Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом истории

Текст письма гласил в своей основной части: «Правительство Его Величества с одобрением рассматривает вопрос о создании в Палестине национального очага для еврейского народа и приложит все усилия для содействия достижению этой цели; причем ясно подразумевается, что не должны производиться никакие действия, которые могут нарушить гражданские и религиозные права существующих нееврейских общин в Палестине или же права и политический статус, которым пользуются евреи в любой другой стране».

Письмо, отметим, было написано по предложению добрых знакомцев Бальфура – сионистских лидеров Хаима Вейцмана и Наума Соколова – и адресовалось главе еврейской банкирской семьи, отнюдь не являвшемуся официальным и полномочным представителем еврейского народа. Перед нами – не правительственный манифест, санкционированный кабинетом министров, парламентом или премьер-министром, конфирмованный Его императорским величеством, широковещательный и публичный. Нет! По сути, это всего лишь частное письмо, хоть и написанное на бланке Министерства иностранных дел. Пустячный, в общем-то, документ, совершенно ничтожный в юридическом смысле.

И еще одна важная деталь: в непосредственной подготовке так называемой Декларации Бальфура принимал участие лондонский еврей Гарри Сахер, адвокат, член Манчестерского кружка сионистов во главе с Вейцманом [27 – Гарри Сахер (1881—1971) британский адвокат и сионист. Родился в Лондоне, сын портного, учился в Лондонском и Оксфордском университетах и в Европе. В 1905—1909 и 1915—1919 годах член издательского правления газеты «Манчестер Гардиан», где занимался политической аналитикой. В 1920 году осел в Палестине, где занимался юриспруденцией и экономикой. Неоднократно избирался в Сионистский исполнительный комитет. В 1930 вернулся в Лондон, где издавал англо-еврейские сионистские журналы вроде «The Jewish Review», автор ряда книг об Израиле и сионизме. – http://www.jewishvirtuallibrary.org/jsource/judaica/ejud_0002_0017_0_17232.html]. Какую именно часть текста он готовил, неизвестно. Возможно, что и весь текст целиком.

Однако в дальнейшем сионисты и сам Уинстон Черчилль всегда трактовали это частное письмо как священную клятву Великобритании на верность еврейскому народу и настаивали на исполнении ее буквы и духа. (При этом всегда упирая лишь на создание «еврейского национального очага» в Палестине и напрочь забывая про «гражданские и религиозные права» нееврейских общин.) По воле сионистов письмо обозвали Декларацией, превратили этот клочок бумаги в какой-то род присяги, в краеугольный камень при закладке Израиля.

Подчеркну еще раз: пресловутая «Декларация Бальфура» – не что иное, как всего лишь навсего письмо министра иностранных дел – второму барону Ротшильду, частному лицу. Если кто и должен был нести ответственность за этот полуофициальный документ, то разве что лично сам Бальфур. Это однозначно. Однако в общественном мнении ему было придано совершенно исключительное значение клятвенного заверения английского государства, которое нельзя просто так отбросить. Уцепившись мертвой хваткой за этот ничего не значащий, в сущности, документ, Черчилль в дальнейшем, как мы увидим, умело пользовался им то как дубиной против своих оппонентов, то как отмычкой, волшебным «сезамом», открывающим двери даже там, где их на первый взгляд не было. Листок бумаги стал стягом и жупелом. Удивительный образец беззастенчивой манипуляции! Беспримерный случай! Политическое нахальство и трюкачество экстра-класса!

Вот несколько примеров.

В главе, характерно названной «Работа на основании Декларации Бальфура», Гилберт рассказывает, как «во время встречи в Лондоне 22 июня [1921] с четырьмя премьер-министрами британских доминионов – Канады, Ньюфаундленда, Австралии и Новой Зеландии – Черчилль выяснил, что все они разделяют опасения арабов о формировании со временем в Палестине еврейского большинства». И тогда Черчиллю пришлось принимать экстренные меры по «выправлению мозгов» собравшихся. Собственно, в этот момент и оформилась предельно четко его личная доктрина, личная позиция, личная стратегия в палестинском вопросе, которая в силу его официального положения стала позицией всей страны. В чем она состояла?

