Записки рыболова-любителя. Часть 6. Ельцинские времена. Том 6.1. Главы 557-624

Все пэгэёвские разработки для РС – к вашим услугам, пожалуйста; все расчеты, выполненные здесь, – так же; авторство в публикациях – как и было всегда в Калининграде – по вкладу. Участие ПГИ позволило уже как минимум вдвое увеличить количество расчетов, ибо РС работает не менее производительно, но куда более надежно, чем ЕС1046 в Ульяновке.

А в перспективе, если уже в этом году новая техника в ПГИ появится, даже сравнить нельзя будет вычислительные возможности. Я их здесь создаю для нашей общей задачи, разве это не достаточная плата? А деньги по договору с «Салютом» разве не через меня они получили? Сами-то никаких не сумели добыть.

Юра со всем этим соглашался, но говорил, что народ (на самом деле Смертин с Клименко) это как-то всё забыл, моё отсутствие несомненно ослабило былые чувства ко мне как к «отцу-основателю». Я уже для них главным образом начальник из чужой организации, бесплатно использующий их разработки.

Сошлись мы на том, что нужно заключить Договор о сотрудничестве между КМИО и ПГИ, в котором следует зафиксировать цели совместной деятельности и права сторон. Этот договор мы и составили с ним перед застольем по случаю праздника 8-го Марта, покатавшись предварительно втроём с Сашулей на лыжах.

Накануне мы с Юрой прошлись по большому кругу при температуре +4°, меняясь лыжами, но, главным образом, он на пластике, а я на деревяхах, которые практически вовсе не скользили, а 8-го было -2° и скольжение улучшилось, но у меня нога чего-то разболелась, так что мы ограничились прогулкой по Большому Питьевому озеру.

Вечером после первого рабочего дня совещания я затащил к себе домой Славу Ляцкого, а Кореньков и так у меня остановился, и мы хорошо посидели за бутылкой у нас на кухне вчетвером с Сашулей. Обсуждали, естественно, злобы дня, в том числе, где деньги добыть, или как людей сократить.

С этого и перешли на мою жёсткость, жестокость даже, как Слава считал. Чересчур уж я, мол, безжалостный, прямолинейный, к авторитаризму склонный, друзей лучших даже не слушаю, которые советуют помягче быть, не возбуждать народ своей принципиальностью.

Я же, подвыпив, упёрся: так, мол, и надо, иначе нельзя, время такое суровое, вот Гайдар – молодец, а ему тоже советуют – помягче, мол, нельзя так круто. Ещё круче надо, скорее отмучаемся. А друзьям легко советы давать, пусть сами попробуют народу нашему угодить. И нечего ему угождать.

Договорился, пьяный, до цитаты: избави, мол, меня Бог от друзей, а с врагами я сам справлюсь. Хорош гусь. Слава Богу, что друзья у меня, действительно, друзья и не обиделись: про то, мол, и говорим, что заносит тебя, чёрт знает куда.

А на следующий день участников совещания повезли в Лопарскую. Тут уж постарались Ейбог и его сподвижник Шаршавин, и Волков – начальник обсерватории Лопарская. Не за так, конечно, за салютовские деньги, да и пэгэёвских Пивоваров незнамо сколько (не меньше) бухнул.

Погода была отличная: солнце, температура около нуля. Провели толпу по обсерватории, завели в подвалы трёхэтажного жилого дома сауной похвастаться – жаль, мол, народу много, времени мало, а то бы попарили гостей, и повезли в особое место, где собак на медведя натаскивают. Там егеря двух медведей в клетке держат и лось почти ручной неподалеку разгуливает. Специально для гостей устроили натаску собак – зрелище, конечно, экзотическое и захватывающее.

Вдоль просеки длиной метров пятьдесят и шириной десять натянута проволока, по которой скользит кольцо с цепью длиной метров пять, а на цепи медведица здоровенная. Ей вся просека доступна для разгуливания. Спустили собак – четыре лайки. Их сюда специально привозят – обучают медведя «сажать».

Собаки бросаются к медведице, лают, пытаются как бы даже цапнуть её за зад, она от них отмахивается и к себе не подпускает. Поразила меня стремительность, резкость её движений, такая махина, чёрная туша огромная, а как крутанётся – собаки врассыпную и уже, хоть и продолжают облаивать, но шибко близко не лезут.

Натаскивание собак на медведицу, Лопарская, 12 марта 1992 г.

Лишь одна чёрная лайка, неутомимая, опытная, выступавшая в роли учителя, упорно продолжала свои нападки, до хрипоты заходясь в остервенелом лае и крутясь впритык к медведице, целясь ей в зад. Та, в свою очередь, норовила зацепить её лапой. Собственно, между ними двумя и шёл поединок, остальные лайки выступали ассистентами, облаивая медведицу на расстоянии двух-трёх метров от неё. Состязание шло – кто вперёд устанет.

