Delirium tremens

– За счет заведения! – парень, к тому же, был еще и психолог.

Мартыненко одним махом выплеснул в бокал добрую половину графинчика: «Приятное заведение. И бармен молодец», – благодарно пронеслось в его голове, после первого большого глотка. Сразу же обожгло и отпустило, разнося по телу только оживляющее тепло. Он занял столик справа от входа, у стеклянной стены. Повесил на стул, напротив, промокший пиджак и сел сам. Лицом к дождю. Блаженно вытянул, забитые пробежкой, ноги, осторожно, чтобы не заметили, стянул со ступней мокрые туфли, и сделал второй глоток, поменьше, закусывая его дармовым и от этого куда более вкусным шоколадом. «Ну и ладно. Так тоже неплохо. Тем более, тут тепло, и рубашка уже подсыхает,» – из кондиционера над окном, изгоняя сырость холодного лета, бил теплый воздух. Владимир Григорьевич прикрыл глаза…

Ничего не предвещало, но день неожиданно оказался непростым. Его вообще можно было бы считать удачным, если бы не совесть. Грызла, суетливая – непонятно зачем?! – его изнутри, мешая думать и принимать решения, забивая ровный ход мыслей сопливой сентиментальностью. Он злился на нее за это. Уж кому, кому, а ему не надо о себе напоминать. Он точно – доподлинно! – знает, что он, Владимир Григорьевич Мартыненко – настоящий, хороший человек. Он знает, что такое дружба не понаслышке. А Миша – его друг. И точка. И никакой зависти!

Вот только… после того, как Зобин рассказал подробности разговора с Маккинли, о том, что этот фигляр сам вызвался, по сути, не глядя, профинансировать весь этот безумный балаган, совесть в первый раз легонько кольнула Владимира Григорьевича. А потом еще. И еще. А теперь, чем дальше тем больше, и вовсе покоя не дает. «Только я-то тут не при чем! И Мишка – давно уже не маленький! И деньги – это не игрушка! Ведь он сам, как дурачок, подставляется, тащит свою голову на плаху случая! По гамбургскому счету, он вообще должен быть мне благодарен за то, что это именно я, а не какой-нибудь проходимец, который непременно бы воспользовался ситуацией, теперь в курсе его махинаций…»

…Два года назад совершенно случайно, в одной социальной сети, встретил Владимир Григорьевич до боли знакомый аватар – Ларка! Лариса Тюленева, бывшая сокурсница, пребывала к тому времени, судя по подписи к нему, в США. Кроме того, что они когда-то учились в одной группе, она ему когда-то и нравилась! Не то чтобы он воспылал так, что жить без нее не мог, но отношения ей предложил. Взаимностью она не ответила, честно призналась, что влюблена в Мишку. А Зобину до нее дела не было. У него была своя, роковая любовь. В общем, как в той песне: «Мы выбираем, нас выбирают. Как это часто не совпадает…» Ничем хорошим тогда эта история не закончилась.

Но встретить ее через столько лет оказалось чертовски приятно! Он ей написал, она ответила. Обменялись телефонами. Созвонились. Совершенно кстати, все это произошло накануне двадцатилетия их выпуска, на которое он, естественно, ее и пригласил. А она ломаться не стала – приехала – чуть раздобревшая и от этого даже похорошевшая, но повторять попытку наладить более близкие отношения он не стал. Что, в общем-то, было правильно. Дружба есть дружба.

Во время этой встречи она-то и навела его на мысль заняться языком – английским, техническим. Дескать, время идет, а в этой стране ничего не меняется. Пора и о себе подумать. Хорошие инженеры нужны везде и всегда. Но без языка – никуда. Владимир Григорьевич предусмотрительно проявил патриотизм. Сказал, что ему и здесь хорошо. На этот пассаж Ларка загадочно ответила: «Можно и здесь. Представителем иностранной компании.» Она даже бралась посодействовать. Но он, побоявшись что-то менять в своей устроенной жизни, отказался, и разговор этот так и остался только разговором, хотя зерно стремления в душу Мартыненко она посеяла. Чтобы осуществить задуманное, он зарегистрировался на паре околонаучных англоязычных форумов. В дебаты не лез, впитывая особенности общения интеллектуалов от прикладной науки…