Черчилль «разъяснил им позицию Великобритании по отношению к сионизму. «Идеал, который исповедуют сионисты, – сказал им Черчилль, – это очень высокий идеал, и, признаюсь, он вызывает мою искреннюю личную симпатию». Но Декларация Бальфура, добавил он, есть нечто большее, чем идеал. Она представляет собой принятое в годы войны обязательство оказывать помощь евреям по всему миру. «Великобритания должна быть очень пунктуальной, – объяснил он, – в выполнении своих обязательств» (91).

Так Черчилль еще в 1921 году навязал всей Британской империи (даже и с доминионами) свои взгляды, свой подход, превратив завоеванную, оплаченную английской кровью Палестину в тяжелую, неудобную ношу и трудную проблему. А те и проглотили, приняли это как должное.

Получилось, что англичане сделали это завоевание не для себя, а для евреев. Черчилль и его старшие товарищи и единомышленники Ллойд Джордж и Бальфур считали нужным не только поддерживать сионистов, но и сверять частным образом с ними свои позиции, чтобы полностью соответствовать их планам. Так, 22 июля они втроем «встретились с Вейцманом в доме Бальфура в Лондоне, чтобы успокоить Вейцмана и разъяснить ему, что британская политика не изменилась. На этой встрече Вейцман заявил, что Декларация Бальфура фактически сведена на нет и что сам британский верховный комиссар Г. Самуэль подрывает ее принципы. Вейцман указал, что в официальном выступлении 3 июня Самуэль заявил: «Условия жизни в Палестине таковы, что не допускают массовой иммиграции евреев». Такое утверждение, сказал Вейцман, являлось фактическим «отрицанием Декларации Бальфура». Черчилль спросил, почему он так считает, и Вейцман объяснил, что Декларация Бальфура санкционирует возникновение в Палестине еврейского большинства, тогда как речь Самуэля «не позволит никогда образоваться такому большинству». Согласно протокольной записи об этой встрече… «Ллойд Джордж и Бальфур согласились с тем, что Декларация Бальфура всегда подразумевала постепенное возникновение в Палестине еврейского государства» (93).

Дело в том, что Герберт Самуэль, хоть и приходился родней Ротшильдам и с пониманием относился к сионистам, но был по убеждению государственник и твердо стоял на страже интересов Британской империи. Он прямо и жестко писал Вейцману об этом так: «Необходимо ясно видеть основные факты во всем этом деле. По моему мнению, эти факты заключаются в том, что очень большое число арабов, включая многих представителей образованных слоев, пришли к выводу, что сионистская политика заключается в создании численного перевеса евреев в Палестине за счет массовой еврейской иммиграции, что впоследствии приведет к тому, что из-за этого они потеряют не только политическое преобладание в Палестине, но и свои земли и свои святые места». Самуэль ясно предвидел, что арабы не примут без боя судьбу, которая, по их мнению, им уготована, будут сопротивляться всеми силами. При этом, подчеркнул он, «сионистская политика не имеет столь прочных основ в Великобритании, чтобы позволить себе продолжать и далее расшатывать их» (94).

Итак, в этих встречах и дебатах выявилась и основная линия водораздела, и главная тема повестки дня: быть или не быть в Палестине численному преобладанию евреев, которое позволит со временем основать там еврейское государство. Именно вокруг этого пункта и развернется главная интрига, главная борьба сторон.

Не правда ли, парадоксальная ситуация, когда еврей по национальности Самуэль, исходя из профессиональных и великобританских патриотических побуждений, осмеливается действовать поперек установок сионистов, а трое природных англичан, сверяя свои слова и поступки с верховным сионистом, обсуждают, как этому противостоять. И ведь успешно противостояли! Напомню, что в те дни Ллойд Джордж был еще премьер-министром, а Бальфур лордом-председателем Совета, их позиции были очень сильны. Однако особую роль в этом сыграл, конечно, наш герой, отличавшийся непреклонностью нрава.

Далее события развивались в 1921 году так. 22 августа Черчилль принял арабскую делегацию, «ее члены бескомпромиссно потребовали от него немедленно отменить действие Декларации Бальфура и прекратить дальнейшую еврейскую иммиграцию в Палестину. Черчилль отказался сделать и то, и другое, представив делегации свое понимание природы сионизма» (94).

