История одного профессора

– Нет, ты все сказала правильно. Ты дала мне разрешение! – в голосе Владимира Семеновича слышалось торжество. – Теперь я выведу вас на чистую воду!

– Володя! О чем ты говоришь? Кто ты? – Зинаида Петровна в ужасе отшатнулась.

– Я есть бич божий, курица ты старая! – Вышеславский одним движением выхватил нож и срезал крылья со спины Зинаиды, вторым движением он перерезал женщине горло.

– Прощения не прошу, ты вернешься еще, – сказал Владимир, переступая немолодое тело.

Дверь в архив он нашел не сразу – лабиринты книжных полок были запутанны и плохо освещены. В конце концов, Владимир остановился перед высокими деревянными дверями, по верхнему краю которых вились золотые руны. Вышеславский поискал отверстие для ключа, но поверхность двери была абсолютно гладкой, открыть их не представлялось возможным.

– У меня есть разрешение библиотекаря, – произнес Владимир, и в ту же секунду на правой створке появилась бронзовая ручка, а под ней отверстие для ключа.

Владимир Семенович вставил ключ в отверстие и трижды повернул его. Дверь бесшумно распахнулась. Даже видавший виды Вышеславский присвистнул от удивления – огромный зал освещали хрустальные люстры, свисавшие с потолка, конец зала терялся за горизонтом, натурально конца зала не было видно! Владимир Семенович даже подумал, что если по центральной галерее пустить корабль, то он скроется постепенно за изгибом планеты!

Вышеславский вошел в зал и направился к первому стеллажу, заставленному тяжеленными рукописными томами.

– Ну и что? Что же дальше было? – я вскочил с места. – Почему не было никаких публикаций и разоблачений? Почему до сих пор никто ничего не знает?

– Да потому, что в одиночку я не вынес из хранилища даже миллионной доли сведений! – старый профессор улыбался, явно обрадованный моей горячностью. – На то, чтобы найти хоть какие-то доказательства в этом архиве, у меня ушел бы остаток жизни!

– Так почему бы не привлечь власти? Вряд ли чиновникам или президенту понравится, что они, оказывается, просто пешки в большой игре! – воскликнул я.

– Я тоже так подумал! Я долгое время обивал пороги министерств и государственных учреждений, я дошел до президента! – Вышеславский горько усмехнулся. – Это было моей ошибкой. Свой не пойдет против своих.

– Свой? – я осекся. – Вы хотите сказать, что он тоже…

– Да, и он тоже, – мой собеседник горько усмехнулся. – Собственно, во время разговора с ним меня и взяли. И вот я уже который год торчу здесь. Но только что бы ни думали эти, – он мотнул головой в сторону закрытой двери, – я отнюдь не бездействовал! Я искал человека, которому могу передать свои знания, который продолжит мое дело!

– Вы это о чем? – не понял я и попытался встать со стула, но Вышеславский схватил меня за запястья, вынуждая вновь опуститься на стул.

Свет в комнате начал мерцать, я услышал сильные ритмичные удары в дверь, от которых содрогались стены.

– Что происходит? Почему такой шум? – крикнул я.

– Эти придурки недооценили меня, – расхохотался Владимир Семенович. – Они ломятся в дверь уже с полчаса!

Я ошалело смотрел на своего собеседника. Наши ладони переплелись, и я увидел, что татуировки на руках профессора ожили и черными змейками потянулись к моим рукам. Я попытался отдернуть ладони, но Вышеславский держал меня мертвой хваткой. Татуировки перетекали на мою кожу, вызывая нестерпимую боль, я кричал и извивался в крепких руках старого профессора. Вышеславский хохотал без остановки. Удары в дверь стали сильнее, и, наконец, в дверной проем вломился Фома с двумя своими сотрудниками, автоматы были на боевом взводе, и тройная очередь пуль прошила тело Вышаславского, отбросив его к дальней стене.

Я в ужасе попятился к двери.

– На пол, придурок! – сильная рука бросила меня назад и вниз, я вылетел в коридор и сильно приложился затылком о каменную стену. Мир вокруг подернулся рябью, и в всполохе автоматных выстрелов я увидел переломанное тело старого профессора, корчившееся в агонии у дальней стены комнаты номер триста семь.

– Парень! Парень! – сильная рука трясла меня за плечо. – Вставай давай, конечная!

Я подскочил, как ужаленный, ощупал себя и только потом сфокусировал взгляд на человеке рядом со мной.

Водитель автобуса с неприязнью смотрел на меня

– Ты че, пьяный, что ли? – грубо спросил он. – Оплачивай проезд и выметайся из салона!

Я словно в полусне высыпал горсть монет в подставленную ладонь и практически вывалился из автобуса.

Легкий ветерок чуть охладил мою гудящую голову, и я смог осмотреться. Конечная остановка была остановкой только на словах. На деле это был небольшой пустырь на опушке леса. От пустыря под сень корабельных сосен вела широкая тропинка.

Я посмотрел на часы – половина девятого. Встреча с узником отделения для буйных назначена на девять утра. Я вздохнул и зашагал в сторону дома, оставив за спиной сосновый бор, тропинку и лечебницу с ее опасным пациентом.

Чесались запястья, я отогнул манжету рубашки и с ужасом уставился на черные татуировки, покрывшие мою кожу сплошным узором.

Небесный спецназ

Хорошо прибывать в новое место на рассвете – любой населенный пункт, будь то город или деревня, аул или хутор лучше всего выглядят в рассветный час. Природа уже пробудилась, но людей на улицах нет. Каждый дом дышит глубоко и спокойно, очнувшись от ночного сна и уютно потягиваясь в первых лучах солнца.

