Записки рыболова-любителя. Часть 6. Ельцинские времена. Том 6.1. Главы 557-624

В качестве тренировки общения с иноземцами перед поездкой в Финляндию мне довелось в отсутствие Пивоварова, куда-то в очередной раз умотавшего, принимать Манфреда Ланге, директора Арктикцентра Лапландского Университета из Рованиеми, рассказывать ему о ПГИ и о наших экологических устремлениях. Более подробно, точнее, многословно на последнюю скользкую тему говорил по поручению Пивоварова Куликов, и я поразился с какой непринуждённостью, если не сказать с нахальством, тот выпросил у Ланге обещание пригласить Пивоварова и его самого в Рованиеми на какой-то экологический конгресс. В очередной раз я пожалел о своей малограмотности лингвистической, и не в последний, конечно.

564. Санкт-Петербург – Лахти. Хельсинки. Демократы… Развалили страну, вот и ПГИ сейчас разваливают

17 апреля мы с Куликовым улетели в Москву; не задерживаясь, получили в УВС загранпаспорта с визами, и я перебрался в Ленинград, то бишь Санкт-Петербург, чтобы взять заранее билеты на автобус до Лахти, которым отправлялась в Финляндию распоповская команда. У Куликова семья в Москве, ему удобнее было появиться в Питере перед самым отъездом, а мне, напротив, не хотелось лишний раз стеснять Бирюковых, да и с билетами стоило подстраховаться, хотя по телефону мне обещали из агентства, что проблемы не будет даже и в день отъезда.

В ночном поезде Москва – Санкт-Петербург я оказался в одном вагоне с Олегом Шумиловым (тесен мир!), который, разумеется, на одну тему способен только был говорить – какая Пивоваров редиска. Заодно всем «демократам» досталось. Меня он дипломатично оставил вне критики, даже как бы посочувствовал, что мне с такими засранцами приходится работать.

Остановился я в Сестрорецке у Бургвицев. Тётя Тамара была вся в заботах о своей новой недвижимости – половине деревянного дома, доставшейся ей в наследство от умершей Вали Мироновой, которую тётя Тамара опекала в последние склеротические годы её жизни.

Дом был развалюха, но дачники в нём с удовольствием на лето селились. Задами дом выходил на озеро Разлив, а фасадом на Ленинградскую улицу (или Мосина?), бывшей раньше отрезком ленинградского шоссе, проложенного теперь по другую сторону железной дороги. Это уже не Сестрорецк, а Разлив, или как раз посередине между этими двумя станциями, минутах в десяти ходьбы от дома Бургвицев.

На этой «даче» я провёл целый день, готовя тексты на английском для возможных выступлений в Финляндии. Хорошо побегал в Сестрорецке, новый маршрут проложил: вдоль Сестры в курорт, оттуда по берегу Финского залива в Дубки и домой. Или в противоположном направлении. А главное, корюшки поел вдоволь, хотя в речки сестрорецкие она ещё не зашла по-настоящему, но в заливе её уже ловили сетями и в продаже была.

Путешествие в Финляндию началось на углу улицы Ракова и набережной Фонтанки, оттуда отправлялся шикарный ненашенский (шведского производства, кажется) весь стеклянный автобус Санкт-Петербург – Лахти. Цена билета 800 с чем-то тогдашних рублей. Это самый дешёвый способ выехать в Финляндию, поездом за доллары гораздо дороже.

Отправление в 16.00. Здороваюсь с Распоповым, Шумиловым, Копытенко – все ведь с нашей кафедры физики Земли, ещё Пудовкин из Швеции подъедет. Тридцать лет почти знакомы, с Распоповым и Копытенко в экспедициях вместе бывали, а с Шумиловым Димуля Ивлиев где-то зимовал, в Тикси, кажется, но сердечности никакой. Знакомы и знакомы, только и всего.

Ещё Клеймёнова Наталья Георгиевна из ИФЗ, тоже с тех времен (с середины шестидесятых) знаю. Вот только с Птицыной лишь по телефону общался. Автобус заполнен менее чем на половину, не зря наличие мест гарантировали.

В Выборге раздают бланки таможенной декларации для заполнения, и я осознаю, что зачем-то взял с собой деньги 2000 рублей, забыв совершенно, что провозить можно только 300 рублей. Обращаюсь к своим спутникам за советом – те ведь все не в первый раз таможенные досмотры проходят – что делать? Вписывать в декларацию или нет? Собственно я уже вписал с ходу, а потом задумался – стоит ли?

Реакция неожиданно перепуганная, можно подумать – я чёрт-те что сотворил. – С ума сошёл! Зачем тебе эти деньги? Негде оставить было? Можно, конечно, на таможне оставить, но потом обратно их получить как бы проблемой не стало…

Короче, решаю на свой страх и риск: прошу новый бланк, вписываю туда разрешенные 300 рублей, которые оставляю в бумажнике, остальные перекладываю в нагрудный карман пиджака. Авось обыскивать не будут. Но неприятное всё же ощущение.

Снять его помогли причитания тётки, сидевшей позади нас с Куликовым. Она сама русская с Украины, едет по приглашению родственницы, которая тут в Финляндии уже лет 10 живёт, на свадьбу её дочери, и везёт с собой вина сверх разрешённых двух бутылок водки. Это вино и не давало ей теперь покоя, совсем бедную замучило.

– Понесла нелегкая Дуньку в Европу! Это же сраму не оберёшься, ежели найдут! И куда его девать? Может выкинуть, чёрт с ним? Я этого страха не перенесу, сердце не выдержит. Может вы, ребятки, возьмёте?

Мы успокаивали её, как могли.

– Нельзя, так они сами отберут, зачем выкидывать? Объясните, что Вы не знали, сколько нужно провозить, что на свадьбу везёте, может, и разрешат.

Мои лишние рубли никого, естественно, не интересовали. В таможне на финской стороне «зелёная» и «красная» линии. По «зелёной» проходят те, кто не сомневается в дозволенности провозимого багажа, по «красной» – кому не всё ясно со своими правами. Разумеется, честная тётка попёрлась на красную линию, единственная среди всех пассажиров.

Прошедшие досмотр прямиком направлялись в «шоп» – небольшой магазинчик – рядом с таможней, набитый всякой сверкающей всячиной, где уже можно присматриваться к ценам. Никто, конечно, ничего не покупал, так, экскурсия в ожидании отправления автобуса. Наконец, всё закончено, можно ехать.

В автобусе уже сидит счастливая тётка, потрясённая впечатлениями:

– Представляете, они такие вежливые! Я им всё объяснила, так они смеялись, что я так волнуюсь, сказали – не беспокойтесь, проходите. О, Господи! Поехала Дунька по Европам!

В это время мы уже действительно «ехали по Европе». Чего там говорить, разница ощущается сразу – от ровной дороги до вида за окном, благо сидишь, как в аквариуме. Леса-то как в Карелии, а домики аккуратные, все словно только что построенные, свежевыкрашенные, у каждого домика машина стоит, велосипеды и никаких заборов, абсолютно. Народ весь в ярких куртках и штанах, словно специально во всё новое вырядился. Короче, картина известная, не неожиданная, а всё же впечатляет после отечественной загаженности и разрухи.

В Лахти нас встречал Осмо Аулама, молодой ещё парень, учёный секретарь финской части комиссии, с ним микроавтобус комфортабельнейший, на котором едем дальше в Хельсинки, где запланирован «митинг». Оказывается, заседать будем даже и не в Хельсинки, а на борту корабля какого-то, который из Хельсинки куда-то поплывёт. Тут же в микроавтобусе нам выдают «командировочные» в конвертах – по 450 финских марок на трое суток, это примерно 100 долларов. Гостиницы, завтраки, обеды уже оплачены. Так что это нам на карманные расходы.

В Хельсинки прибываем где-то около 11 вечера, поселяемся в гостинице в одноместных номерах, своей чистотой ещё больше контрастирующих с нашими «нумерами», чем внешний вид их и наших зданий. Цветные телевизоры сверхчёткого изображения с дистанционным управлением, спутниковая антенна, множество каналов, преимущественно на английском, а также французском, финском – не захочешь, а языки изучишь, и программы разнообразнейшие – политика, спорт, искусство, познавательные передачи, фильмы, только кнопки нажимай, как на баяне.

Мы с Куликовым оказываемся по соседству, на общем этаже, договариваемся поужинать вместе из собственных запасов у меня в номере.

Обнаруживаем, наконец, и недостаток финского гостиничного сервиса: стаканчики в номере пластмассовые, кипятить в них воду кипятильником неудобно, они от горячей воды деформируются, оседают, но пить чай всё же можно, хотя стаканчики потом приходится выкидывать. Впрочем, они и так одноразовые. В следующий раз кроме кипятильника стаканы надо брать гранёные.

Изучаем карту Хельсинки, которую мне Града Петрова дала, выясняем, что находимся в самом центре города, рядом с Финским Метеорологическим Институтом – организатором совещания.

Утром я встаю рано и отправляюсь на пробежку – специально для этого кроссовки, штаны, ветровку взял, чтобы было что вспомнить – как по Хельсинки бегал.

Погода чудесная, ясная, хотя лишь градусов пять тепла, ещё недавно прошла волна холода, выпадал снег и не везде он даже растаял. Сразу нахожу, где бегать: за ФМИ – спортплощадки, за ними Ботанический Сад, вот вокруг них и побежал, озираясь, пока не выбежал снова на улицу, где гостиница находится. С трамваями, между прочим. Витрины по ходу, разумеется, оглазел.

После пробежки – душ и завтрак – «шведский стол» в гостинице. Очередные впечатления изобилия, на этот раз едового. Ешь чего хочешь, сколько влезет. А хочется всего. А выбор обалденный. Сил нет описывать.

Появился Пудовкин. Он где-то рядом в Скандинавии лекции читал, чувствует себя как дома здесь, но взъерошен, неаккуратно одет и хмур. Нечаянно слышу из-за стола, где он с Распоповым и остальными завтракает: – Демократы… Развалили страну, вот и ПГИ сейчас разваливают. Интересно, про кого это Пудовкин: про Пивоварова со мной или про Ляцкого с Мальцевым?

Утро у нас свободное до двенадцати, гуляем по Хельсинки, я взял с собой фотоаппарат (ФЭД-5), фотографирую просто улицы. Конечно, заходим в магазины, которых тут прорва, больше, кажется, только банков. В магазинах всё сверкает до приторности, но цены в переводе на рубли высокие, товары все фирменные, дорогие, дешёвого ширпотреба не видно, говорят, русские всё выгребли.

Всё как рассказывали. Наш знающий Митя говорил, что нет смысла там валюту тратить, лучше к нам везти. Я и не трачу, хотя можно было бы, например, двухкассетник купить, даже пару на выданные карманные.

В 12.00 собираемся в вестибюле гостиницы, знакомимся с Суксдорфом, председателем финской части комиссии, пожилым уже геофизиком за шестьдесят, с Пеллиненом – сравнительно молодым замдиректора ФМИ, начальником отдела геофизики, который, кстати, располагается на последнем, шестом этаже здании гостиницы, в которой нас разместили, а весь остальной институт занимает здание современной постройки по соседству.

На такси нас отвозят в гавань, до которой, впрочем, пешком идти недалеко, но везут, похоже, главным образом из-за наших сумок, отягощенных дозволенными к провозу бутылками водки. У причала стоит пара белоснежных громадин – лайнеров линии «Викинг Лайн». На одном из них – «Изабелле» – нам предстоит суточное путешествие по Финскому заливу – до Таллинна и обратно, в ходе которого мы и должны решить все вопросы предстоящего российско-финского сотрудничества в области геофизики.

В огромном здании морского вокзала проходим таможенные процедуры – заграницу же отплываем, и знакомимся с остальными членами финской части комиссии – Матти Ниеминеном из «Ти-ти-комити» (финской конторы по научно-техническому сотрудничеству с Россией), учившимся когда-то в Москве и свободно владеющим русским, моложе Пеллинена ещё (но старше Аулама), Тауно Туроненом, пузатым, то ли седым, то ли светловолосым, говорливым, известным геофизиком, директором обсерватории Соданкюла, и Иормой Кангасом, профессором геофизики из Университета в Оулу.