В этот день между Великобританией и арабским миром пробежала трещина, что впоследствии весьма дорого обойдется империи. Вместо того чтобы покровительствовать миллионам арабов, оказавшимся в ее власти согласно мандату Антанты, Англия открыто и цинично предала интересы своих подопечных и заложила основу для бесконечного кровавого противостояния на Ближнем Востоке. А это противостояние, в свою очередь, станет со второй половины XX века краеугольным камнем глобального конфликта, когда сионизированный Запад войдет в состояние необъявленной войны с исламским Востоком. Что особенно наглядно проявляется в наши дни.

Ответом на предательство арабов Британией в лице Черчилля явились в Палестине «акты насилия против евреев. В течение ноября арабы Яффы и близлежащих арабских деревень нападали на евреев прямо на улицах и разрушали еврейскую собственность. В ответ британская администрация наложила коллективный штраф на яффских арабов и на те арабские деревни, из которых совершались нападения».

Черчилль весьма остроумно возложил ответственность за это на Самуэля, написав своим представителям в Палестине: «Сэр Герберт Самуэль должен жестко следить за неукоснительным применением в Яффе штрафных санкций». Тот, вынуждаемый действовать против собственных убеждений, пытался протестовать, но Черчилль был непреклонен: «В Яффе и в близлежащих деревнях должны усвоить, что лица, виновные в нападениях на евреев, будут немедленно нести ответственность. Мы не можем позволить каким-либо соображениям целесообразности (!) влиять на осуществление правосудия». Апелляция к высшим нормам морали в ситуации собственного аморального поведения всегда была сильнейшим козырем Черчилля, и он им виртуозно пользовался.

Черчилль объявил далее, что если Самуэль не справится с задачей, то он готов прислать в помощь военный корабль, чтобы поддержать авторитет власти верховного комиссара в Палестине. А когда Самуэль пожаловался, что «арабов спровоцировали на бунт действия проникшей в Израиль в составе иммигрантов группы коммунистов», то Черчилль немедленно указал Самуэлю, что «ответственность за очистку еврейских колоний от коммунистических элементов лежит на самом верховном комиссаре» (95—96). Поистине, в искусстве выкручивания рук ему не было равных!

Черчилль добавил, что недоволен попытками арабов прибегнуть к насилию по всей Палестине «в надежде напугать нас и заставить нас отказаться от нашей политики в отношении сионизма». Его позиция была определенной, ясной и четкой. И «запугать» его, заставить отступить действительно не могли никто и ничто. Даже очевидные интересы собственной страны.

Чего добился Черчилль своим железным упорством в неуклонном проведении в жизнь сионистской программы?

Быстро и напористо действуя в заданном направлении, сотрудники аппарата Черчилля уже к началу февраля 1922 года подготовили такой проект конституции для Палестины, согласно которому «арабам было бы невозможно использовать свое численное большинство для того, чтобы препятствовать продолжающейся еврейской иммиграции и капиталовложениям». Делегация палестинских арабов пыталась законными способами воспрепятствовать вопиющей несправедливости. 15 февраля сэр Уильям Джойнсон-Хикс, член парламента от консерваторов, официально попросил Ллойд Джорджа, имея в виду Декларацию Бальфура, объяснить, почему правительство обещало еврейскому народу создание национального очага «в стране, которая уже является национальным домом для арабов». Не получив внятного ответа, «3 марта арабская делегация провела митинг своих сторонников перед отелем „Гайд-парк“ в Лондоне с требованием, чтобы Великобритания отказалась от своей „сионистской политики“». Главный оратор на этом митинге Шибли аль-Джамаль, являвшийся секретарем арабской делегации, говорил о том, что «придется убивать евреев, если арабы не достигнут своей цели» (97).

По сути, евреи, действуя через Черчилля, руками англичан развязали войну за Палестину. Войну объявили арабы – но вызвал-то ее Черчилль, размахивая Декларацией Бальфура, как знаменем. В этой войне, однако, Палестина стала для Англии не наградой, а несносной и дорогой обузой, которую рано или поздно она была вынуждена выпустить из рук…

Кому и зачем был нужен еврейский анклав в Палестине

Были ли у Черчилля иные мотивы, кроме тех отношений и обязательств, которые сложились между ним и евреями, в том числе сионистами, с Хаимом Вейцманом в первую очередь? Как знать.

