Заметки православного изобретателя

А Вы бы хотели отдать своего ребёнка в православный центр семейного образования вместо светской школы?

Воля Божия

На все воля Божия. Как ни странно, в эту фразу люди порой вкладывают совершенно противоположные смыслы.

Вокруг много горя. Люди испытывают нужду, страдают от зависимостей, погибают от войн, бедствий и болезней. Претерпевают старческие немощи, духовные, социальные и психологические проблемы. Кто-то равнодушно разводит руками: «на все воля Божия».

Но кто-то не может смотреть на это без сочувствия. Он бросает все, берет свой крест и идет вслед за Христом помогать страждущим, зачастую очень трудным и опасным для себя путем. Ему кричат: «Остановись, безумец! Подумай о себе!». А он лишь отмахивается: «на все воля Божия».

Полвека назад более 50 тысяч (!) людей ежегодно погибало в морских катастрофах не из-за недостатка спасательных средств, а просто от отчаяния, или потому что их перестали искать: считалось, что более 10 дней выжить в море невозможно. Французский врач Ален Бомбар решил положить этому конец. Он провел научное исследование возможных способов выживания в море, а затем в одиночку на плоту (без воды, пищи и связи с берегом) пересек Атлантический океан, проведя множество физиологических исследований и самонаблюдений, ловя рыбу и утоляя жажду морской и дождевой водой.

За 65 дней он потерял 25 килограммов веса, у него развилось малокровие, тело покрылось сыпью и язвами, выпали ногти на пальцах ног, серьезно растроилось зрение. Но он доказал, что человек может выжить в океане! Это привело к революции в подходах к спасению потрепевших кораблекрушение.

В сущности, Бомбар шел на верную смерть ради спасения тысяч абсолютно незнакомых ему людей, при этом не считая свой поступок чем-то сверхъестественным. «Ни в коем случае нельзя… рассматривать мое путешествие как подвиг, как нечто исключительное». Обычное дело, достойное человека… Желающие могут прочесть его невыдуманную книгу о морских приключениях «За бортом по своей воле».

Неудачи

Каждому христианину, решившемуся на то, чтобы сделать какое-нибудь добро в принципе, приходится принимать непростые решения относительно масштабов этого добра.

Ведь, с одной стороны, есть нелинейная зависимость между трудоёмкость поступка и пользой, которую получат его «адресаты». Она подчёркивает значимость более крупных дел. Так, потратив день, можно, например, купить какой нибудь вид комплектующих для аптечек и передать их в центр сбора гуманитарной помощи, а потратив в том же направлении десять дней – можно полностью укомплектовать аптечки, что значительно, более чем в 10 раз ценно.

Так же, потратив год, можно заработать существенную сумму на помощь в приобретении труднодоступных лекарств. Но затрат в десять лет, можно сделать это лекарство доступным или даже создать его альтернативу. То есть, выигрыш получателей блага составит не в 10, а сто или даже тысячу раз больше.

В то же время, никому из нас не ведомо ни то, сколько осталось нам жить и сохранять дееспособность, ни бесчисленные риски и обстоятельства, ставящие под сомнение реализацию любых планов.

Известна стратегия пошаговых дел, но применима она отнюдь не всегда. Многие вещи либо сделаны, либо нет, их нельзя совершить маленькими безопасными шагами, гарантирующими на каждом этапе сохранение достигнутого результата.

Подтверждает ли это правоту стратегии бездействия, или минимальных «на откуп совести» дел? Правы ли те, кто посмеивается над крупными общественно значимыми христианскими проектами и особенно их неудачами? И стоит ли унывать в ситуации когда проект терпит неудачу, переживать что затраченнвх ресурсов хватило бы на несколько «малых дел»? Имели ли моральный смысл тогда затраченные усилия и жертвы, или такая ситуация является духовной неудачей, результатом греховной самонадеянности, которой справедливо боятся те, кто ограничивается «малыми делами»?

Представляется, что это не так. Несмотря на то, что с увеличением масштаба дела вероятность успеха его уменьшается, польза обычно растет значительно быстрее, в большее количество раз. Поэтому, даже если многие на этом пути терпят неудачу, небольшой процент удачных крупных дел с избытком окупает вложения всех. Иначе человечество и не могло бы существовать.

Примерами могут служить любые крупные открытия и достижения. Познание микробов и средств борьбы с ними стоило любого числа попыток. То же можно сказать и про электричество, удобрения, механизацию сельского хозяйства и т. д. Тысячи неудачных попыток длиною в жизнь привели к прорывам, давшим жизнь миллиардам. И, парадоксально, если бы больше людей посвятило время работе над этими вещами, они бы появились раньше и принесли к настоящему времени больше пользы.

Поэтому каждая добросовестная христианская попытка решения серьезной задачи, длиной даже не в одну человеческую жизнь имеет ценность перед Богом, независимо от того, какая конкретно из них увенчается успехом.

