Правда – хорошо, а счастье лучше

Входит Платон.

Явление восьмое

Поликсена, Филицата, Платон, потом Глеб.

Филицата. Вот и побеседуйте! Нате вам по яблочку, чтоб не скучно было. (Уходит в беседку, садится у окна, потом постепенно склоняет голову и засыпает.)

Поликсена(потупясь). Здравствуй, Платоша!

Платон. Здравствуйте-с!

Поликсена. Ты идти не хотел, я слышала.

Платон. Да что мне здесь делать! Я в последний раз вам удовольствие, а себе муку делаю; так имейте сколько-нибудь снисхождения. Я и так судьбой своей обижен.

Поликсена. Как ты можешь жаловаться на свою судьбу, коли я тебя люблю! Ты должен за счастие считать.

Платон. Да где ж она, ваша любовь-то?

Поликсена. А вот я тебе сейчас ее докажу. Садись! Только ты подальше от меня. (Садятся на скамейку.) Ну, вот слушай!

Платон. Слушаю-с.

Поликсена. Я тебя полюбила.

Платон. Покорно вас благодарю.

Поликсена. Может быть, ты и не стоишь; да и конечно не стоишь.

Платон. Лучше бы уж вы не любили, мне бы покойнее было.

Поликсена. Нет, это я так, к слову, чтоб ты больше чувствовал. А я тебя люблю, люблю и хочу доказать.

Платон. Доказывайте!

Поликсена. Миленький мой, хорошенький! Так бы вот и съела тебя!

Платон подвигается.

Только ты не подвигайся, а сиди смирно.

Платон. При таких ваших словах смирно сидеть невозможно-с.

Поликсена. Нет, нет, отодвинься.

Платон отодвигается.

Вот так! Как бы я расцеловала тебя, мой миленький!

Платон. Кто же вам мешает-с? Сделайте ваше одолжение!

Поликсена. Нет, этого нельзя. Вот видишь, что я тебя люблю, вот я и доказала!

Платон. Только на словах-с.

Поликсена. Да, на словах. А то как же еще? Ну, теперь ты мне говори такие же слова.

Платон. Нет, уж я другие-с.

Поликсена. Ну, какие хочешь, только хорошие, приятные; я и глаза зажмурю.

Платон. Уж не знаю, приятны ль они будут, только от всей души.

Поликсена. Ну, говори, говори, я дожидаюсь.

Платон. Не только любви, а никакого чувства настоящего и никакой жалости в вас нет-с.

Поликсена. Так разве это у меня не любовь? Что же это такое?

Платон. Баловство одно, только свой каприз тешите. Одна у вас природа с Амосом Панфилычем – вот что я замечаю.

Поликсена. Конечно, одна, коли он мой отец.

Платон. И одно у вас удовольствие – издеваться над людьми и тиранить. Вы воображаете, что в вас существует любовь, а совсем напротив. Года подошли, пришло такое время, что уж пора вам любовные слова говорить; вот вы и избираете кого посмирнее, чтоб он сидел да слушал ваши изъяснения. А прикажет вам бабушка замуж идти, и всей этой любви конец, и обрадуетесь вы первому встречному. А мучаете вы человека так, от скуки, чтоб покуда, до жениха, у вас даром время не шло. И сиди-то он смирно, и не подвигайся близко, и никакой ему ласки; все это вы бережете суженому-ряженому, какому-то неизвестному. Обрящет вам тятенька где-нибудь в трактире, шут его знает, какого оглашенного, и вы сейчас ему на шею, благо дождались своего настоящего.

Поликсена. Как ты смеешь?..

Платон. Позвольте! Так уж вы посадите куклу такую, да и выражайте ей свою любовь! Ни чувствовать она не может, ни казниться не будет, а для вас все одно.

Поликсена. Как ты смеешь такие слова говорить!

Платон. Отчего же и не говорить, коли правда?

Поликсена. Да ты и правду мне не смей говорить!

Платон. Нет, уж правду я никому не побоюсь говорить. Самому лютому зверю – льву и тому в глаза правду скажу.

Поликсена. А он тебя растерзает.

Платон. Пущай терзает. А я ему скажу: терзай меня, ну, терзай, а правда все-таки на моей стороне.

Поликсена. Не за тем я тебя звала.

Платон. Не за тем вы звали, да за тем я шел. Кабы я вас не любил, так бы не говорил. А то я вас люблю и за эту самую глупость погибаю. Все надо мной смеются, издеваются; хозяин из меня шута сделал; мне бы давно бежать надо было, а я все на вас, на вашу красоту любовался.

Поликсена подвигается.

Куда же вы подвигаетесь?