На пути в прекрасное далеко. Приглашение к разговору

Любая обособленность бывших братских республик от России, неумение их собственных правительств организовать на должном уровне жизнь трудового народа породили всплески национализма, а то и фашизма и не только в среде молодёжи. То в одной республике, то в другой поднимает голову оппозиция, созывает народы на митинги, шествия не согласных, революционно настроенных.

Иногда проливается кровь.

Больно сознавать, что усилия советского народа построить справедливое общество на планете Земля пошло псу под хвост. Грубо, но справедливо, ибо это трагедия народов одной шестой части земной суши.

На дворе 2014 год.

Телевизоры пухнут от почти военных сводок с киевских площадей – идёт штурм правительственных зданий неонацистскими молодчиками Украины. Беда расползается по этой стране, ложится на плечи отдельного человека, болью отзывается в сердцах неравнодушных людей и прежде всего из республик бывшей единой страны. Беда не признаёт границ, тем более, что она накрыла действительно братскую для россиян республику.

И что – снова в бой?

Россияне в окопах не отсиживались, хотя ещё у многих бывших солдат Великой Отечественной в памяти тот горький июнь 1941 года, когда на нашу общую землю обрушилась война.

В отрывном календаре за 1985 год, на обороте листка, помеченного 24 июня, мне посчастливилось прочитать стихи Леонида Чашечникова:

“Давно война осталась за плечами,
И чаша горя выпита до дна,
Но каждый год июньскими ночами
Взрывается в России тишина.
И вновь кого-то память кинет в ужас
Разлук, смертей, голодного житья;
И кто-то вновь во сне увидит мужа,
По возрасту пригодного в зятья.
Погибшие остались молодыми —
Их не состарить и не воскресить.
За них, погибших, сделались седыми —
Вдвойне седыми вдовы на Руси”.

Сейчас “в ужас разлук, смертей, голодного житья” бросает Украину.

Россия прильнула к экранам телевизоров.

По российским просторам прокатилась волна – “Мы своих в беде не бросаем!”

Жизнь, конечно, не останавливалась.

Ночь сменялась днём. Рано утром молодые мамаши и папаши вели не выспавшихся деток в садик, выпроваживали школьников образовываться, а потом бегом, чтобы не опоздать, стремились к рабочим местам.

Автомобили вязли в пробках, гремели трамваи, посвистывали перегруженные народом электрички; басили, заявляя о себе, пассажирские поезда; тяжело, с надсадой, тащились грузовые.

Крестьяне обихаживали поля, лётчики и космонавты осваивали небо, рабочие заводов трудились у конвейеров и железоплавильных печей.

Солдаты повышали свою боевую готовность.

Украинская молодёжь вступала в армию Яроша, примеряя на себя фашистскую форму.

Писатели присматривались к жизни, отыскивая необходимые сюжеты для будущих произведений.

Из окон родильных домов громким плачем заявляло о себе новое поколение.

Надрывались телефонные аппараты, приглашая кого-то к разговору, на свидание, в гости.

В Москве, в крупных городах страны, отчаянно сигналя, лавируя внутри нескончаемого потока автотранспорта, продирались к больным автомобили “Скорой помощи”.

К кому-то стала часто заглядывать старуха Смерть.

Кому-то требовалась помощь ещё здравствующих.

… Написал последнее предложение и как в воду заглянул – позвонила хорошо знакомая женщина, жена моего товарища. Знал я, что он тяжело болен, и по срывающемуся голосу женщины понял – и в её дом пришла или приходит беда. Пока ехал по городу, пересаживаясь с трамвая на метро, с метро на троллейбус, а потом шёл пешком по дворам среди разбросанных в хаотичном порядке “хрущёб”, в голове роились вроде бы не к месту, но как бы предвосхищая неизбежное, стихотворные строчки:

Умер одинокий человек.
Никого из близких не осталось
И согласно дворовой молве
Достойно нёс по жизни свою старость
Чужие люди вскрыли ломом дверь,
Забрали деда бренные останки;
Никто не знает, где же он теперь…
Зато в его квартиру спозаранку
Затопали чужие сапоги,
Чужие руки скарб в узел сложили,
Перетрясли штаны и пиджаки,
Стащили вниз и в свой авто сгрузили.
Дверь опечатали бумажной полосой.
“Пока”, – старушкам во дворе сказали;
Им каждая качнула головой
В тёмных платках – знаках глухой печали
– Не хорошо! – промолвила одна, —
Не хорошо, не по-людски всё это:
Жил человек не враг, не сатана,
А вот душа его и ныне не отпета.
Да и квартиру надо бы прибрать:
Душе нельзя в немытой быть квартире.
– А там – замок!
– Бумажный… и сорвать
Его небесные нам силы разрешили б.
… Открыли дверь. Пахнуло нежилым.
Сор на полу. Разбитая посуда.
Здесь смерть была, а им, ещё живым,
Надо шагнуть в сей мир из нашего “оттуда”.
Старушки обошли нехитрое жильё,
Нашли совок и тряпку половую;
Сгребая в кучу сорное тряпьё,
На фотографию наткнулись фронтовую.
На фотографии весёлый капитан,
А за спиной – руины городские,
И их штурмует наш советский танк…
– Щас в армии фуражки не такие
– Фуражки – что! Народ ныне не тот:
Войны не видел, жизни той не нюхал.