Пуансон

– Роботы заметили бы, а этим, похоже, на нас наплевать. Подождите, – Ажан наблюдал то же, что и все, – мы подлетаем.

* * *

Планета напоминала матушку-Землю. Огромные океаны, полюсы, покрытые снегом, горные вершины на материках и цепочки островов. Не отставая от преследуемого, пилюля начала снижение. Приземлились мы на берегу небольшого озера и стали наблюдать на экране внешнего обзора, как к шару подошел человек высокого роста, с длинными седыми волосами, развевающимися на ветру, в белой, но не белоснежной, почти до земли рубахе, перевязанной веревкой, и с перекинутой через плечо авоськой.

Ню, заглянувшая в рубку посмотреть из озорства на то, чем мы здесь занимаемся, хихикнула и сказала: – Лето на дворе, а у них Санта-Клаус.

Вот чем отличалась Ню от представительниц ее же пола, так это тем, что всегда приходилась к месту. Что бы она ни делала, что бы ни говорила, как бы ни вела себя, рядом с ней – уютно. Вне пилюли, по слухам, она совсем другая – скромнее, умнее и от этого менее привлекательная. Здесь же, в среде посланников, часть человечества, будто специально для нее, представлена в виде сухого осадка, что она и воспринимала должным образом.

Старомодным способом из отверстия в матовом шаре на планету опустились прежние знакомые и встали перед стариком на колени. После того как тот осенил прибывших крестным знамением, двое вновь вернулись в шар, откуда появились уже с небезызвестным фанерным ящиком, до краев наполненным спелыми яблоками. Старик развязал котомку, и они пересыпали плоды. Старец повторно их перекрестил, те, в свою очередь, низко поклонились и, подхватив освободившуюся тару, покинули пределы планеты. Взвалив авоську на плечо, седовласый неторопливо двинулся в сторону леса.

– Слушайте, – прошептал Ион, – надо идти за ним, насколько понимаю, он здесь главный или, по крайней мере, один из главных.

Расшифровка проб окружающей среды подарила сенсацию: в сравнении с Землей, на планете теперешнего пребывания не водились бузяки. Конечно, мы заблуждались, допустив безобидную ошибку, бузяки обитали и здесь. Мы тогда не знали, что бузяку и человека неразрывно связывало нечто большее, чем люди способны даже представить, и эта связь не нуждалась в каком-либо анализе.

Легкий теплый ветер тормошил траву под ногами, окружавший лес играючи шумел зеленой листвой, которому вторил Кадастр, стыдливо отвернувшись от Ню, бурно выражавшую радость при обрывании очередного, неземной красоты, цветка.

– Боже мой, – шептал он, – это же позор нации…

Эпизод 4

Наша делегация замерла на месте. Находившийся на опушке возле кучи небрежно рассыпанных яблок сложил руки рупором и гортанно, совершенно нечленораздельно, что-то прокричал. Из глубины лесной чащи донеслись тождественные вопли на разные, столь же непереводимые голоса. Незаметно вокруг зачинщика переклички собралось целое стадо человекоподобных существ, с жадностью набросившихся на рассыпанные перед ними дары.

Стоявший к нам спиной обернулся, печально улыбаясь, перекрестился и сказал: – Ну что ж, проходите, коль пришли.

Мы опешили, но все же проследовали в расположенный неподалеку бревенчатый дом. Пока мы шли, мелькнуло подозрение, почему он крестит себя, а не нас, но ответа я тогда не знал.

Хозяин дома, когда мы расселись на предложенные деревянные табуреты, заговорил:

– Вопросы излишни. Знаю, с чем вы пожаловали, и постараюсь объясниться. Представляете ли вы глубину одиночества того, кто разумен? – поднял раскрытую ладонь, охлаждая наш пыл. – Однажды, ощутив нечто сотворенное в череде бесконечного множества мертвых звезд и осознав в том себя, решился перестать таковым являться. Жизнь развивалась медленно, часто спотыкалась, терялась в потемках, забредала в тупики. Встал вопрос в поводыре, и я даровал ей разум. Наделенная новым качеством, та бодро зашагала вперед, со ступени на ступень, все дальше вверх по лестнице. Добравшись, наконец, до вершины эволюции, вдруг заскучала и стала искать способ самоуничтожиться. Последствия – не погибель для меня, конечно, но сильное разочарование, возможно – необратимое. И я нашел выход, не лучше и не хуже: бузяки, их ипостась – зеленые глаза, вы встречались с ними на Пуансоне. В критический момент они уничтожают рукотворное из металла, а разум запирают в клетку, – рассказчик улыбнулся, – кошки, любимые создания, а крылья – это для удобства погрузки на шар. В мире теней, – старик впервые употребил собственное определение, – тела сжигают, просеивая тени сознания через лабиринт, – развел руками, – естественный отбор. В недрах планеты «чистый разум» собирается, а затем используется в качестве удобрения для яблонь, на которых и созревают плоды, замыкающие круговорот, – с этими словами он поднялся и жестом предложил последовать за ним. – Ах да, – вновь улыбнулся, – мои помощники – уцелевшие особи кремневой эволюции, к несчастью, обладающей иммунитетом к воздействию зеленых глаз, недостаток, погубивший их цивилизацию.