Еврейская диаспора, большая и активная социально и экономически, давно стала головной болью для многих стран и народов XX века: для России, Польши, Германии, Франции, Испании, Венгрии, Америки, Англии… В России эта проблема решилась парадоксально: евреи, опираясь на широкое антиимперское движение разнообразных инородцев (поляков, финнов, армян, грузин, среднеазиатов, прибалтов, горских народов и др.) и возглавив рабоче-крестьянскую революцию и Гражданскую войну, свергли законное правительство и сами стали властью. На какое-то время похожая схема сработала в Германии, вызвав к жизни революцию, капитуляцию и Веймарскую республику. Подобная попытка была и в Венгрии, а позже и в Испании. Взаимосвязь всех революций осуществлялась через Коммунистический Интернационал, в котором евреи, благодаря своим международным племенным связям, играли главную роль [28 – Напомню читателю, что Коминтерн (он же III Интернационал, преемник I и II Интернационалов) был учрежден 4 марта 1919 года по инициативе Л. Д. Троцкого, поддержанной В. И. Лениным. Троцким же был написан программный «Манифест Коммунистического Интернационала к пролетариям всего мира». При Коминтерне работали секретные военно-политические курсы, слушатели которых набирались в разных странах агентами Коминтерна и формально учились зачастую в Коммунистическом университете национальных меньшинств Запада (КУНМЗ). Эти люди потом вели в своих странах шпионскую и подрывную работу.]. В других странах повторить российское безобразие не получилось, в Испании взяли верх фашисты, да и Венгрия с Германией (точнее, венгры с немцами) быстро опомнились и отыграли назад. Но страх перед еврейским Коминтерном, без сомнения, тревожил души ответственных национальных политиков многих стран и народов. Вытянуть из всех стран евреев, не являющихся патриотами этих стран, «международных евреев» (Черчилль использовал именно этот термин), в некую отдельную область на земном шаре – и пусть себе там устраивают свое государство, хоть коммунистическое, хоть какое, только бы не у нас: так в то время рассуждали и мечтали очень многие. В том числе, как мы знаем, поляки и немцы, надеявшиеся «сплавить» своих евреев, к примеру, на Мадагаскар.

Возможно, среди тех, кто так думал, был и наш герой, искренне ненавидевший коммунизм и боявшийся его. Ведь не случайно, выступая 2 января 1920 года в Сандерленде с обзором международной ситуации, Черчилль назвал большевизм «еврейским движением» (55). Как обезопасить Англию от него?

И вот в газете «Иллюстрейтед санди геральд» от 8 февраля 1920 года Черчилль публикует уже упоминавшуюся весьма объемную и подробную статью по еврейскому вопросу, где, в частности, есть раздел «Дом для евреев». Британскому правительству, пишет автор, в результате приобретения им права на управление Палестиной, «представилась возможность обеспечить для евреев всего мира пристанище и создать центр их национальной жизни. Государственная мудрость и чувство истории мистера Бальфура помогли использовать эту возможность. Была принята декларация, однозначно определившая политику Великобритании в этой сфере. Пламенная энергия доктора Вейцмана, руководящего практическим осуществлением сионистского проекта и поддерживаемого многими известными британскими евреями, направлена на то, чтобы этот выдающийся проект оказался успешным».

«Конечно, – писал Черчилль, – Палестина слишком мала и способна принять лишь часть еврейского народа. К тому же большинство евреев, проживающих в других странах, и не стремится туда. Но если, как это может случиться еще в период нашей жизни, на берегах Иордана под покровительством британской короны будет создано еврейское государство, способное принять три или четыре миллиона евреев, то в мировой истории произойдет событие, благодетельное со всех точек зрения, событие, которое будет полностью гармонировать с истинными интересами Британской империи» (60—61).

