Эмигранты

Стюардессы закрыли люк и лайнер, вырулив на взлётную полосу, поревел немного двигателями и, разогнавшись, устремился куда-то вверх. Женька судорожно схватилась одной рукой за подлокотник, а другой изо всех сил сжала Колькину хрупкую ладошку. Колька же бесстрашно вытягивал свою тоненькую шейку и пытался заглянуть в иллюминатор через три кресла. Увидеть, конечно же, ничего не получилось – слишком маленькое окошко, но и без этого всё вокруг было так интересно, необычно.

Спустя минут тридцать после взлёта по проходу между рядами медленно двинулись тележки гружёные съедобными припасами. Ничто так не поднимает настроение, как перспектива хорошенько подкрепиться, особенно в пути, и пусть этот путь пролегает на высоте десяти тысяч метров – сей факт никого не смущает.

Завидя приближающиеся тележки, подталкиваемые сзади неизменно улыбающимися стюардессами, пассажиры заметно оживились, зашевелились в креслах, отложили глянцевые журналы, перестали сонно таращиться на облака и начали проверять на боеготовность свои откидные столики, опуская и хлопая ими обратно так, что впереди сидящие вздрагивали и раздраженно морщились, но сильно не возмущались, а, сердито пришептывая, предпочитали отыгрываться на тех, кто сидел перед ними.

Женька убрала со стола маленький автомобиль, бережно упаковав его обратно в коробочку, откинула свой столик и, когда одна из тележек поравнялась с их рядом, из всего предложенного выбрала для себя и Кольки курицу. Стюардесса выложила перед ними два пластиковых подноса, улыбнулась Кольке, при этом взгляд её на мгновение потеплел, но лишь на мгновение. Выпрямившись, она протолкнула тележку к следующему ряду и равнодушно продекламировала:

– Говядина, курица, рыба…

Женька сняла крышечку с одного из лотков и с удивлением воззрилась на зелено– желтый предмет, по форме напоминающий птичье крыло. Подцепив его на кончик вилки, осторожно перевернула, разглядывая то так, то сяк. Точно! Это крыло и очень похожее на куриное… Но цвет… Откуда такой мёртвенно зелёный цвет? Женька не могла вспомнить, чтобы когда-нибудь доводила продукты до такого состояния. Даже в тот роковой день, когда холодильник сломался и пришлось часть продуктов спрятать у тёти Маши, даже тогда почти всё удалось сохранить или использовать по назначению… А здесь? Да ещё волоски какие-то подозрительные торчат из пупырчатой кожи. Наверное, тушку не опалили. Она взглянула на Кольку. Тот же, схватив обеими руками похожий по цвету и форме предмет, как голодный волчонок, уже примеривался к тому, чтобы откусить кусочек побольше. Почему-то в памяти всплыл роман одного писателя, где почти все пассажиры и экипаж отравились рыбой, любезно предложенной вечно улыбающимися стюардессами, и самолёт пришлось сажать какому-то непонятному субъекту, в неизвестном аэропорту, после чего стюардессы перестали улыбаться вплоть до последней страницы.

«Нет, нам такого не надо… Перетерпим как-нибудь», – решила Женька.

– Коля, сынок, подожди-ка. Не ешь эту … курицу.

Колька поднял на мать удивлённые глаза.

– Почему?

– Что-то она мне не нравится, – задумчиво ответила Женька. Перспектива начать отпуск с желудочно-кишечных проблем её не устраивала. И хотя запас таблеток, полученных от тёти Маши, предполагал всякие ситуации – рисковать не имело смысла. Колька с недовольным видом положил кусок обратно.

– Ма, а я есть хочу, – уверенно заявил он, не отрывая взгляд от курицы.

– Потерпи немного, скоро прилетим. Что-то она мне не нравится, – повторила Женька. – Возьми моё печенье, масло. А это давай сюда. Ты ведь не хочешь заболеть, как болел этим летом на даче у бабушки. И мне не нужно, чтобы у тебя живот болел. Да и не кому это не надо. Правда, ведь?

Колька неуверенно кивнул головой, недовольно поджав губы, проводил взглядом мисочку, которую Женька забрала с его подноса. Взамен она отдала ему всё своё печенье и масло.

«Лучше перетерпеть. Так спокойнее будет. Не из голодного края летим, всё-таки… Из дурного до дикости и нищеты, но не голодного».

Женька аккуратно, одну в другую, сложила миски на подносе, пересыпая содержимое в последнюю сверху. Нагнувшись к пакету с покупками, она достала бутылочку кофейного ликёра. Отлив немного в чашку, пригубила содержимое, наслаждаясь пряным, сильным ароматом кофе, в меру сладким, чуть– чуть с горчинкой, и приятное, расслабляющее тепло, словно раскалённый поток, понеслось по жилкам, добираясь до самой последней клеточки тела.

Женька извлекла бутылку и с интересом посмотрела на свет. Неплохое приобретение. Однако, с этим напитком нужно вести себя поосторожнее – уж очень вкусен.