И победила чёрная лайка: она и «посадила» -таки медведицу. Это, значит, заставила её сесть на свой зад, прислонившись спиной к дереву. Теперь медведица отмахивалась, не меняя положения своего корпуса, что и требуется для охоты – практически неподвижная мишень, расстреливай.

С этого зрелища гостей повезли к подножью горнолыжной трассы и предложили подняться пешочком по её склону, по специально вырубленным в снегу ступенькам. Поднявшиеся, мол, приз получат, да и вид сверху красивый. Народ послушно полез. Вид, действительно, красивый.

А приз состоял в том, что не очень-то и высоко – у финиша лыжного спуска – гостей ожидали шашлыки с водкой и пивом – гвоздь программы. Публика была довольна. Навалились на угощение, оживление всеобщее… Вдруг вспомнили – а главного-то гостя внизу забыли, Бурлакова, замгенерального «Салюта»! Он сердечник, лезть наверх не захотел, я тут, мол, пока погуляю. Помчались вниз за ним, помогли подняться, и пил он тут не хуже других.

Пили сначала на воздухе, созерцая показательные спуски на горных лыжах Виктора Гуркалова, электроника нашего главного, потом набились в домик деревянный, где ректор Силезского Университета из Познани, профессор Пулина, гляциолог, делился опытом выживания польской университетской науки в условиях перехода к капитализму.

Пиво на снегу в Лопарской имело для меня неприятные последствия: застудил, наверное, зуб полуразрушенный, и на следующий день мне всю морду флюсом своротило на левую сторону. А я председательствовал почему-то на совещании на всех заседаниях.

Это в стиле Пивоварова – затеять мероприятие и повесить потом на кого-нибудь. Я не отказывался в первый день, чувствуя, что Пивоваров не потянет, поскольку сам не знает точно, чего хочет лично он, и что нужно «Салюту». Наговорить общих фраз он всегда горазд, но надо же и конкретные вопросы обсуждать и решать.

С помощью Лощинина я этот процесс как-то наладил и вёл к принятию нужного для «Салюта» решения совещания, одобряющего концепцию глобального экологического, геофизического и метеорологического мониторинга околоземной среды на базе «Салютовской» тяжелой платформы с лидарным зондированием как главным её элементом (сомневаясь вместе со многими в его осуществимости и уж, по крайней мере, эффективности).

С флюсом продолжать эту деятельность было очень не с руки, и я надеялся, что Пивоваров меня подменит, но он делал вид, что всё в порядке, идет нормально, сам он занят чрезвычайно важными разговорами в своём кабинете, а флюс – это ерунда, мелочи, не обращай внимания. И всё бы ничего, да нашлись скандалисты (дурной Черханов от Израэля, нервный Бакланов от Калабина), которым надо было непременно решение на свой вкус сформулировать – ну, и формулируйте, пожалуйста, предлагайте совещанию, пусть голосуют, – так нет, им надо было, чтобы я проводил их формулировки, на хрен они мне сдались. Пришлось нелюбезным тоном разговаривать.

А тут ещё кабинет у меня потёк от весеннего таяния снегов на крыше, капает прямо над дверью, чуть ли не на головы посетителям. Срам да и только. А Ейбог с Шершавиным мне мозги пудрят – ничего, мол, с этим покрытием поделать нельзя, надо скаты строить (наклонную крышу надстраивать) или ещё лучше оранжерею на крыше соорудить. А пока пусть заливает, что ли? Хоть бы снег вовремя сгребали, да воде не давали бы застаиваться в лужах, сам даже лазал на крышу воду разгонять.

Вечером был банкет закрытия совещания, водка лилась рекой и закусь была полноценная, и всё – бесплатно, как и проживание участников в гостинице. Вот Пивоваров шиканул. Зачем? Как перед народом будет отчитываться? Такие вопросы я ему уже не задавал: хозяин – барин!

Одна накладка была лишь в начале совещания. Пивоваров решил салютовцев поместить в пэгэёвской гостинице (а точнее теперь Шаршавинской – задарма практически Пивоваров отдал ему дом деревянный на верхней площадке, рядом со старым зданием ПГИ, Шаршавин, правда, его сам оборудовал под гостиницу, но из пэгэёвского же ворованного материала). Те прилетели ночью, а гостиница закрыта, нет никого, Шаршавин сроки напутал. Дозвонились до Пивоварова, тот пришёл и повёл их в «Полярные Зори», а по дороге их чуть не накрыла глыба снега с крыши одного из домов на Ленинском проспекте. Буквально в метре от них грохнулась.

