Будни ваятеля Друкова

К тому же, по утверждению некоторых умников, и социальный протест присутствует. Но вот его-то тут, как раз, и не наблюдалось. Налицо примитивное и временами изощрённое хулиганство – и не больше. Если таланта бог не дал, то корчить из себя гения не стоит… Не прилично.

Может быть, Денис Харитонович и впал бы в такой маразм для интереса или личной популярности и в реальной жизни, если бы не одно «но». Он очень опасался в творческом порыве и, в целом, процессе, как говорится, выпасть из истинного земного бытия, нет, не в осадок. Скульптор, довольно смело и продуктивно работающий на заказ, опасался, что однажды, не желая того, окажется в мире абсурда и ошибочно посчитает его за реальность. Таких случаев множество и не только в сфере культуры, но и буквально во всех областях человеческой жизнедеятельности и не только в отдельно взятой стране.

А приснилась ему, и на сей раз, страшная нелепица, которой в реальной жизни просто не может быть, а если и бывает, то, конечно же, не у нас, а там… за Океаном или в странах Западной Европы. У нас же всё – тип-топ. Это ежу понятно, особенно такому господину, который, например, является спикером самого главного депутатского корпуса.

На сей раз привиделось Друкову, что он присутствует на открытии бронзовой статуи в самом центре огромного столичного города Труба большого и мордастого алкоголика, но весьма авторитетного. Происходило это, почему-то, в ночное время при полном отсутствии народа. Только вот нищие, которых уже давно никто за людей не считает. Они сидели, на чём придётся, расположившись длинными рядами, и руки тянули к памятнику, накрытому огромной чёрной брезентовой тканью.

Даже кузнечики муравьи не ведали, что находится там, под этим покрывалом. Но скульптор Друков знал, что вот-вот откроется перед взорами людей, которым нечем заняться в поисках пищи и крова даже в кромешной тьме. Денису, блуждающему по кошмарным снам много было известно. Да ведь он – творческая личность, ваятель, скульптор.

А там, под покрывалом, находился двадцатикратно увеличенный, без того массивный, но бронзовый господин, сидящий в кресле. Таким Друков, как бы, изобразил этого, по каким-то странным причинам, уважаемого господина с теннисной ракеткой в руках. Нет сомнения, что в Разгуляндии жизненный путь ушлого политического деятеля «шестёрки» и двуногие флюгеры будут бережно и кропотливо изучать и нести в массы.

Но начнётся эта очередная вакханалия только после того, как создадут образ глобально уважаемого господина историки… с мощным фантастическим уклоном своих, как бы, научных изысканий и открытий. А процесс этот идёт постоянно и развивается почти незаметно и ненавязчиво.

Должно же подрастающее поколение знать о том замечательном и неповторимом, чего на самом деле и не было. А всё то, что на самом деле творилось, покроется густым мраком. Не только ведь скульпторы, историки тоже кушать хотят, даже в абсурдной стране Разгуляндия, тем более, в столице Труба.

Ясно, что процветали там, да и будут, скорей всего, процветать, ненасытные и разбойные личности. А что касалось нищих, так те… Пусть их почти подавляющее большинство, но они не в счёт и так обойдутся. Пусть их многие миллионы и плодят они себе подобных, но их, как бы, и в Разгуляндии нет, не существует.

Во время данного фрагмента тяжкого сна такой жуткий страх напал на Дениса Друкова, что он срочно пожелал проснуться… от греха подальше, но не мог. Все усилия открыть глаза и выйти из сновидения были напрасными. Что ж, ничего не поделаешь. Пришлось ему без присутствия ответственных господ и дам, духового оркестра самому под контролем сидящих нищих открывать пока не новый специальный мемориальный центр, а пока только памятник. Лиха беда – начало.

Подошёл к памятнику, осмотрелся по сторонам и решительно дёрнул за верёвку и довольно удачно. Плотная брезентовая ткань упала к подножью монумента. То, что предстало его глазам, повергло его если не в шок, то в ужас. Он ведь такой гадости не создавал. Разве только в мыслях… Перед ним не сидел, а стоял огромный бронзовый мужик с квадратной головой, правда с ракеткой для тенниса в правой руке. Но скульптура эта была безобразна, даже постмодернизмом здесь не веяло, а какой-то бесовщиной.

Перед стоял своеобразного вида огромный бронзовый памятник президенту Разгуляндии. Можно было только догадываться, что перед ним и собравшимися воплощённый в бронзе Игнат Игнатьевич Клюкин собственной персоной. Причём, ведь статуя живая, шевелится и громовым голосом, довольно дружелюбно, говорил скульптору:

– Что? Понимаешь…Ты не узнал меня, Дениска? А я самый главный задорный теннисист великой страны Разгуляндия!

– Нет, простите, – пролепетал скульптор, – я вас не узнал. Я ведь, честно сказать, создавал образ совсем другого, тоже очень важного, господина и не с такой квадратной головой, как у вас. Я ещё пока не совсем постмодернист, а только фрагментами. Постоянно совершенствую своё мастерство.

