игорёк уже становился в один ряд с опытными командирами энской авиаэскадрильи.

Как определить профессионализм пилота? Естественно, что лётный труд – это такая работа, оценки за которую должны выставляться только по окончательному результату. То есть за всю лётную карьеру. И определить, хороший это пилот или совсем наоборот, можно уже после того, как этот пилот завершит лётную работу. И никак иначе. Здесь всё по гамбургскому счёту. Поэтому если можно кого-то назвать хорошим пилотом, то до?лжно употреблять только прошедшее время. Такой-то был хорошим пилотом. Я был хорошим пилотом. А пока ты летаешь, ты всё время сдаёшь экзамен на звание хорошего пилота.

Но в то же время лётным руководителям не до философии, которую я тут развёл. Они сами пилоты и всё это понимают, но им нужно работать, нужно планировать рейсы, организовывать выполнение специальных работ, в том числе и очень сложных полётов по санитарному заданию. А когда работа сложная, нужно и планировать для её выполнения пилота соответствующей квалификации. То есть пилота, который прошёл специальную подготовку.

Став однажды пилотом, человек не получает права выполнять все виды полётов на том самолёте, которым ему разрешено управлять. Какой бы опыт у него ни был по выполнению воздушных перевозок, а когда нужно будет выполнять полёты, допустим, по аэрофотосъёмке, то потребуется пройти специальную тренировку и проверку готовности. И так с каждым видом полётов, коих на самолёте «Ан-2» не счесть. Как раз наличие определённого допуска к виду работ, а также количество таких допусков и демонстрируют текущий профессиональный уровень пилота.

Так что когда Игорёк получил допуск к выполнению санитарных полётов (а это, на секундочку, разрешение на выполнение посадок на площадки, подобранные с воздуха), то он окончательно утвердился в ряду своих коллег, про каждого из которых спел поэт: «Другого парня в пекло не пошлют».

Но вернёмся к реалиям того времени, когда происходили описываемые события. В семидесятых – восьмидесятых годах прошлого века в стране, которой сейчас нет, повсеместно работала скорая медицинская помощь. Естественно, что для того чтобы доставить врача к тяжелобольному человеку или этого человека срочно госпитализировать, необходим транспорт. В городе или пригороде для этого имелся специальный автомобильный транспорт, а для более отдалённой местности, о которой мы и говорим, использовался транспорт авиационный.

Да-да, для любого человека, которому невозможно было оказать помощь в его населённом пункте, вызывался самолёт или вертолёт, и доставляли этого человека в ближайшее медицинское учреждение, где такая помощь могла быть оказана. Даже если таким местом был краевой центр, а когда это требовалось, то и Москва. В этом предложении главным является слово «любого». Тогда и мысли ни у кого не могло возникнуть, что кто-то не вписался в реалии рыночной экономики.

Но разговор не о политике, а об авиации.

А конкретно – о полётах по санитарному заданию. Игорёк очень любил эту работу. С одной стороны, такие полёты подтверждали его высокий профессиональный статус как пилота. А с другой стороны, никакие иные полёты не демонстрировали полезность авиации столь явно. Спасённая доставленными тобой врачами человеческая жизнь – вот реальный результат, которым можно гордиться.

Так было и в том полёте, о котором я хочу рассказать. Поставлена задача: с одной из удалённых посадочных площадок забрать неудачливого комбайнёра, которому косилкой отрезало четыре пальца правой руки, и доставить его в энскую районную больницу. Но во время полёта поступила информация, что нужно лететь прямо в краевой центр, где специально задерживают рейс на Москву, чтобы забрать этого бедолагу прямо в какой-то суперкрутой медицинский центр, где кудесники хирурги сделают с рукой горе-комбайнёра, чудо, чтобы было как у него было вчера. Обыкновенное для профессионала такое чудо. Но чтобы они это чудо совершили, нашему экипажу нужно сильно постараться и доставить пострадавшего на операционный стол как можно быстрее. Именно поэтому данное полётное задание уже имеет статус «срочное санзадание».

Впрочем, вне зависимости от медицинских деталей пилот обязан делать своё дело – лететь в соответствии со своим заданием на полёт, со всеми правами и приоритетами, которые положены. И все, кто этот полёт организует и им управляет, с этими правами знакомы, потому что жизнь человеческая является абсолютным приоритетом. По крайней мере так было в то время, в которое этот полёт происходил.

Естественно, что обитателю нижнего воздушного пространства (имеется в виду экипаж самолёта «Ан-2») не совсем уютно выполнять полёты на аэродромы, куда летают самые большие самолёты, потому что действуют здесь и иные правила полётов, кроме привычных для малой авиации.

Но статус срочного с установленным приоритетом и осознание ответственности делают своё дело. И Игорь докладывает диспетчеру, управляющему воздушным движением в районе большого аэродрома краевого центра:

– Срочное санзадание. Буду заходить через привод левым доворотом на двадцать пятую.

Для диспетчера принимать маленький «Ан-2» на посадочную полосу, на которую по установленным схемам заходят большие, в том числе и самые большие самолёты, тоже не самая простая задача. Поэтому неудивительно, что следует заминка и диспетчер отвечает:

– Санитарный борт, у меня на кругу четыре тяжёлых борта. Поэтому занимайте пятьсот метров по давлению аэродрома с курсом на север, затем берите курс к первому.

Командир «Ан-2» хоть и управляет маленьким самолётом, но статус своего полёта знает и ответственность за больного даёт ему право на приоритет, и Игорёк сообщает диспетчеру: