Записки рыболова-любителя. Часть 6. Ельцинские времена. Том 6.2. 1997–1999 гг.

8 августа. Температура воздуха плюс 18—27 градусов.

Сашуле – 54! Ходили с ней за Ленинградку, на правую горку. Нашли один маслёнок, две сыроежки, несколько горькушек. Нет грибов.

Разглядели с горки, что народ купается в озере у карьера, и пошли туда. Купались три раза, вода градусов восемнадцать, вполне приятно плавать.

Вечером Града и Татьяна Хвиюзова у нас в гостях.

11 августа. Иринке 32 года!

12 августа. Любе – 52!

15 августа. Митя получил приглашение в Италию на Школу по клеточной биологии! Он туда посылал заявку и тезисы доклада, мы с ним вместе ездили их отправлять международной почтой (где-то рядом с Ленкомом), когда я в Москве был (смотри запись от 18 июня).

Моё письмо Мите от 15 августа 1997 г.

Hellow, sonny!

We are very glad to know about the invitation for you to Italy, congratulate and wait for the further information from you. Both of us, mama and me are working now and plan to go tomorrow to the forest to pick up mushrooms if they will be there.

Kiss you, dad.

16 августа. Ходили с Сашулей за Ленинградку по правой трассе. Грибов нет. Набрали четверть корзины хороших красных сыроежек на болотах.

Ирина с Мишей, Алёшей и котом Тимкой. Калининград, лето 1997 г. Иринке 33 года

21 августа. С Терещенко насчёт моего возвращения в ПГИ беседовал. Сформулировал ему свои условия: 1) зарплата не ниже, чем в университете, то есть доплачивать за профессорство; 2) техника вычислительная на необходимом уровне; 3) никаких препятствий для работы по совместительству в университете; 4) хотя бы раз в год поездки на основные геофизические сборища независимо от наличия грантов; 5) городской телефон и прочие мелочи типа пользования институтскими факсом, ксероксом, почтой без унизительного писания служебных записок «Прошу разрешить…».

Терещенко отвечал, что понимает мои требования, но в отношении зарплаты не считает возможным выделять меня среди остальных сотрудников ПГИ. Это, мол, вызовет справедливое неудовольствие народа.

На что я возразил: – Выделяйте не меня персонально, а профессоров. Их всего-то двое в ПГИ – я да Лазутин.

Реакция его на это была такая: – Ещё чего не хватало: Лазутину зарплату повышать! И вообще: чего Вы себе цену набиваете?

– Ценен не только я сам по себе. Речь идёт не только о моём личном благополучии. Для меня прежде всего важны условия для развития нашей модели, для обхода наших конкурентов по качеству научных результатов.

– Подумаешь, модель! Какая от неё институту польза? Кому она в ПГИ нужна?

– Леонтьеву, например. Мы же с ним сделали совместную работу по интерпретации его оптических данных с помощью нашей модели.

– Ну, что это за работа? Тезисы какие-то коротенькие.

– Не только тезисы. Нормальная статья полноценная в JATP. И Ляцкий благодаря нашей модели КОСТЕПовский грант получил. И Черняков жаждет свои спутниковые данные по интегральному электронному содержанию с помощью нашей модели объяснить, у меня руки до этого просто не доходят.

– Ну, подумаешь, Черняков. Что у него там за данные!

– Я и ваши бы томографические результаты мог бы интерпретировать, если бы доверял им. Вы же знаете мои претензии к вашей методике. Так что вопрос использования модели в ПГИ упирается не в модель, и не в наше нежелание работать с институтскими данными, а в то, что эти данные существенно уступают тем, что публикуются в зарубежных журналах. А от Вас, как от директора института я до сих пор вообще не слышал каких-либо предложений хотя бы обсудить возможности использования модели в институте. Вон, с норвежцами мы только малую толику наших возможностей успели реализовать у них в обсерватории, а сколько пожеланий у них сразу появилось!

От скептицизма в отношении нашей модели Терещенко перешёл к нападкам на университет, какая, мол, это контора паршивая, бесперспективная, кому она нужна, кто на неё будет деньги тратить, и т.д., и т. п. Чувствовалась его глубокая обида на ректора, который, в сущности, вынудил его уйти из университета как не справившегося с обязанностями заведующего кафедрой судовых радиотехнических устройств. Терещенко кафедру пустил на самотёк, а кадров там сильных не оказалось. Один был у него настоящий помощник – Власов Пётр Петрович, да и тот внезапно помер. Уйдя из университета, Терещенко начал прижимать в ПГИ всех совместителей, на бывшей его кафедре работавших: работайте, мол, в своё свободное время, а с 8.30 до 17.30 должны в ПГИ находиться. Офонарел совсем.

Университет в моей защите, конечно, не нуждался. Я только заметил по этому поводу, что у меня там для работы условия лучше, хотя и свои проблемы тоже, конечно, есть, особенно с нагрузкой преподавательской. Но в целом, возвращаясь к основному предмету разговора, я свои условия возвращения в ПГИ сформулировал, а уж он, Терещенко, пусть решает – нужен я ему или нет.

Терещенко ответил, что как совместитель я ему не нужен. Я ему нужен как доктор наук в штате, это повышает вес института. Что касается моих условий, он должен подумать. На том и разошлись.

22 августа. Утром собрался за грибами, да встретил соседа Федю, который ночью аж к аэродрому бегал и ничего не нашёл. Он меня отговорил.

23 августа. Ездили с Боголюбовыми на 24-й километр Серебрянки. Нашли 33 подосиновика, 5 подберёзовиков, горькушки, сыроежки.

29 августа. Миша Волков подал заявление об увольнении из ПГИ: я его к себе на кафедру в доценты беру. Аналогичная ситуация – в ПГИ за доцентство не платят, а Миша к зарплате не равнодушен. Терещенко Мишу к себе пригласил и стал уговаривать не уходить. Оказывается, он его очень ценит. Предлагал сектор возглавить – наш! При живом его руководителе – Намгаладзе. Разряд обещал повысить. А если уйдёт, то совместительства ему не видать, пусть не надеется.

Миша заколебался. Прибежал ко мне советоваться. Я ему сказал:

– Смотрите сами. Вы же Терещенко знаете. Сейчас он Вам руководство сектором предлагает, а завтра этот сектор ликвидирует, если только я в ПГИ не вернусь, да ещё и Олег если в университет перейдёт. Кто в секторе останется? Он чисто формально будет прав: нет людей – нет сектора, нечем Вам руководить. А место доцента пусто не бывает, такую возможность не следует упускать.

Миша всё это прекрасно понимал и всё же колебался. Ему бы, конечно, хотелось и доцентом стать, и в ПГИ по совместительству остаться. Но выбрал он всё же университет. Не забыл как Терещенко его в старшие научные сотрудники прокатил.

31 августа. Ходили с Сашулей по правой трассе с 7.40 до 16.50. Принесли две корзины по 6.5 кг: 22 подосиновика, 16 подберёзовиков, 4 моховика, 1 маслёнок, горькухи, свинухи (!), чёрные грузди, сыроежки.

633. Сентябрь. Первая лекция по физике программистам. Поездка Мити в Италию на школу по липидной сигнализации. Предложение аспирантуры у Даниелы Корды

1 сентября. Прочёл за Власкова первую лекцию по физике программистам – первокурсникам первого набора на новую специальность «Программное обеспечение средств вычислительной техники и автоматизированных систем». Специальность эту отлицензировал и открыл на кафедре высшей математики её заведующий Виктор Игнатьевич Середа.

Мы с ним быстро нашли общий язык в том, что в рамках этой специальности можно и нужно открыть специализацию типа «Компьютерное моделирование» с ориентацией на использование нашей модели для курсовых и дипломных работ и с включением в учебный план соответствующих дисциплин на старших курсах, главным образом, по компьютерному моделированию околоземной среды.

Собственно, это была реализация идеи Серёжи Лебле, которую он тут ректору высказал во время своего визита сюда. У них в Гданьске аналогичная специализация называется «Компьютерная физика».

Я добился увеличения часов по физике на новой специальности и пообещал Середе подготовить рабочие программы по спецкурсам (дисциплинам специализации «Компьютерное моделирование»).

6 сентября. Ходили с Сашулей по левой трассе. Очень хорошо было с утра за ручьём слева на горках. Принесли 1.75 корзины: 60 подосиновиков, 57 подберёзовиков, 21 моховик, 8 маслят, волнушки, горькухи, сыроежки и примерно 4 литра черники. Ходили с 8.20 до 19.40.

8 сентября. Очередной безрезультатный торг с Терещенко. Он мне повторил, что заинтересован во мне как в докторе наук, то есть как в номенклатурной единице, но и только. Большинство моих условий для него приемлемо, кроме зарплаты. Выделять меня он не собирается. Зарплата до конца года всем будет повышена, но что будет в следующем году – никому не известно. О совместительстве можно говорить до конца этого года, пока темы не закрыты. Новые темы возглавлять совместителям он не позволит.

Я ему ответил, что всё понял и приму окончательное решение после отпуска в октябре.

10 сентября. Отовсюду подосиновики тащат.

13 сентября. Плюс 9—13 градусов, переменно, ветер южный, слабый. Ездили с ПГИвским народом на Марфу, всё на тот же 11-й километр за Верхне-Туломским. Подосиновиков прорва (а поехали-то за брусникой). Набрали две корзины (8.5 и 7.8 кг) и полкороба (4 кг) грибов (140 подосиновиков), и ведро ягод (5 кг), в основном, брусника.

Сашуля корзину полную в лесу оставила, а я её нашёл. Это цирк был настоящий. Мы в одном месте остановились уже на обратном пути к автобусу, я там грибы перекладывал, а Сашуля ягоды собирал. А когда уходили оттуда, Сашуля почему-то решила, что я её корзину взял, хотя у меня обе руки были заняты. Показалось ей так почему-то.

Спохватились минут через пятнадцать, когда сблизились, и Сашуля обнаружила, что её корзины у меня нет. Чуть плохо обоим не стало. Жалко, ведь, и грибов, и трудов затраченных. А где её искать? С поклажей обратно возвращаться и не очень понятно куда.

Но интуиция меня выручила и вывела-таки на то место. Нашёл корзину!

16 сентября. Мальчишка озябший в сенях магазина, скрючившись, грибы держал в руках – продать хотел.

17 сентября. На заседании редакционно-издательского совета МГТУ приняли решение об отсрочке выпуска первого номера, не гнать его к конференции «Северные университеты». Маловато статей набрали, народ не раскачался ещё после отпусков, как ни старались мы с Яровым его расшевелить (Валера уже действовал как ответственный секретарь редакции, хотя штатного расписания ещё не существовало, и денег нам за эту работу пока не платили). И хоть наша статья (авторы – я, Олег, Миша, Сашуля и Роман) на английском была сверхобъёмной (60 с лишним страниц), остальные выглядели несолидно.

Забавно, что в состав редколлегии вошёл Пивоваров и оказался как бы у меня в подчинении. Со мной он теперь здоровался каждый раз при встрече, и даже улыбался.