Интерпретировать этот текст можно и в том смысле, что в будущем еврейском государстве, куда будут свезены «взрывоопасные» евреи из переполненной ими Европы, Черчилль провидел мировой оплот против большевизма, своего рода альтернативу коммунистической России. Да, собственно, Черчилль примерно так сам и писал, только более обтекаемо: ««Пассивное сопротивление» большевизму было недостаточным, указывал Черчилль. «Нужны практические альтернативы ему как в моральной, так и в социальной сфере. Быстрое создание национального еврейского центра в Палестине могло бы стать не только убежищем для людей, угнетаемых и подавляемых ныне в несчастных странах Центральной Европы, но и послужить символом еврейского единства и храмом еврейской славы» (61).

Ну, уж какой «храм еврейской славы» получился из Израиля, я тут судить не стану, но нельзя не признать, что порядка пяти миллионов евреев в конечном счете удалось оттянуть со всего мира на этот маленький клочок земли. В результате чего от евреев почти полностью избавились, например, послевоенные Польша и Германия, да и в России со временем их количество заметно снизилось, что, правда, не помешало им вторично прийти к власти в этой стране в 1991 году с не менее сокрушительным эффектом.

Итак, признаем, что в поведении Ллойд Джорджа, Артура Бальфура, Уинстона Черчилля и других британских «тигров сионизма» может просматриваться и логика освобождения родной страны от нежелательного еврейского компактного и влиятельного меньшинства путем «сплавления» его в Палестину. Чего, впрочем, достичь не удалось.

Однако все, что мы знаем о сэре Уинстоне Черчилле и о чем уже было и еще будет сказано на этих страницах, говорит о том, что этот мотив не был ни единственным, ни главным в его поведении. Его личные отношения с еврейским сообществом в целом и еврейскими лидерами в частности развивались год от года таким образом, что опутывали его неразрывной сетью больших и малых обязательств, связей и симпатий. Связи связывали. Узелок затягивался все туже, коготок увязал все глубже, птичке суждено-таки было пропасть.

Как Черчилль начал строить Израиль

Итак, в апреле 1920 года Верховный совет Антанты передал Англии мандат на Палестину, а в январе 1921 года Ллойд Джордж назначил Черчилля министром по делам колоний, возложив на него особую ответственность за два британских мандата – Палестину и Месопотамию. В министерстве был даже специально создан Ближневосточный департамент, во главе которого стал Джон Шакбер, ветеран департамента по вопросам Индии. Стать своим консультантом Черчилль попросил разведчика и дипломата полковника Т. Е. Лоуренса (знаменитого «Лоуренса Аравийского») [29 – Лоуренс Аравийский однажды сказал в интервью британской еврейской газете: «Совсем не являясь евреем, сам я рассматриваю евреев как естественных носителей западных ценностей, столь необходимых странам Среднего Востока» (71). Увы, он все понимал наоборот: это Запад давно и прочно стал носителем еврейских ценностей… Да и по поводу того, что нужно людям Востока, мне кажется, он заблуждался.], которому довелось добиваться примирения с арабами, отказывавшимися признать мандат Англии над Палестиной и Франции над Сирией.

Пользуясь личными отношениями, Лоуренс сумел заключить соглашение со старшим сыном «короля арабской нации» Хусейна эмиром Фейсалом, согласно которому арабы смирились с тем, что в Палестине уже были основаны еврейские поселения. Черчилля вполне устраивал план, «согласно которому Фейсал принимал трон короля Ирака, а его брат Абдалла – трон короля Трансиордании в обмен на то, что Западная Палестина, от Средиземного моря до реки Иордан, становилась местом учреждения еврейского национального очага под британским контролем… Если земля к востоку от реки Иордан становилась арабским государством, а земля к западу от Иордана и до Средиземного моря – территорией, отведенной для еврейского национального очага, то Великобритания одновременно выполняла оба обещания, данные ею как евреям, так и их арабским соседям» (66—67). Так арабские владыки, в обмен на признание и утверждение их полновластия в условленных регионах, предали свой народ. Отчего произошли весьма далеко идущие последствия.

Впрочем, как говорится, гладко было на бумаге…

22 марта 1921 года новоявленный министр по делам колоний Уинстон Черчилль, в сопровождении Самуэля и Лоуренса, отправился в Палестину, где в то время проживало примерно 83 000 евреев и 600 000 арабов. Вскоре это соотношение должно было, по замыслам сионистов и английских «тигров сионизма», радикально измениться. И Черчиллю было важно, во-первых, проинспектировать, прозондировать ситуацию, оценить осуществимость поставленной задачи. А во-вторых, подготовить почву, насколько это было в его силах, для ее осуществления.