Она оглянулась вокруг. Рассыпая крошки по полу, брызгаясь, пассажиры с жадностью необыкновенной накинулись на предложенную еду.

«Может быть, не стоило паниковать, и я зря отказалась от курицы и Кольке не стоило запрещать», – засомневалась Женька.

Приподняв крышечку с миски, она ещё раз критически оценила содержимое, после чего уверено закрыла и придавила ладонью поплотнее.

«Нет, всё верно – лучше это не есть».

А спустя минут тридцать Женька получила полноценное подтверждение правильности своих действий.

Самолёт попал в зону, которую неизменно улыбающиеся стюардессы назвали «турбулентностью». Проходя вдоль рядов кресел, ловко балансируя в трясущемся и раскачивающемся из стороны в сторону лайнере, они принялись щедро раздавать направо и налево бумажные пакетики.

Вначале Женька почувствовала как все они, вместе с самолётом, куда-то проваливаются, всё ниже и ниже, всё глубже и глубже, в какую-то бездонную воздушную «яму», при этом сердце её, подпрыгнув, отчаянно заколотилось где-то в районе горла и сразу же заложило уши. Колька испуганно посмотрел на мать и нервно заёрзал в кресле. Женька обняла его за плечи и прижала к себе. Достигнув в своём стремительном падении «дна», лайнер замер и начал набирать высоту, и сразу же возникло неприятное ощущение, будто желудок по инерции продолжает опускаться всё ниже и ниже, вначале к коленям, затем он пополз по направлению к пяткам, сжимаясь при этом и освобождаясь от своего содержимого.

Со всех сторон слышались глухие, мычащие звуки – народ решительными темпами принялся избавляться от проглоченных не так давно продуктов, что весьма позабавило Кольку. Наблюдая за происходящим, он забыл все свои тревоги и крутился как юла, вытягивая худенькую шейку, пытался заглянуть через спинку соседнего сиденья, подсматривая за пассажирами, при этом каждый раз морщился, но не унимался. В общем, вёл себя в высшей степени неприлично, за что и получил от матери нагоняй, но совсем не обиделся.

Какой-то гражданин, по-видимому исчерпав свой и, наверное, соседский запас пакетиков, с выпученными от напряжения глазами, прижимая миску ко рту, промчался в хвост самолёта, туда, где располагалось несколько туалетов, безнадежно занятых в то самое время. Женька проводила его взглядом, изо всех сил стараясь сохранить на лице сочувственное выражение. Перегнувшись через подлокотник, она смотрела на широкую спину с энергично работающими лопатками и, отведя глаза в сторону, неожиданно встретилась взглядом с молодым человеком – тем самым, кого она видела в очереди в аэропорту и на которого тогда не обратила особенного внимания. Молодой человек многозначительно поднял брови и, нарисовав в воздухе пальцем крест, дал понять, что пассажир до цели не добежал.

Женька не выдержала и улыбнулась. Улыбнулась и сразу же отвернулась. Странная эта тема. Несмотря на свою очевидную неприглядность, почему-то всегда вызывает улыбку и сарказм.

Воспользовавшись всеобщим замешательством, Колька, устав сидеть на одном месте, выскользнул из-под материнской опеки и пошёл гулять по самолёту. Проходя вдоль рядов и посматривая с любопытством по сторонам, он ушёл в хвост, к задним рядам, где нашёл несколько свободных кресел. Усевшись поудобнее, Колька выглянул в иллюминатор и замер, прижавшись лбом к холодному стеклу, завороженный открывшимся его взгляду ослепительным космическим пейзажем.

Белоснежные облака, громоздясь друг на друга, проплывали так близко, что казалось до них можно дотронуться рукой. Сливаясь друг с другом, они скрыли от глаз землю за таким густым слоем, что создавалось ощущение, будто по ним можно свободно ходить, ступая босиком, как по плотному ковру из ваты. Облака, разрастаясь и клубясь, принимали самые причудливые формы и там, внизу, под крылом самолёта, можно было легко найти и башни сказочных замков, и голову дракона, что незаметно вытянулась и превратилась в ставшего на дыбы коня, и огромное вертикальное облако, подобно гигантскому дереву, тянущемуся всё выше и выше, поднималось и клубилось, заслоняя собой солнце, которое светило так ярко, что Колькины глаза начали уставать.

Прищурившись, он продолжал разглядывать всё это ослепительное великолепие, потом моргнул один раз, другой…. Откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Здесь его Женька и нашла мирно спящим. Одна из стюардесс сняла с него ботиночки и поставила рядом с креслом, накрыв ножки пледом и подложив под голову маленькую подушечку. Женька второй раз за день смотрела на спящего сына и сердце вновь сжалось от приступа жалости – так не хотелось его будить, что она несколько минут молча стояла рядом, но самолёт уже начал заходить на посадку, зажглись предупредительные табло и Женька, присев на краешек кресла, провела легонько ладонью по Колькиной щеке, пригладила растрепавшиеся волосы.