– Меня создала историческая ситуация! А ты, Друков, теперь лауреат самой главной премии страны… Так, на всякий случай.

– Но я ведь в создании этой скульптуры я не участвовал… Я предполагал, что под брезентовым покрывалом находится совсем другая фигура.

Сойдя с пьедестала, президент, вернее, его необычная копия, и он же Задорный Теннисист извлёк из бронзового кармана своей несуразной металлической одежды значок лауреата и ловко пристегнул его к лацкану пиджака скульптора. Высокая оценка творчества Друкова, естественно, от имени бесправных человеческих масс большой страны. Бронзовый Клюкин знал, что делал.

Разволновавшись, как и положено в таких ответственных случаях, Денис Харитонович начал искать глазами микрофон, чтобы поблагодарить Задорного Теннисиста за высокую оценку его творчества. Собрался расстроиться, ибо нигде такого не обнаружил. Но напрасно. Из-под земли, подобно большому и невиданному цветку, выросла трибуна с монтированным в ее верхнюю часть огромным микрофоном.

– Позвольте, Денис Харитонович, сначала я произнесу несколько слов, –

бронзовый Игнат Игнатьевич согнулся перед трибуной в три погибели. – Что? Понимаешь. Как обычно, скажу.

Но краткой речи у него не получилось. Растянул её господин Клюкин свой витиеватый и сумбурный монолог на несколько часов. Полагал, что отдаёт дань мудрости, но не получилось… Слабая и дешёвая софистика. Кроме того он периодически делал большие глотки из двухлитровой бутылки с водкой, оказавшейся рядом с ним, прямо на трибуне.

Почти сразу после того, как он начал нести ахинею, то мигом на месте исторического события появилась охрана, оцепление, телевизионщики с видеокамерами и… народ. Большой и сплочённый коллектив прилизанных людей: стариков, женщин и детей с разноцветными флажками в руках.

Разумеется, эти люди в корне отличались от тех, кто прозябал в нищете или едва сводил концы с концами, даже имея работу и находясь на заслуженном пенсионном отдыхе. Тут собралась строго определенная часть народа, которая, в общем-то, особо не бедствовала. Проверенные люди, не то, что бы свои, но слегка прикормленные. Имелись в Разгуляндии и таковые, особенно, в столице Труба. Не без этого. Такие люди про Задорного Теннисиста будут и красивые песни петь, и книжки добрые и увлекательные писать. А если что не склеится в его биографии, так и домыслить не грех.

Под любое, даже несъедобное блюдо, можно такой гарнир соорудить, что даже и мёртвые из гробов поднимутся, чтобы попробовать… и выразить восторг.

В конце концов, огромная фигура бронзового Клюкина с квадратной головой дала возможность произнести несколько слов благодарности и скульптору Друкову. Денис тут, конечно же, хоть и не очень длинно, но постарался. Очень пламенно говорил, что каждый истинный патриот должен, категорич6ески обязан любить Разгуляндию и числиться истинным дитём трубопроводов. «А народ у нас терпеливый, не каждого ещё и голодом заморишь».

Иные древесиной готовы питаться и жить в землянке, лишь бы им, «сложным» людям, ярким представителям всей бандитской шайки уважаемого президента Клюкина замечательно жилось и накопления их в зарубежных банках всё росли и росли. Разве это не великое счастье, порадоваться за сытость и процветание своих палачей? В общем, спасибо за высокую оценку творчества его, Друкова,

– Не совсем то, что надо, ты тут, ваятель, лепетал, – сурово заметила бронзовая статуя Задорного Теннисиста. – Всё перепутал. Забыл, скотина, что у нас все равны? Завтра любой нищий, если пожелает, может купить мощную нефтяную, газовую или ещё какую-нибудь трубу и стремительно стать миллиардером. Но ведь ленивые! Не хотят.

– Наверное, потому, что они ленивые и регулярно водку пьют, – развёл руки в стороны Друков. – А спиртное губит здоровье, и разум от него мутнеет.

– Что ж получается? Ты предлагаешь людям воду пить. Понимаешь… А её много не выпьешь.

– Это я не про вас сказал, – пояснил скульптор. – У меня совсем другая мысль. Почему-то, чем больше строится в Разгуляндии трубопроводов, тем заметней увеличивается число голодных и неимущих. Они ведь, получается, не дети, а жертвы трубопроводов.

– Пошёл вон, лауреат долбанный! – зарычал бронзовый Клюмин. – Больше на глаза мне не попадайся! Раздавлю или теннисной ракеткой прихлопну!

Пусть и понимал Денис Харитонович, что это, всего лишь, сон, но судьбу испытывать не стал. Друков спешно смешался с организованной и радостной толпой, которая безумно славила Задорного Теннисиста. Но проснуться скульптор никак не мог, хоть и яростно пытался это сделать. Ничего не получалось.

Он видел, как бронзовый Игнат Игнатьевич раздавал нищим в цветных пакетиках гречневую крупу, при этом постоянно повторял: «Спасибо вам, славные дети трубопроводов! Всё, что могу! Всё, что могу! Так вот. Что? Понимаешь».