Последние двое хоть и помоложе Суксдорфа, но в возрасте, где-то под шестьдесят (как, впрочем, и Пудовкин с Распоповым – давно ли были молодыми). Слово «знакомимся» относится, главным образом, ко мне, я только с Кангасом встречался в ПГИ, и отчасти к Куликову, остальные все давно и хорошо друг друга знают.

В 13.00 загружаемся на пароход. Это плавающий отель какой-то многоэтажный, с лифтами, девять палуб, кажется, из них пять или шесть для пассажиров, нижние – жилые, над ними ресторанные, пивбарные – магазинные, с почти стеклянными бортами для обозрения и на самом верху – палуба залов для заседаний и конференций разных размеров, соответственно оснащённых необходимой оргтехникой. Одно из таких помещений арендовано организаторами встречи для нашего совещания.

Каюты, правда, у нас нижайшего класса, двухместные, без иллюминаторов, тесноватые, но как всё в Финляндии – аккуратненькие, всё сверкает и блестит. Впрочем, нам здесь только переспать ночь.

«Изабелла» отходит, мы любуемся видом города, я поражаюсь тем, как наша махина проходит впритирку к островам на выходе из гавани – это какая же тут глубина сразу у берегов?

Нас угощают изумительным пивом. Выясняем, что в Таллинне захода не будет, проплывём мимо города вблизи и только. Смысл развлечения для финнов – в самой морской прогулке, в посещении пивбаров, ресторанов (все с видом на море) и магазинов на корабле, где цены заметно ниже, чем на суше. Есть сауна, бассейн, плати и пользуйся, отдыхай. Буржуйский отдых.

В 14.00 начали, наконец, работать, заседать то есть. И с коротким перерывом на нечто вроде ланча (кофе с обильными холодными закусками тут же в салоне заседания), занимались этим делом до полвосьмого вечера.

Суксдорф, Ниеминен и Пеллинен сделали обстоятельные доклады о прошлом, настоящем и будущем российско- (так и просится сказать советско-, но у них и раньше было «рашен», а нам непривычно) финского геофизического сотрудничества.

Распопов хвастался проектом переоборудования военного самолета под летающую геофизическую лабораторию, а дальше по пунктам обсуждали план совместных работ и взаимных визитов, заранее заготовленный из предложений реально сотрудничающих групп, в пределах средств, отпущенных «Ти-ти-комити» и советскими научными учреждениями.

Практически все работающие финские геофизики уже были давно разобраны разными советскими напарниками, вроде Успенского, Яхнина, Тимофеева из ПГИ, выступающими, главным образом, в качестве генераторов идей, а финны – их реализаторами, причём количество предложений из России всегда превышало возможности финнов откликнуться по причине количественной несоизмеримости отрядов советских и финских геофизиков.

Причём, если последних больше интересовала наука в этом сотрудничестве (не рубли же деревянные), то наших, разумеется, привлекали финские марки в первую очередь. И вклиниться в эту систему очень трудно, как я понял.

Тем не менее, я вручил оттиски нашей статьи в JATP Пеллинену, Кангасу и Турунену в качестве первого шага такого втискивания. Следующими шагами в этом направлении должны были стать совместные выпивки, к которым финны по общему мнению (и моим личным впечатлением о Симпозиуме в Ольгино) весьма предрасположены, и которые не заставили себя долго ждать.

Закончить работу за один присест не удалось, да и не планировалось. В 20.00 – ужин (или обед?) в ресторане, точнее, в одном из них. Из четырёх, кажется, блюд с переменой вин к каждому, заключая кофе с коньяком. Но безо всяких водок.

Мы с Куликовым оказались за одним столом с Натальей Клеймёновой, Кангасом и Туруненом. Последний был самым разговорчивым в компании, не взирая на своё ужасное произношение, вследствие чего я мало что понял из его рассказов.

А вот про него самого Клеймёнова рассказывала историю, как, будучи в Союзе, он ехал в компании советских геофизиков из Москвы в Ленинград поездом и ночью отправился в туалет… босиком (привык, понимаешь ли, к ковровым дорожкам у себя в поездах), так ему потом в купе наши одеколоном ноги отмывали.