А в январе этого года, в день рождения Зобина – события, о котором в последнее время никто и не вспоминал – она, как снег на голову, прилетела из Штатов и притащила с собой молодого, щеголеватого паяца, Эндрю Маккинли. Зачем?! Мартыненко лишних вопросов не задавал, а Лариса действовала стремительно. Взяв на себя роль хозяйки торжества, за день собрала роскошный стол, созвала гостей и устроила Мишке юбилей, на который привела и своего американца. Пили, ели, танцевали, насколько позволяло скромное жилище именинника. Владимир Григорьевич изрядно набрался и обхаживал Ларочку, а Маккинли – Зобина. Опять же, зачем? Мартыненко, при желании, мог бы все выяснить. Но, во-первых, он слишком много выпил, и, во-вторых, в подобное развитие событий даже сейчас верится с трудом, а тогда нечто подобное невозможно было представить. И если он и обратил тогда внимание на Маккинли, то скорее потому, что глупо приревновал его к Ларисе. Только теперь все срослось…

«Миша, Миша, змей-искуситель, навязался ты на мою голову. Ловил бы дальше свою селедку в Тихом океане. Угораздило тебя вернуться!» Мартыненко плевать хотел на наивного американца, насильно всучившего Зобину деньги. На бредовый эксперимент, ставить который возможно разве что в сумасшедшем доме. На Ларису – если и было что – давно отгорело. «Масса и гравитация», – стучало в висках и не давало покоя. Хотя, если быть до конца честным, на массу и гравитацию тоже наплевать! Не было до сих пор ответа, значит и не надо! Не время, и не судьба. Но Мишка – черт бы его побрал! – так элегантно рассовал все по своим местам. Может и неправильно, но так стройно и красиво! Мартыненко не завидовал. Чему тут завидовать? Он знает Зобина всю жизнь. И тот всегда был полон «открытий чудных», с младых ногтей, и это ничему не мешало, они дружили искренне, по-настоящему. Владимир Григорьевич научился не обращать внимания на все его чудачества, но тут…

Недели две назад, блуждая по иностранным форумам, Мартыненко наткнулся на обсуждение результатов работы БАК. Оптимизма никто не испытывал. Ожидаемой сенсации не последовало, общее мнение было удручающим: «Гора родила мышь». И почти во всех комментариях сквозила печальная мысль: «Общей, логичной концепции природы массы и гравитации, как не было, так и нет»… Владимир Григорьевич благополучно забыл бы это обсуждение, если бы нелегкая сегодня не принесла Зобина с его прожектом. Мартыненко, как мог, попытался скрыть шоковое состояние, пережитое во время разговора с ним, изо всех сил стараясь себя не выдать. По большому счету, Владимиру Григорьевичу было все равно, верна ли теория Зобина или нет. Но если оформить ее в статью, желательно сразу в английском варианте, опубликовать, сделать несколько вбросов в сетях и на форумах, то можно… Можно одним скачком попасть в другую, высшую лигу. А там… В воспаленном сознании возбуждающе замелькали соблазны славы, от которых некстати началась эрекция. Конечно, можно и Зобина в соавторы. Даже нужно! Как только это ему объяснить? Впрочем, как – неважно.

Дождь кончился. Вышло солнце, высверкивая все за окном блистающей чистотой. Коньяк допит. Рубашка высохла окончательно. Владимир Григорьевич натянул туфли, аккуратно сложил подвяленный пиджак и направился было к выходу:

– Дайте еще коньяка, – вернулся он к стойке, – бутылку. Есть еще такой же?

– Конечно! – бармен хорошо знал свое дело, – Пожалуйста.

Мартыненко взял бутылку со стойки, рассчитался и в хорошем расположении духа вышел вон…

… – Алло – это КГБ? – Владимир Григорьевич набрался основательно. И смаковал-то, кажется, по чуть-чуть, но бутылка незаметно опустела. Удивительно, в какой-то забегаловке, коньяк был так изумительно хорош! Слава Богу, что дома уже.

– Что, простите? – вежливый, но уверенный женский голос на другом конце двусмысленности не допускал, – Вы куда звоните?

– Ой, как вас там… Я в ФСБ попал?

– Да, что Вы хотели?

– Я хотел бы заявить о факте мошенничества в науке, – преодолевая икоту, Мартыненко зажал рукой рот в конце фразы.

– Приходите в управление, пишите заявление, мы рассмотрим. Если факты подтвердятся – примем меры.

Владимир Григорьевич почувствовал, что она сейчас бросит трубку:

– Подождите, подождите! – все адекватные слова дружно повылетали из головы, – Заявление писать рано! У меня есть оперативная информация, – наконец нашел он подобающую моменту формулировку, – речь не столько о науке! Я хочу поделиться информацией о присвоении большой суммы денег преступным путем. О мошенничестве.

– Идите в полицию. Это не наша сфера компетенции, – девушка из ФСБ была неумолима.

– Да, но деньги были получены от иностранного гражданина. Американца. Путем обмана! – стараясь убедить собеседницу, он прибег к последнему доводу.