Разумеется, что гречки на всех не хватило. Но никто из нищих роптать и возмущаться не стал. Задорный Теннисист всегда знает, что делает.

Господин Клюкин, точнее, мощная бронзовая фигура с квадратной головой, изображающая его, любезно сообщила собравшейся в ночной час толпе, что прямо сейчас он, президент страны, собирается с очень уважаемыми господами срочно слетать в самый главный город Заокеанских Штатов. Надо с тамошним президентом выпить по паре стаканов виски. Этот напиток у них неплохой, правда, лошадиной мочой попахивает или обычной… человеческой.

Его личный самолёт уже на стрёме, и авиационный полк сопровождения истребителей сверхзвуковых наготове. Мало ли что. Ведь какие-нибудь хулиганы могут его комфортабельный лайнер из рогаток обстрелять. По-разному бывает.

– Я ещё из бумаги кораблики и самолётики делать умею, – как могла, изобразила на своём бронзовом лице статуя Задорного Теннисиста, блаженство и радость, – Но главное моё хобби – поддерживать материально и морально представителей крупного бизнеса. Без них нам не обойтись. А вот олигархов у нас нет! Да здравствует Разгуляндия и все дети трубопроводов! Но самых больших благ я желаю Заокеанским Штатам!

Тут уже и столичная нищета, и организованная толпа обожателей Задорного Теннисиста дружно возликовали. Собравшиеся перед огромной ожившей скульптурой люди в один голос закричали «ура». Из сотен пушек в небо были произведены салюты, ночное небо вмиг сделалось разноцветным. Конечно же, всё это увидели нищие самых дальних регионов Разгуляндии. Им-то, понятное дело, пакетики со спасительной крупой раздавать никто и никогда не будет. Там ведь сплошная… провинция, можно сказать, колония.

По всем телевизионным каналам в это же самое время самый главный министр страны дружелюбно и заботливо сказал: «Гречки нет, но вы держитесь!». Всё ведь чётко продумано. У нестоличной бедноты совсем ничего нет, но вот телевизоры имеются. Надо видеть, слушать и… верить в добрые помыслы тех, кто и понятия не имеет, что это такое и с чем его едят.

Но, наконец-то, свершилось самое главное, самое основное… Друков проснулся в своей кровати и облегчённо вздохнул. Он в России, слава богу, и у себя дома, он в краю, где человек человеку – брат, правда, ещё и кум, и сват. Но какая разница. Кто, как может, так и живёт.

Всё нормально. Встал, включил свет. Вроде, вернулся в реальность. Но только его очень удивило, что спал он в кровати и под тёплым одеялом не только в костюме, но и в туфлях. А на лацкане его пиджака красовался значок Лауреата государственной премии страны Разгуляндия. Но это же полный абсурд! Такого быть не может.

Он потрогал пальцами значок. Да. Это именно он. На его чёрном фоне красовалась теннисная ракетка, напоминающая пузатую бутылку из-под коньяка.

На какой-то момент ему показалось, что он находится в чужой незнакомой квартире. Денис решил проверить своё предположение. Не пошёл, а побежал в ту сторону, где должна была находиться дверь в его просторную мастерскую, состоящую из четырёх больших смежных комнат. Но ничего этого не наблюдалось… Чувство страха, непомерного ужаса охватило его.

Наверное, он пока ещё окончательно не проснулся. Решил проверить, начал судорожно биться головой об угол старого массивного шкафа. Почувствовал ощутимую боль и увидел, как его кровь обильно капает на паркет. Всё реально. Его мастерская, как будто испарилась. Её нет, а ведь была… Здесь, всего лишь, двухкомнатная квартира. Но каким образом и куда исчезла его мастерская? Впрочем, чёрт с ней, будет новая! Дело наживное. Но ведь там, в мастерской, находились эскизы, в гипсовом исполнении его работы, более пятидесяти…

Денис Харитонович сел на пол, истошно завопил. Он не понимал, что его больше ввергло в жуткое уныние: чувство безысходности или ощущение абсолютного абсурда. Тут же Друков начал забывать, кто он и откуда, тупо осматривал невзрачную мебель незнакомой квартиры. Одно он понимал, что проснулся он по-настоящему, натурально. Но только вот… где?

В комнату вошла высокорослая женщина с довольно симпатичным белым лицом и с такими же глазами без зрачков, на её тело не так уж отвратительно смотрелся полупрозрачный синий пеньюар.

– Чего разорался? – лаконично спросила она. – Мало того, что всю ночь куда-то ходил, шарахался туда и сюда, да ещё тут мне концерты устраиваешь.

– Кто ты, женщина? Кто я? Впрочем, кто я, мне известно. Я, наверное, матрос! А ты постирала мне тельняшку? Правда, у меня на этот счёт имеется немало и других предположений.

–Ты со своими скульптурными делами совсем из ума выжил. Запомни! Ты – Денис Харитонович Друков! Тебе сорок лет. Познакомились мы с тобой вчера у трубопровода, который перекачивает за границу чернозём. Ты у меня в гостях, Дениска? Вспомнил?

– Где я живу?