563. С Митей и Ириной в Протвино. VI съезд народных депутатов. «Ребята растерялись»

Совершенно неожиданно Пивоваров сподобился вдруг командировать меня заграницу – в Финляндию. То, что он ездил по зарубежам когда не лень, а я – нет, меня не волновало по двум причинам.

Во-первых, английским надо овладеть, чем я и занимался, хоть и не форсированно, но регулярно, с очередной, новой англичанкой – Натальей Алексеевной Большаковой, сменившей Ларису Георгиевну Короткову, об уходе которой я очень сожалел, но удержать не сумел – вернулась на преподавательскую работу.

Пивоваров тоже занимался языком, но, похоже, без крупных успехов, что, впрочем, совершенно не стесняло его в общении с иноземцами – с помощью переводчика разумеется, в качестве которого чаще всего выступал Юрий Николаевич Куликов, разъезжавший за это вместе с Пивоваровым.

Во-вторых, заграницу надо было везти хороший, новый результат по модели, а с этим дело притормозилось из-за плохой работы ЕС-ки в Калининграде и трудностей переноса модели на РС в ПГИ.

Разъезжать же с экскурсионными, преимущественно, целями а ля Пивоваров (который, впрочем, был глубоко убеждён, что решает важные вопросы в этих командировках) я бы, конечно, не против, но рваться к этому, напрашиваться или переживать, что Пивоваров ездит, а я нет, считал ниже своего достоинства, других проблем нет, что ли.

И вот – на тебе, Пивоваров сам предлагает. Вместо себя меня хочет послать, надо же! Подоплёка такого великодушия быстро проявилась. Оказывается, ехать надо на заседание Комиссии по советско-финскому сотрудничеству в области геофизики, обсуждать планы этого самого (точнее, теперь российско-финского) сотрудничества. А возглавлял российскую часть этой комиссии и, соответственно, делегацию – Олег Михайлович Распопов, которого Пивоваров упорно и нахально спихивал с поста Российского сопредседателя комиссии, заручившись поддержкой Калинникова от КНЦ и некоего Ежкова из ГКНТ. Но он недооценил связей Распопова и поддержки последнего от ООФА в лице Мигулина и Прохорова, раздражённых попыткой вмешательства ГКНТ в прерогативы ООФА.

Короче, не только пост сопредседателя Пивоварову не достался, но и пост Ученого Секретаря Российской части комиссии, занимаемый ранее Успенским, ушёл от ПГИ. Распопов назначил на это место сотрудницу ЛО ИЗМИРАН, куда Распопов ушел из ПГИ, Птицыну, да ещё Шумилов Олег, бывший член комиссии от ПГИ, в ней остался, будучи уже сотрудником ЛО ИЗМИРАН, куда он перешёл вместе с Распоповым. Ну а Юра Копытенко в комиссии и раньше представлял ЛО ИЗМИРАН как его директор.

От ПГИ один Пивоваров в комиссии остался, а было четверо, зато лоизмирановцев был один – стало четверо. Пивоваров, разумеется, оскорбился такой наглостью распоповской, и отказался вообще в этой комиссии работать и в Финляндию ехать вместо себя никого не предложил. Тут финны забеспокоились, у них связи-то реальные, старинные с ПГИ, а не с ЛО ИЗМИРАН, стали Пивоварова упрашивать: если не может приехать сам, то хоть прислал бы кого-нибудь.

Вот тут Пивоваров и предложил поехать мне и Куликову, откровенно признавшись, что он в одной компании с Распоповым и Шумиловым быть не может, тем более за границей, когда зависит от каждого соотечественника, владеющего английским. Ну не может, так не может. Я отговаривать не стал, был вполне уверен в своих дипломатических способностях в данной ситуации. В первый раз заграницу в капстрану предлагают – отказываться что ли?

Поездка намечалась на 4 дня с 21 по 24 апреля, и чтобы успеть оформить документы, я отправился их проталкивать в Москву, в УВС – Управление внешних сношений при Президиуме АН. В Москве я пробыл десять дней с 23 марта по 2 апреля.

А там как раз Ирина на курсах повышения квалификации обучалась, оставив Михаила с Иваном на два месяца одних, так что я в этой командировке с обоими своими детьми пообщался. Встречались с сухим вином у меня в номере, поганеньком, но одноместном, в четвертом корпусе гостинице АН, что на площади Хо-Ши-Мина в одном здании с рестораном «Ханой», прямо над подземным переходом с входа в метро «Академическая». Ирина сообщила, что у них с Иваном ребёнок будет в ноябре, что я и поприветствовал, спросив: – Плановый или как? – Плановый. Ну и хорошо. Молодцы. Смелые ребята. Время, конечно, весёлое, но чего же ещё ждать, Иван не молодой уже. Справитесь.