Фома Александрович Брут лежал в низких колючих кустах и осматривал в отличный армейский бинокль небольшое поселение – буквально три-четыре домика плюс хозяйственные постройки. Цейсовская оптика давала отличное приближение и четкую картинку, а чистый утренний воздух позволял разглядеть мельчайшие детали на одежде жителей поселения.

– Ну что, командир, выдвигаемся пешими порядками? – рядом с Фомой, словно из воздуха, соткался его заместитель – Александр Риес, а по- простому Саша Интел.

– Погоди, скорострел, – уголком рта ухмыльнулся Фома, – что-то подозрительно тут! Слишком уж нарочито они выхаживают, словно знают о нашем прибытии. Видишь, как ходят? Вроде по обычному маршруту, но так, чтобы почти всегда под прикрытие стен, крыш или еще чего. Вот и думаю – не засада ли нас ждет?

– Уважаемый Фома, – с издевкой обратился к нему заместитель, – я думаю, это ваша паранойя сейчас говорит! Пора уже браться за дело! Скоро прибудет конвой – тогда ищи-свищи нашего клиента по всей пустыне!

Фома посмотрел на собеседника – Саша Интел получил свое прозвище отнюдь не за познания в компьютерной технике. Ленинградский интеллигент в пятом поколении, Саша очень гордился своими предками и мог часами напролет рассказывать истории о своей семье. За интеллигентность и тактичность, а также за то, что не было еще ситуации, когда замком матерился, его и прозвали Интелом, то есть интеллигентом. Саша сильно гордился своим прозвищем и даже письма домой теперь подписывал как «интел».

– Ладно, хорошо, – Фома убрал от глаз бинокль, – объявляй готовность номер один. Инструктаж уже прошел, так что все знают, как и что им делать.

Фома даже не посмотрел на козырнувшего Интела. Командира отряда снедало нехорошее предчувствие.

Это была его последняя операция перед тем, как он решил подать рапорт об увольнении. Сколько себя помнил, Фома всегда был в вооруженных силах – родился он в семье военного в отдаленном северном городке. Всю жизнь с родителями мотался по разным уголкам страны. Дольше года по роду службы отец нигде не задерживался, поэтому маленький Фома не завел себе друзей. Главной его настольной книгой был военный устав, а подчиняться приказам он научился еще в раннем детстве. Естественно с таким образом жизни вопроса, кем быть, у мальчика не возникло, и по окончании школы он поступил в высшее военное училище.

Потом опять были военные части и гарнизоны. Боевые операции в разных частях света и секретность, секретность, секретность. Молодого офицера заметили и быстро продвигали по службе, карьера складывалась блестяще. За выдающиеся командирские навыки Фома был дважды представлен к награде. Сослуживцы и подчиненные уважали Фому за немногословность, смелость и боевые навыки.

Фома, от природы наделенный огромной физической силой, тем не менее продолжал совершенствовать тело и дух – часами пропадал в тренажерном зале и на стрельбище, изучал боевые искусства и тактику ведения боя. Он словно задался целью стать универсальным солдатом и долгое время шел к этой цели, не останавливаясь и не смотря по сторонам.

Но несколько месяцев назад все изменилось, вернее, изменился Фома, изменилась его жизнь.

Майские праздники радовали жителей города погодой, зеленью и обилием культурных мероприятий. Фома не любил парады и старался держаться подальше от шумных скоплений подвыпившего народа, где зачастую забывали о великой победе прадедов и просто заливали алкоголем жаждущее веселья нутро.

Фома не носил в День Победы ни наград, ни формы, он прогуливался по парку в обычной светлой футболке с английской надписью «Будь спокоен и получай удовольствие» и старых, но таких удобных джинсах.

Девушку он заметил сразу. Да и как такую было не заметить? Среди шатающегося праздного люда девушка в простом ситцевом платье, читающая на скамейке книгу, выделялась как райская птица среди облезлых кур.

Фома присел неподалеку от девушки, подставив теплому весеннему солнцу широченные свои плечи, он украдкой поглядывал на девушку, не делая, впрочем, попыток заговорить или познакомиться – понимал, что такие девушки влюбляются явно в кого-то получше, чем военный, который в своей жизни, кроме армии, ничего и не видел. Это понимание, впрочем, не мешало Фоме просто наслаждаться весенним днем и приятной компанией, которая не подозревала даже о его, Фомы, присутствии.

Фома задумался над деталями будущей операции и поэтому не заметил, как к девушке, развязно болтая и покачиваясь на нетвердых от выпитого ногах, подошли четверо. Такие компании Фома знал и очень не любил. Это были парни из тех, кто первым кричит: «наших бьют», кто при любом удобном случае пускает в ход кулаки, особенно если противник слабее, а их больше. Короче, типичные гопники. Фома напрягся и рефлекторно мысленно проверил готовность тела и духа к возможной схватке. Мышцы пребывали в состоянии обманчивой расслабленности, готовые в любой момент стать твердыми, словно железо.

Четверо окружили скамейку, на которой сидела девушка. Один, явно предводитель шайки, уселся рядом и бесцеремонно выхватил у читающей книгу. Повертел в руках, словно впервые увидев, и, рассмеявшись, бросил одному из своих прихвостней. Девушка в напрасной попытке забрать свою книгу попыталась вскочить со скамейки, но была грубо поймана за запястье и насильно усажена на место. Главарь, чувствуя слабость жертвы, с гоготом облапал девушку. Все это Фома видел, уже направляясь в сторону наглецов.

– Что вы себе позволяете? – воскликнула девушка и с размаху залепила главарю пощечину.

– О-о-о, люблю темпераментных! – засмеялся парень и отвел руку для ответного удара. – Люблю воспитывать таких.