Гилберт формулирует так: «Главная цель посещения Иерусалима для Черчилля заключалась в том, чтобы объяснить эмиру Абдалле смысл решений Каирской конференции [30 – Каирская конференция, сразу после которой Черчилль приехал в Палестину, утвердила контуры британской политики на Ближнем Востоке.] и сообщить ему о желании британского правительства поддержать его как правителя подмандатной территории к востоку от реки Иордан (отсюда ее название – Трансиордания) при условии, что Абдалла согласится на создание еврейского национального очага внутри Западной Палестины и сделает все, что в его силах, для предотвращения антисионистской агитации среди своего народа к востоку от Иордана». К этому моменту «Лоуренс уже получил заверения Фейсала, брата Абдаллы, в том, что „будут предприняты все меры, чтобы поощрить и стимулировать иммиграцию евреев в Палестину в широких масштабах и возможно быстрее, чтобы создать там поселения с интенсивной обработкой земли“» (72).

Со временем такая сделка с этими ближневосточными владыками, британскими марионетками, предавшими свой народ, продавшими первородство за чечевичную похлебку и заслужившими дружную ненависть всего арабского мира, стала предметом особой гордости Черчилля, хвастливо, но вполне безосновательно утверждавшего: «Я был одним из лучших друзей, когда-либо бывших у арабов, и это я поставил в Иордании и Ираке арабских правителей, которые правят там до сих пор» (227). Почему бы это арабы не оценили столь дружескую услугу?

Надо сказать, что Черчилль не побрезговал обманом в отношениях с новоявленными властителями арабских стран. В беседе с эмиром Абдаллой 28 марта, в ответ на его опасения («Имеет ли в виду Его Величество создать еврейское Царство к западу от Иордана и изгнать оттуда все нееврейское население?»), Черчилль постарался успокоить Абдаллу, говоря, что, по его мнению, «у живущих в Палестине арабов много беспочвенных опасений. Им кажется, что сотни и тысячи евреев за короткое время запрудят страну и будут господствовать над нынешним населением. Это не только не предвидится, но и совершенно невозможно… Еврейская иммиграция будет очень медленным процессом, и права нынешнего нееврейского населения при этом будут строго соблюдаться» (75—76).

Конечно, это была заведомая наглая ложь. Поскольку по итогам этой встречи Черчилль тогда же сообщил в Лондон, «что Трансиордания становится арабским королевством под властью Абдаллы, в то время как Западная Палестина, от Средиземного моря до Иордана, будет управляться Великобританией, которая выполнит свое обещание о предоставлении этих земель для расселения евреев-колонистов» (76). Планы сионистов получили старт для форсированного развития [31 – Характерный момент: «Джеймс Ротшильд, один из ведущих представителей еврейской общины Великобритании и член британского парламента, сразу осознал, что, отдав Абдалле восточную часть подмандатной Палестины и отстранив его от контроля над Западной Палестиной, Черчилль тем самым обеспечил возможность выживания еврейских поселений в Палестине. Тридцать четыре года спустя Ротшильд написал Черчиллю письмо, поблагодарив его за то, что в 1921 году в Иерусалиме он «заложил основы еврейского государства, отделив королевство Абдаллы от остальной Палестины. Без этой меры, продиктованной вашим пророческим предвидением, не было бы сегодняшнего Израиля» (78).].

Черчилля не смущали возможные тяжелые последствия содеянного, хотя во время данной поездки он получил ясное представление о том, что без них не обойтись. Так, в Газе, по воспоминаниям очевидца, «Черчилля приветствовала огромная толпа криками по-арабски: «Привет министру!» Но затем их предводитель вдруг яростно вскричал, поддержанный толпой: «Долой евреев!» и «Перережем им глотки!»… Мы ехали по городу, сопровождаемые почти фанатичной толпой, все более возбуждавшейся от этих криков. Никто не пытался их успокоить, но в конце концов все обошлось без инцидентов… Прежде чем Черчилль снова сел на поезд в Газе, ему подали петицию, подписанную ведущими мусульманами города. В ней излагались их надежды на создание в Палестине арабского государства и выражался протест против еврейской иммиграции… 25 марта в Хайфе прошла арабская демонстрация (NB: христианско-мусульманская. – А. С.) с протестом против еврейской иммиграции… В связи с тем что во время демонстрации наблюдались акты насилия, полиция была вынуждена открыть огонь. Были убиты 13-летний мальчик-христианин и арабка-мусульманка. Вслед за этими действиями полиции в Хайфе начались антиеврейские волнения, в ходе которых десять евреев и пять полицейских были ранены ножами и камнями» (72—74).