Ездили с Ириной к Бирюковым, а туда в качестве сюрприза Любка с Андрюшкой заявились (Андрюшка в Питер в этот день уезжал, а Любка Бирюковым позвонила так просто и узнала, что я там буду сегодня с Ириной). Андрюшка был то ли с бородой, то ли с усами, но очень симпатичен.

Ездили втроём (я, Митя, Ирина) в Протвино. Там нам Любка с Жоркой с гордостью демонстрировали кошку, которая позволяла себя швырять куда угодно, чётко вцепляясь когтями в цель, повисая, например, на косяке. За это, наверное, она стянула на кухне и обгрызла кусок семги, который я привёз с собой из Мурманска в качестве гостинца.

В Протвино, конечно, развал как и повсюду. Из Серпухова еле добрались до него на автобусе. Перспектив никаких. Город при ускорителе. А кому он нужен, этот ускоритель? Ситуация одна из тяжелейших в нашей науке. Помаленьку можно за бугром подрабатывать, Жорка вот в Австралию собирается, но всех же за границу не переселишь. А ещё не так давно завидовали – Протвино! ИФВЭ! «Мы – физики» – книга толстая, скорее фотоальбом, в нашей квартире калининградской среди книг по искусству (почему-то) до сих пор стоит.

С Митей по Москве болтались – плейер покупали, купили китайский «International» за 1.500 руб., чем были довольны ибо чуть не купили за 1.700 при ценах от 1.300 до 2.100. Правда, летом его уже чинить пришлось у Саможанова за 150 руб., но это уже детали.

По утрам я бегал до МГУ и обратно или ещё куда-нибудь на такое же расстояние, минут на 20 бега. Бегу раз по Профсоюзной, по правой стороне от центра, вдруг слышу рядом со мной сзади «Дзам!», оборачиваюсь: «Жигули» в столб долбанулись, лобовым ударом. Заснул водитель, наверное. Теперь он сидел с закрытыми глазами, придавленный согнутым рулем.

Народу поблизости, кроме меня, никого не было. Рядом с местом аварии какая-то контора, женщина как раз входную дверь ключом открывает. Я спросил, есть ли у них телефон. Она впустила, и я вызвал ГАИ и «Скорую».

Потом вернулся к машине. Там стояли уже человека три и глазели, не зная, что делать. У водителя небольшими струйками текла кровь из носа, рта и глазниц. Я сказал, что сейчас «Скорая» подъедет. Тут водитель открыл мутные глаза и проговорил, с трудом, правда, ворочая языком: – Я тебе дам «Скорую»! Никаких «Скорых» чтоб не было…

Я ответил: – Не волнуйся. И не шевелись. Отдыхай.

И побежал дальше. Ибо тут уже толпа целая собралась. Лихие, однако, ездоки. Пьяный, наверное, с гулянки ехал. И заснул. На тротуар вылетел. Мог не в столб врубиться, а в меня, например, сзади.

Обратно я бежал по другой стороне Профсоюзной, но ГАИ и «Скорая» ещё были на месте происшествия, водителя в «Жигулях» уже не было. Гаишник, похоже, опрашивал свидетелей.

Загранпаспорт я оформил без происшествий, но за визой ещё предстояло поехать в Москву. Побывал в ГКНТ бывшем, теперь снова Мин. науки, но всё в том же здании на Тверской у Центрального телеграфа, пообщался там с известным чиновником Борисом Ивановичем Имерековым, через которого деньги проходят по программе «Арктика», вручил ему по поручению Пивоварова экземпляр «Решения Совещания по мониторингу Арктики», над которым тот поусмехался и просил передать Пивоварову, что деньги по Арктике будут, но чтобы он перестал с Трошичевым воевать, кто главнее. Пивоваров не принимал Трошичева за руководителя всей программы (у которой ААНИИ был головной организацией) и отказывался ему отчёты посылать – ещё один бзик.

Вернувшись в Мурманск, я нашёл лыжный сезон в самом разгаре. Почти весь март (по крайней мере, до моего отъезда в Москву) температура воздуха в Мурманске днем была плюсовая, до +5°, но снег, правда, держался. А в апреле по утрам стабильный морозец -5°-10°, днём, конечно, потеплее, но всё же, в основном, минусовая температура, так что мы с Сашулей ещё катались по солнечной нерасквашенной лыжне, пока в Москве шумел VI Съезд народных депутатов, на котором Хасбулатов измывался над правительством («Ребята растерялись», и уход правительства по взмаху руки Бурбулиса).