Человекообразные догрызали последние плоды, огрызков нигде не валялось.

– С обезьянами ничего не получается, – пожаловался, – представляете, перед вами тысячное поколение.

Дед явно скромничал. Те, кого он назвал обезьянами, уже либо лишились, либо собирались лишаться шерсти, начиная прямо с головы. Многие наиболее продвинутые особи держали в руках первобытные орудия, в основном палки.

– Делаю все от меня зависящее, уговариваю слушать музыку, рисовать, строить замки на песке и, главное, пытаюсь заставить думать, как угодно, о чем пожелают и когда заблагорассудится.

Сдавленный крик, раздавшийся за спинами, оборвал повествование. Кадастр, сцепившись с одним из самых рослых обезьяночеловеков, катался по траве.

– В чем дело, Бука, сейчас же перестань, это же наш гость.

Но ни Бука, ни Кадастр не реагировали на призывы и продолжали бутузить друг друга, кусая и таская кто за волосы, кто за шерсть. После нескольких особо ловких движений Кадастр оказался сверху и, издав победный клич, треснул Буку кулаком по лбу, тот робко дернул ногами и затих.

– Знай наших, дык ить…

Ион вопросительно посмотрел на победителя: – Командир, вы чего не поделили-то?

Кадастр поднялся, отряхнувшись, вытер пот и, пошевелив бровями, забубнил: – Обезьяны это, ну того, Ню хвать, значит, и деру.

Старик не на шутку развеселился: – Нет, ну вы подумайте, даже не предполагал, что это случится так сразу, в одночасье. Что ж, эксперимент, пожалуй, тронулся с мертвой точки. Не беспокойтесь, в конце концов, это и ее желание тоже.

Присутствовавшие при поединке будущие люди, почтительно склонясь, обступили победителя.

Кадастр испуганно озирался: – Это они зачем, это как это, дык ить чего?

– Избрали тебя вождем, оставайся, не пожалеешь.

Ликующая толпа, получив снисходительное согласие, подняла и понесла на руках раздающего воздушные поцелуи нового вождя. Как же иначе, обезьянам без предводителя никак нельзя.

И тут я подумал о Ню. Мне показалось, что вдруг я понял ее мировоззрение, те причины, по которым она покидала нас сейчас. Те причины, побудившие оставить Землю, став частью посланников, тех, кого вместила пилюля.

– А теперь послушайте, люди с планеты Земля. Я – всего лишь разум, случайно созданный природой. Мозг, ядрами которого служат звезды, а наблюдаемый вами образ – материализованный фантом. Ну вот, вроде бы и все, что знал, рассказал, возвращайтесь домой, – в очередной раз перекрестившись, он направился к жилищу, вдруг передумав, приблизился ко мне и прошептал: – Шрот, не пиши рассказ, таких историй не бывает, не спорь со мной, я прочел.

Он уходил уверенной сильной походкой, седые локоны вздрагивали на плечах, отмеряя такт шагов и последние минуты нашего с ним знакомства.

* * *

Пока я составлял маршрутную карту для автопилота, Ажан и Ион поочередно управляли пилюлей в ручном режиме. На третий день, завершив расчеты, я отправился в рубку, за пультом находился Ион. Мы поздоровались.

– Порядок?

– Будет, если Ажан утвердит маршрут. Когда его вахта?

– Скоро, через пять минут, – второй пилот улыбнулся, – дедуля-то не так уж и прост, – начал он издалека, – намолол каких-то бредней и удрал. Тебя отрядил в писатели.

– Да ерунда, – изменил я тему, – главное, у нас остались координаты и мы всегда сможем вернуться. Кстати, а что он там говорил о фантоме?

– Так и говорил, что, мол, фантом он… – ответил Ион, продолжая улыбаться.

– То есть то, чего не существует?

– Все гораздо проще, ребята, – подключился к беседе Ажан, – не обратили внимания, как он похож на представление о нем?

– И что с того? – отозвался второй пилот.

– А то! Вселенский разум, в миру – агроном, ставящий эксперименты с материализацией фантома, не впечатляет.

– Но для чего-то люди ему нужны? Показуха с обезьянами, согласен, – глупо.

– Дело тут в другом, – Ажан задумался, – мозг, в котором галактики играют роль молекул, так же раним, как и наш, – Ажан постучал по виску, – и весь огромный интеллект бессилен перед происходящими внутри катаклизмами. Вспомните слова о погибели, а речь там шла о маленькой планете и о тех, кто чуть не стали тому виной. Не это ли сполна доказывает, что человек – единственная надежда на спасение.

– Хочешь сказать, человечество станет способно поддерживать равновесие в звездных системах?

– Обсудим это дома. Шрот, тебе есть чем нас порадовать?

Я протянул Ажану расчеты.