Через неделю британской полиции пришлось вновь применить оружие против арабов, собравшихся толпой, чтобы выразить протест против Декларации Бальфура. В этот день 29 марта Абдалла посетил мечеть Омара, где пытался поговорить с возмущенными арабами (на этом месте спустя тридцать лет его, предателя, застрелит мститель-палестинец). Но его прервали крики «Палестина для арабов!» и «Долой сионистов!». Ситуация сразу накалилась, и трудно сказать, чем бы закончилось дело, но вновь вмешалась полиция…

Таков был кровавый пролог к осуществлению пресловутой Декларации Бальфура и планов сионистов. Как видим, с самого начала британцы начали убивать арабов за евреев. Потом арабы начнут за евреев убивать самих британцев. Наконец, убивать британцев станут уже евреи сами за себя. Ответственность за все это лежит на Черчилле.

Черчиллю, возможно, удалось обвести вокруг пальца Абдаллу, но не арабов, обладавших на удивление ясным и точным пониманием сути дела. 30 марта члены Исполнительного комитета Хайфского конгресса арабов Палестины пришли на встречу с Черчиллем, чтобы вручить ему петицию на тридцати пяти страницах. Главная идея которой состояла в том, что «вся Палестина принадлежит арабам и что Декларация Бальфура является огромной несправедливостью» (78—79).

Продемонстрировав исчерпывающе глубокое знание национальной характеристики евреев и вообще их уникальной природы как нации-религии, арабы в этом документе просили Черчилля «во имя справедливости и права» согласиться с пятью требованиями палестинских арабов: «Первое: Образование национального очага для евреев отменяется. Второе: Создается национальное правительство Палестины, ответственное перед парламентом, избранным населением, проживавшим в Палестине перед Первой мировой войной. Третье: Еврейская иммиграция прекращается до образования этого правительства. Четвертое: Введенные в действие перед войной законы остаются в силе и не заменяются новыми, пока не начнет действовать национальное правительство Палестины. Пятое: Палестина не должны быть отделена от братских арабских стран». Этими странами были Сирия, находившаяся тогда под управлением Франции, и Египет, которым управляла британская администрация».

Арабы, надо отметить, сумели заглянуть в будущее, в том числе далекое, чтобы предупредить Британию: «Если Англия не примет сторону арабов, то это сделают другие державы… От Индии и Месопотамии до Хиджаза и Палестины сейчас доносится призыв к Англии. Если она не прислушается, то, может быть, Россия воспримет этот призыв, а может быть, даже Германия». Голос России, предупреждали палестинские арабы, не слышен среди народов, но «придет время, когда она себя утвердит».

Именно так все и будет. Возможно, Черчилль сам, будучи весьма дальновидным, понимал правоту арабов, но отвечал им «немедленно и в резких выражениях: „Вы просите меня прежде всего отменить Декларацию Бальфура и запретить иммиграцию евреев в Палестину. Не в моей власти сделать это. Но даже если бы я и мог сделать это, то это не соответствовало бы моим желаниям. Британское правительство устами А. Бальфура дало слово, что оно благожелательно отнесется к созданию национального очага для евреев в Палестине, что неизбежно включает в себя и иммиграцию евреев сюда. Эта декларация мистера Бальфура и британского правительства была ратифицирована союзными державами-победительницами, когда военные действия еще продолжались и поражение или победа еще не были предрешены. Ее реализация стала возможной в результате успешного окончания войны, и ее следует рассматривать как один из итогов победы в Первой мировой войне“».

Британское правительство твердо намерено, отчеканил Черчилль, дать сионистам «справедливый шанс» в Палестине (78—81).

Это был откровенный, неприкрытый диктат – диктат победителей.