Вечность и беспечность

Каждый верующий человек так или иначе живет с ощущением предстоящей вечности. Одни видят в этом основание чтобы никуда не спешить. И правда – что торопиться, если впереди – вечность? Другие поэтому-то и торопятся: надо сделать и то, и это, и другое, ведь впереди – вечность! Кто же из них прав?

Все было бы просто, если бы наша жизнь здесь и в вечности не была взаимосвязана. Но это ведь одна и та же жизнь. И в вечности предстоит жить именно такому человеку, каким он сформируется во времени. А что его формирует? То, на что мы тратим свое время, по сути, основной данный нам Богом ресурс!

Направляя время на добрые дела, мы формируем из себя такого человека, которому вечность понравится. Да и фактически начинаем в ней участвовать. А мир стремится увлечь человека пустыми развлечениями, глупыми приманками и житейскими заботами, которые, к сожалению, многими воспринимаются как должное: «ведь все так делают». Святые отцы были едины во мнении, что не стоит транжирить впустую и малейших крупиц времени, необходимо все возможное время направлять по делу. И выдающиеся люди разных времен были с ними солидарны.

Однажды основателю биогеохимии В. Г. Вернадскому предложили занять какой-то дополнительный пост в Академии наук. «Вы знаете, – ответил ученый, – я предпочитаю отказаться ввиду страха смерти. Но не в обычном смысле, а в смысле боязни не успеть в течение оставшейся жизни сделать то, что уже задумано.» «А в каком возрасте должна появится такая боязнь?» – спросил удивленный собеседник. «Чем раньше, тем лучше, хорошо бы до 30 лет, но главное – сохранить ее до смерти.»

Но стоит ли вводить себя в такой стресс? Не преувеличивал ли он важность работы? Современникам казалось, что преувеличивал, и вообще, занимался какими-то глупостями. Например, еще до революции (!), помешал чиновникам заключить выгодную сделку по продаже немецким концернам урановых месторождений, официально считавшихся в тогдашней России мусором. Таким образом, будь в те времена всего лишь на одного празднолюбца больше, сейчас, пожалуй, некому было бы и читать наш канал… Нет, не шутил апостол Павел, призывая жить «дорожа временем, потому что дни лукавы». Ведь впереди – вечность!

О грешном священноначалии

У каждого, наверняка, есть знакомые, у кого «Бог в душе», а Церковь под разными предлогами обесценивается. Один из популярных – сплетни о священноначалии. «Как они, грешники, могут передавать нам святость, которой сами не обладают?»

Дествительно, зависит ли действенность таинств от личных качеств священников и епископов? Во времена гонений вопрос стоял очень остро: мученичество или сотрудниченство с гонителями. И если священник сотрудничал, были ли совершаемые им таинства действительны? Верующие в виду ежедневной угрозы смерти терзались вопросами: крещены ли они «по настоящему», отпущены ли их грехи? Нужно ли искать другого священника, более праведного, чтобы придать таинству должную силу?

Влиятельный епископ Донат провозгласил святость признаком истинной церкви, и действительными лишь таинства, совершаемые праведниками. Его поддержали не все. Начался раскол. Но как понять, кто точно праведен, к кому идти? Чужая душа – потемки. Окружить священнослужителей соглядатаями? Сканировать их мозг на предмет помыслов? Донатистам пришлось свою святость постоянно доказывать, а как это было все более невозможно, то догматизировать: «всякий кто с нами – тот свят». Народу понравилось: теперь разврат и грабеж не входили в противоречие с религией. Итог: бурный рост преступности, революция и гражданская война. Сами донатисты, люди нередко искренние, были от этого в ужасе, но никаких обличений их «святая» паства слышать не желала…

Ошибку донатистов сформулировал блаженный Августин: это надежда не на Бога, а на людей, совершающих таинства. Но ведь не человеческая святость спасает, а сила Божия, невидимо действующая и видимо воплощающаяся в церкви и ее таинствах. Предположению «мы святы», сделавшему донатистскую общину неспособной к развитию, Августин противопоставил стимул прогресса: «мы должны быть святыми». Это сняло с участников таинств груз ответственности по выявлению святости их совершителя. Из всех апостолов один Петр отрекся от Спасителя, и несмотря на это, получил ключи Царствия. Если бы в цепи рукоположения епископов встретился предатель, это не могло бы повредить церкви, так как она надеется не на личные качества преемников св. Петра, но на Бога. Не человек омывает водами крещения, а Бог. И если даже таинство сообщается лицом святым, опять таки, не это лицо оправдывает, а Христос.

Поэтому каждому вполне достаточно переживать только по поводу собственной святости, не оглядываясь ни на кого.

О маленьком человеке

Многие люди видят вокруг себя важные и актуальные проблемы. Но вместо того, чтобы решать их, они – в личном общении, Интернете и СМИ – жалуются, ворчат или возмущаются. Мы спросили: зачем? «Ну как же, такими вещами должно заниматься общество, государство. Оно почитает и что-нибудь сделает. А я – маленький человек. Что я могу?».

