На пути в прекрасное далеко. Приглашение к разговору

Ему открыто вымолвили: “Рак!”
Он год пожил, сказал:
“Тут что-то, брат, не так!
Пусть я не врач и в медицине не мастак,
Но что-то тут не так!
Да – что-то тут не так!”

Ещё он год пожил, спросил жену: “Где рак?”
Она: “Сама ищу, где этот самый рак!
Пусть ты не врач и в медицине не мастак,
Но ты ведь не нашёл где твой треклятый рак!”

А внук всерьёз сказал: “В реке, дед, сидит рак!
А у тебя живот болит… Бывает разве так?
И бабушка сказала, что ты не мастак —
Не можешь распознать, где боль живёт, где рак.”

По голове погладив внука, дед промолвил: “Рад,
Что врач ошибся, напугав меня противным словом – рак.
Долой со столика лекарств аптечный склад!
Долой халатов белых маскарад!
Вот так!”

Не долго хорохорился. Ещё когда голос у него был – пожаловался: “А жизнь я не разгадал и не прожил, как хотел до конца и, видимо, уже не успею… а хочется напоследок что-то путное вспомнить, а, главное, записать – тебе или кому ещё что-то пригодиться: то ли успеть прочитать или сопоставить с чем-то, или что-то суметь исправить”.

И женщина, как бы извиняясь, спросила:

– Он не успеет, а мы-то, остающиеся, сумеем? Жизнь у каждого разная и по-разному видится… Однажды я прочитала: “Жизнь наша – природная загадка и изучать её надо не останавливаясь”. Муж и не останавливался. К началу войны с фашистами он уже вовсю работал. Руки у него золотые, ко всему приученные. Глаза любопытные…

Женщина говорила, голос её убаюкивал, воскрешал прошлое.

Я слушал и невольно сравнивал пройденные этапы своего прошлого, прошедшие пути-дороги своих друзей; души некоторых уже покинули грешную землю, но доля их и каждого была по-советски похожей.

После школы каждому из нас Родина выдавала задание – строить в социалистической стране для российского народа коммунистическое общество. Один всю свою взрослую жизнь проработал на комбайновом заводе, другой – с бригадой электриков почти всю Красноярскую Сибирь объехал – электросети к деревням и сёлам тянул. Обоих уже нет в живых, а добрая память о них осталась. Нет-нет, а и долетит как бы ниоткуда весёлый голос моего Николая Андреевича, большого любителя наших семейных застолий с его извечным признанием оперного Хосе, которое он дарил на прощание кому-нибудь из женщин:

“Меня не любишь, но зато тебя люблю я, Тебя люблю я – так берегись любви моей!”

Красивый, всегда опрятно одетый, он был не только душой застолья, но и добрым, настоящим хозяином своего дома. Всё своё выходное время, он что-то мастерил, красил, копал и поливал грядки, большую часть отпускного времени проводил дома.

Среди нас он был самым старшим и первым ушёл из жизни. Когда судьба определила мой отъезд в столицу, прощался тяжело и грустно:

Провожал он меня, пил вино за весёлым столом,
Обнимал на прощание, скупо бросив: “Пока, до свидания!”
А потом всё просил: “Приезжай,
тебя просим почти всем селом”.
Не дождался, ушёл, не поняв моего оправдания.

Он, конечно, же ждал, перед тем, как навечно отбыть;
Ждал, что стукну в окно, за которым цвела весна ранняя.
Может, было не так, – только я не могу позабыть
Грустный голос его и скупое: “Пока, до свидания!”

В Подмосковье в день его похорон властвовал апрель. Было солнечно и весело, а на душе у меня было черно – на похороны я не успевал.

Блистал апрель, апрель звенел,
Катилось солнце по небесному раздолью,
И здравицу скворец слагал весне…
А в этот день друзья похоронили Колю.

Интеллигент по жизни, жизнью дорожил,
Хотя и не была она ему конфеткой;
Он среди нас самым надёжным был, —
Ушёл же первым…
Может быть, в разведку!

– Вы – где? – Голос женщины выводит меня из задумчивости. – Мне кажется, вы меня не слушаете!

Пришлось слукавить, сказать, что всё не так и я весь – внимание.

Несчастная женщина, конечно же, не поверила: в беде женщины прозорливы, насторожены и всё видят на три-четыре шага дальше, однако, подавив в себе свою настороженность, продолжала:

– Бывало на месте не усидит, и дома не удержишь – весь работе отдавался… Кто-то сглазил – болезнь напустил.

Женщина приумолкла, словно осмысливала последние слова.

– Как я сразу не догадалась? Где-тоже я читала, что человек, как бы предчувствуя свою скорую кончину, начинает делать гениальные поступки: у него открывается какой-то божий дар и ему постигается что-то такое…высокое. Стихи, например, размышления.

…Стихи. Второй мой друг… именно – друг, стихов не писал. А вот песни любил петь, особенно – “Враги сожгли родную хату”.

Последний раз свою любимую он спел на квартире у дочери, куда мы – малое красноярское землячество – собрались отметить очередной день рождения его жены.

Всё происходило как обычно:

За столом, накрытым белой скатертью,
С закусками, бокалами вина,
Собрались давнишние приятели
Вспомнить свои былые времена.

Каждый из них давно живёт на пенсии,
Болезни прописались в их телах,
Но выпив рюмку, две – изводят душу песнями
По-русски, громко, слаженно, вразмах.

Песни у них про стройки комсомольские,
Бои за Родину, про вальс “Осенний сон”,
Про свою молодость, поистине геройскую,
Про девушку, в “которую влюблён”.

Песни о прошлом…
Жизнь их настоящая