Глава 5

А где же море?

Когда под дружные аплодисменты пилот увесисто посадил самолёт, и всё вокруг заскрипело, застонало и затряслось, стюардессы попросили пассажиров не вставать со своих мест до полной остановки, что все, почему-то, восприняли их слова как команду «На Старт» и немедленно повскакали и забегали по салону, будто ошпаренные. Женька, поддавшись вначале всеобщему паническому настроению, тоже потянулась было за своими вещами, но толкотня в проходе между рядами была хуже, чем на входе в метро в час-пик, и, осознав тщетность своих попыток опустить сумки вниз, вернулась на своё место, а Кольку, спросонья испуганно таращившегося на мечущихся вокруг пассажиров, усадила рядом.

– Нечего скакать, уж прилетели, слава Богу, да и дальше таможни, всё равно, не убежишь.

Нагнувшись, Женька выглянула в ближайший иллюминатор, но кроме кусочка бетонной полосы и каких-то приземистых построек неопределенного назначения, ничего не увидела. Вот, только небо показалось ей странным. Светлое, светло– голубое, белёсое, без единого облачка. Такое небо она видела этим летом в самую жару, когда город буквально плавился от нестерпимого зноя, и нельзя было найти даже крохотного уголка, где можно было отдохнуть от утомительной жары.

Женька вернулась к себе в кресло и, обняв Кольку за плечи, решила подождать пока очередь из нетерпеливо притоптывающих пассажиров не сократиться настолько, что можно будет снять с полки вещи без раздражающей толкотни. Прошло несколько минут и такая возможность, конечно же, представилась. Взяв Кольку за руку и подхватив все свои пакетики и сумки, Женька направилась к выходу. Проходя мимо неизменно улыбающихся стюардесс, Женька, как подобает человеку вежливому и благодарному за внимание к своему сыну, попрощалась, хотя и не знала кто именно из этих девочек проявил заботу о спящем Кольке. На выходе из самолёта, стоя на верхней ступеньке трапа, она на секунду задержалась и, прикрыв ладонью глаза от яркого солнечного света, осмотрелась вокруг.

Новый, неизвестный мир начинался прямо под их ногами. Как их встретят? На что похожи эти места? Говорят, здесь красиво, но каждый примеряет этот мир на себя и если кому-то нравится, то совсем необязательно, что это будет нравиться другим. Что ожидает их здесь? Удобно ли будет Кольке и не начнёт ли болеть, ведь он ещё такой маленький? Какие люди живут здесь: добрые или неприветливые? Страшно?.. Нет. Женька подумала, что не чувствует страха, а лишь неуверенность, но отступать, всё равно, уже было некуда. Не лететь же обратно, в самом деле. Она посмотрела на Кольку, он, не отпуская руки матери, с интересом оглядывался по сторонам. Горячие лучи находящегося в зените солнца легли Женьке на щеку. Она покрепче сжала Колькину ладошку. Колька поднял глаза и посмотрел на мать.

– Ну, что? Пошли?

Колька коротко кивнул головой, и они начали спускаться по трапу.

Непривычно тёплый ветер лениво скользил над разогретой землёй. Горячий воздух клубился над камнями. Какие-то растения, похожие на невысокие пальмы, лениво помахивали широкими листьями.

«Настоящее лето. Как удивительно – всего несколько часов назад я куталась и мерзла, тряслась от холода, а сейчас мне жарко», – подумала Женька. – «И не просто жарко, а нестерпимо жарко. Солнце так и печёт. Мы вернулись в лето. Так здорово! Так необычно!»

Женька вдохнула поглубже. Пахло чем-то пряным, наверное, какими-то неизвестными цветами и ещё чем-то. Чем-то неопределённым, какой-то неуловимый, но знакомый аромат полный свежести, лёгких оттенков голубого и зелёного цвета. Очень знакомый аромат, но описать его словами не получалась. Женька пыталась вспомнить где, при каких обстоятельствах она встречала этот запах, но безуспешно. Казалось бы вот он, перед тобой, протяни руку и поднеси к глазам, но только шевельнёшься и он исчез без следа. Что же это такое? Откуда оно? Ветер, воздух, небо, камень? Нет…Куда мы прилетели? На Острова? Значит… значит пахнет морем! Конечно же, Морем. Этот единственный, этот уникальный, никаким парфюмером не повторённый аромат.

Женька вдохнула ещё раз и, наклонившись к Кольке, прошептала:

– Колька! Мы скоро увидим море! Настоящее, голубое!

– Правда! А где? – Колька вытянул шею, крутя головой в разные стороны.

– Не сейчас. Попозже. Нас отвезут к нему. После границы.

– Опять после границы… Мы же уже были на ней, – разочарованно забубнил Колька.

– Это – последняя. Честное слово! А потом – всё. Мы приедем в гостиницу и пойдём купаться!

– С кругом?