Апостол Павел учил несколько иначе: «Вся могу о укрепляющем мя Христе». За решением серьезных проблем практически всегда стоит один человек. Общество, как субъект принятия решений, вообще толком не существует. Государство и бизнес подключаются со своими ресурсами тогда, когда уже почти всё готово, когда видно близкое и выгодное применение уже проработанного решения. А всю «черную» подготовительную работу делают одинокие, никем не поддерживаемые и зачастую гонимые подвижники. Вспомним как появилось… само христианство. Ну сколько академий, корпораций, бюджетов и высоких комиссий могли бы породить такой результат?

«Основы социальной концепции РПЦ» прямо говорят: «недопустимо манихейское гнушение жизнью окружающего мира. Участие христианина в ней должно основываться на понимании того, что мир, социум, государство являются объектом любви Божией, ибо предназначены к преображению и очищению на началах богозаповеданной любви».

Святейший Патриарх Кирилл: «Есть ли в том, что я делаю, трудясь в миру, какой-то смысл для моего спасения? И ответ такой: конечно, есть! … труд, который мы совершаем ради наших ближних, ради детей, ради мужа или жены, ради наших внуков… ради Родины, то есть нашей большой семьи, нашего народа, – это тот самый труд, за который мы можем быть удостоены венцов подвига. Только важно, чтобы мы сохраняли веру в сердце и понимали, что работаем ради Господа.»

Кому-то может показаться, что это – новая, непривычная для Церкви мысль. Но – нет, о том же писал и святитель Феофан Затворник.

Церковная и светская история знает множество примеров, когда неравнодушный человек, преодолевая трудности, решал колоссальных масштабов проблемы. Таковы многие научные открытия, медицинские, технические, социальные достижения. С эгоистичной точки зрения – глупость. С христианской – мудрость и «инвестиции» в вечность.

Поэтому, давайте будем не жаловаться на проблемы, а решать их, помогая тем, кто не может справиться с ними сам. Только не за счет сваливания на других (что, по сути, предлагают возмущающиеся), а так, чтобы положительный результат достигался за счет разумного использования данных нам Богом специально для этого природных ресурсов: материи, энергии, информации. А какие проблемы на сегодня считаете наиболее важными Вы?

Во что мы верим?

Один западный философ (Элиезер Юдковский) оскорбляет чувства верующих, заявляя, что они на самом деле не верят в Бога, а лишь верят, будто верят.

Если бы вы верили в Бога – утверждает лукавствующий книжник – это влияло бы на ваше поведение. Но вы живете так, как если бы Бога не было, а значит – не верите. Во что вы на самом деле верите, так это в то, что вы – добропорядочные верующие! Что не умно и не красиво, и т.п…

Видите, братия, какое прискорбие! В поисках утешения, откроем же страницы Священного Писания: «Вера без дел мертва» … «Ради вас, как написано, имя Божие хулится у язычников» … «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного»…

Стоп-стоп-стоп-стоп. Какое же это утешение? Тут что – то же самое написано?!

Бог и мир

Люди, отрицающие Бога, представляют Его совсем не таким, как мы. Например, советская пропаганда активно использовала народные интуитивные образы «бога-по-древнегречески» – призрачного бородача, витающего в облаках, и нахально вмешивающегося в нашу жизнь. Эта подмена работала хорошо, ведь повадки «обитающих на облачной вершине горы Олимп» древнегреческих богов не вызывали симпатии.

Кто они вообще, откуда взялись, и с чего тут качают свои права? Ну ОК, когда у них «были» молнии, а у нас – нет, вопросов не было. Но за последние две тысячи лет, молнии и горы перестали быть для людей таким уж священным и незыблемым объектом…

Собственно… примерно так и рассуждали первые христиане, боровшиеся с язычеством! Но их потомки, подзабыв содержание веры, стали думать аналогично и о нашем Боге. Мол, вот земля, деревья, камни – это все можно пощупать, значит, оно для меня – реально. А что ваш Бог? Для такого человека материя существует сама по себе, а Бог – уже «завелся» в рамках ее или «поверх нее».

Отрицание такого рода богов мы вполне поддерживаем. Мы верим не в них, а в Бога, создавшего мир из ничего, «Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым». Деревья, камни, телефоны и печеньки существуют не сами по себе, а потому что Бог создал условия и материю для их существования.

Любой материальный предмет и есть видимое проявление действия Бога. Предмет осязаем, но без Бога его бы не было (как и того, кто осязает). Мы соприкасаемся физически с объектами потому, что Бог создал частицы с такими свойствами и Своей волей поддерживает их бытие и работу законов природы, которым эти частицы подчиняются.

Это настолько реально, что пантеисты уходят в другую крайность: считают, что мир _и есть_ Бог. Их воззрение непродуктивно и чуждо христианству. Трогая или наблюдая любой предмет, мы, и правда, соприкасаемся с Богом, но не напрямую, а сквозь тонкий занавес Его творения. Прикосновение реально, и занавес реален, и рука реальна – и наша, и Божия!