Девушка, наконец, задумалась:

– Хорошо, сейчас я Вас переключу, оставайтесь на линии.

Вместо мелодии ожидания, в трубке раздался такой омерзительный, громкий треск, что ее пришлось отдернуть от уха. Вскоре треск прекратился и Мартыненко вернул ее на место.

– Алло? – низкий, бархатный бас был всепроникающ и сразу располагал к откровенности.

– Здравствуйте, я бы хотел сообщить о факте мошенничества в науке, – голос Владимира Григорьевича предательски срывался – выпито, все же, было немало…

…Озеро. Жара. Июль. В руках спиннинг, а на крючке, в глубине что-то огромное. Монстр, а не рыба. Душа поет – вот удача! Трофейный экземпляр, лишь бы леска выдержала. И все бы хорошо, только руки невозможно оторвать от удилища. Приклеены они что-ли?! А рыба тянет. Сильно. Неумолимо. В глубину. И леска не рвется, и крючок не ломается, и руки срослись со спиннингом в единое целое! И кричать, звать на помощь, некого – он один на берегу. Но он кричит! Не на помощь зовет, а от ужаса, потому что огромная рыба затянула в воду уже по пояс! Он кричит, но его надрывающийся голос тонет в грохочущей трели дверного звонка, непонятно откуда доносящегося в такой трагический момент!…

Владимир Григорьевич разлепил глаза, не сразу сообразив, что он дома, валяется ничком на диване, отчего левую руку под головой отлежал до обездвиживания, а в дверь, кто-то долго и назойливо звонит.

«Приснится же такое!» – путаясь в огромных домашних шлепанцах, он, как мог, поспешил в прихожую.

– Кто там? – спросил Мартыненко через дверь, открывать сразу – верх легкомыслия.

– Владимир Григорьевич? – знакомый низкий голос сразу вернул его к действительности, – мы говорили с Вами по телефону.

– Да, здравствуйте! – Мартыненко распахнул дверь, – А как Вы узнали, где я живу?

На пороге стоял высокий, статный, импозантный мужчина лет пятидесяти. Идеально уложенный шатен с правильными, крупными чертами лица. В блестяще, без единой складки, сидящем шелковом костюме асфальтового цвета, серой рубашке «металлик», без галстука и, безукоризненно отполированных, черных кожаных туфлях. От него ненавязчиво веяло парфюмом, аромат которого можно было описать одним словом: «Дорогой». Владимир Григорьевич невольно, на полшага отпрянул назад. «Настоящий чекист», – только и пронеслось в его голове.

– Служба такая.

– Понятно, конечно. Извините! О чем это я, – залепетал ошарашенный хозяин квартиры, что «чекист» принял за приглашение войти и с невозмутимостью австралийского крокодила проследовал мимо хозяина, на кухню.

– В комнату, в комнату проходите, – запричитал, семеня вслед, Мартыненко.

– Ничего. Мне тут удобнее, – гость оценил беглым взглядом небольшое пространство и расположился за столом, на угловом диване, – у меня дома кабинет тоже на кухне, – улыбнулся он в первый раз, – Разрешите представиться? Егор Васильевич Бельф, – он протянул хозяину служебное удостоверение, с внушающими благоговейный трепет, мечом и щитом на багровой обложке.

Мартыненко уставился в документ, но перед глазами скакало только одно слово – «полковник». Сосредоточиться не получалось:

– Бельф? – только и смог выдавить он из себя.

– Да, такая старая немецкая фамилия. Фон Бельф, если быть до конца точным, – гость старался держаться скромно, но с достоинством.

– Так Вы немец? – не понятно зачем поинтересовался Владимир Григорьевич.

– По имени Егор?! Я Вас умоляю! Вот если бы меня звали Георг, – фсбшник явно умел добиваться расположения, – Это предки мои в восемнадцатом веке были немцами, а я… Я такой же русский, как и Вы. Даже больше!.. Так на чем мы с Вами остановились?

– На чем? – Мартыненко почти по стойке «смирно» слегка перетаптывался с ноги на ногу, изредка промокая предательский пот на лбу.

– На том, что это – не телефонный разговор… Вы неважно выглядите, – неожиданно проявил сочувствие Егор Васильевич. Он смерил Мартыненко взглядом. Тому стало неуютно – «чекист» понял причину его недомогания.

– Да, извините, я попал под дождь. Пришлось, в качестве профилактики… И сейчас… – замешкался хозяин, – Разрешите?

– Конечно, конечно. Что за условности? Мы же не на допросе, – Бельф развел руки, приглашая хозяина не церемониться.

– А сами? Не желаете? – Мартыненко суетливо доставал из холодильника штоф пшеничной, маринованные боровики и копченое сало.