Путь Черной молнии 2

– Какой еще интерес?

– О случае, почти двухлетней давности. Вот слушай: жил да был в одной зоне блатной. Нормально жил, всего ему хватало, да решил он с судьбой в орлянку сыграть. Попал он на крючок к начальнику оперчасти, да так сильно, что сорваться не мог, и стал работать на «кума». Авторитеты раскусили его, и однажды этот блатной был найден мертвым в уличном туалете.

Брагин заметил, как Воробьев изменился в лице и слегка заволновался. Затем, взяв себя в руки, проговорил:

– Ну, было такое, знаю я о том случае. Так, какой у тебя интерес к нам с Ирощенко?

– Если я не ошибаюсь, в том деле было трое исполнителей воли одного авторитета… – Брагин не стал называть имен, решив проверить реакцию Воробьева.

– Капитан, к чему этот ребус? Я все равно не понимаю, на что ты намекаешь.

– Да ладно, Александр, мне все известно, но хочу успокоить тебя, я не дознаватель и не следователь, и вашу с Ирощенко тайну я не собираюсь кому-то раскрывать. Это ваши минувшие дела, и меня они не касаются. Сейчас меня волнует другое обстоятельство.

Воробьев почувствовал душевный дискомфорт от подобной раскладки фактов со стороны оперативника, но решил узнать до конца, чем закончится эта «ломка». Но Брагин и не собирался давить на него, ему было необходимо вывести Воробьева на откровенный разговор.

– Александр, я понимаю, что с моей стороны все слова звучат неубедительно. Но… Чтобы ты доверился мне, я предлагаю встретиться с одним, близким тебе человеком.

– Подожди, подожди, командир. В чем я должен тебе довериться и кто тот – близкий мне человек?

– Потерпи три дня, я заступлю в следующую смену на круглосуточное дежурство, и ты обо всем узнаешь.

– Нет-нет, ты хочешь, чтобы у меня от любопытства «крыша съехала».

– Я еще раз прошу тебя, потерпи. На данный момент, единственное, что мне необходимо знать, это… – Брагин прищурился, интригующе поглядывая на Воробьева, – вспомни какой-нибудь случай в своей жизни, из которого будет ясно, кто все-таки хочет за что-то тебе отомстить?

– Капитан, я, правда, не могу припомнить.

– Кстати, если речь зашла о кровной мести, может так статься, твоим родным тоже не поздоровится.

– Ты говоришь о моей маме?

– Вполне возможно, я не исключаю такого исхода дела. Ты извини, что так много на тебя нагрузил. Сейчас тебя отведут обратно в камеру, а ты вспомни хорошенько, кто все-таки может быть твоим кровным врагом. И еще, Александр, прошу тебя, пока ни с кем не делиться о чем мы с тобой говорили.

Перед тем, как Воробьева водворить обратно в камеру, его посадили в бокс, поэтому нашлось несколько минут для обдумывания загадочной ситуации. «Кто мог написать такую маляву? Кому захотелось свести со мной счеты? Есть только один человек – это Аркан, но как он мог узнать, что я и есть тот паренек, встретившийся ему в тайге. Ладно, допустим, это он, что из этого следует…? А странная какая-то стычка у нас с азиатами случилась. Волчонок – понятное дело. Азиат не простил ему проигрыша. Дождался ночи и бросился на него с заточкой. Тут я его вырубил. Затем второй азиат кинулся на меня и хотел проткнуть… Что-то здесь не так. Из-за проигранной партии сразу двоих на ножи ставить… Тем более парней-азиатов на тюремный режим гнали по этапу, зачем им такие заморочки? Что-то не вяжется в этой истории. Может, мне «измена» катит? Наслушался историй про «мокрушников», которых подсаживают в камеры, а теперь мерещится, что потасовка с азиатами – это не случайность. Надо все-таки с Волчонком посоветоваться».

В шумной, многолюдной камере ни кому не было дела, зачем вызывали Александра и только один Волков, как-то особенно посмотрел на Воробьева. Вечером, когда людской гомон затих, и большинство мужиков улеглось спать, Волков решил поговорить с Александром и подсел к нему на шконку.

– Санек, я вот что думаю, может не случайно боженька свел нас в этой хате, не будь тебя, меня бы сейчас с номерком на ноге на том свете черти встречали.

– Причем здесь боженька?

– Взял он и нашептал кому-то из ментов, чтобы тебя именно в эту камеру бросили.

– Шутишь? А мне сдается, что это спецчасть перепутала, – предположил Воробьев.

– Да нет, я думаю, здесь совсем другое, такой перетасовкой может заняться другая служба, к примеру – кумчасть.

– Волоха, ты на что намекаешь?! – возмутился Александр.

– Так, Воробей, смени тон. Я хочу конкретно с тобой пошептаться… Ты меня от смерти спас, а я не привык оставаться в долгу и хочу хоть как-то тебя отблагодарить.

Волков достал из кармана куртки записку и протянул ее Воробьеву. Если бы среди ясного неба внезапно засверкала молния, и грянул гром, это явление не так бы поразило Александра, как прочитанная записка. Слово в слово текст походил на тот, с каким он ознакомился в кабинете капитана Брагина.

– Откуда она у тебя?

– Маляву мне с воли подогнали и, как видишь, базар идет конкретно о тебе. Санек, я сижу в лагерях полжизни и научился выкупать[4 - Выкупить – определить.] людей по одному только разговору, я уже молчу о поступках. Нутром чую – ты нормальный парняга, потому мне интересно, как, черт возьми, ты успел пересечься с одним авторитетным человеком. Думаю, по маляве ты уже догадался, что этот авторитет – мой кореш.

– Волоха, для начала давай все-таки выясним, о ком идет речь, а потом постараюсь вспомнить, кому же я пересек дорогу.

– Я могу тебе доверять?

– Можешь. Обещаю, все останется между нами.

– Когда, и за что, ты насыпал перца на рану моему корешку Аркану, что он просит, как следует тебя прощупать?

Вот теперь Александр понял, что все это время речь шла о воре.

– Надо же, он обо мне до сих пор не забыл… Если разговор пойдет о нем, то это дело давнее. Ты хочешь, чтобы я рассказал, как мы с ним пересеклись?

– Ты еще спрашиваешь, я просто сгораю от любопытства. И как вам удалось пересечься в этой жизни, ведь он практически из лагерей не выходил?

Александр подробно рассказал Волкову, как им с дедом пришлось встретиться с Арканом и его подручными в сибирской тайге, и как они их бросили на болотах, спасая свои жизни.

– Так вот в чем дело! – воскликнул Владимир и, покачав головой, мудрено продолжил, – да, жизнь штука сложная, не знаешь, за каким углом тебя очередной раз долбанет по голове. Санек, а теперь дай мне слово, что нигде и никому не упомянешь имя Аркана.

– Я – могила, – твердо заверил Воробьев.

– Давай подумаем, как нам выкрутиться из этой ситуации. Аркан слов на ветер не бросает, если он наточил на тебя нож, как пить дать, он и в тюрьме достанет. Пока мы вместе, ни одна собака тебя не укусит, но если нас развезут по разным зонам – это будет кирдык. Науськает на тебя братву, и не успеешь дать им оборотку, как окажешься «холодненьким» в бункере с опилками.

– Волоха, пусть малолетки боятся его пурги, я вышел из того возраста, чтобы перед такими Арканами трястись и ждать, когда мне голову расшибут. Я готов с ним встретиться хоть сейчас. Если он справедливый, какими должны быть воры, то мы уладим этот вопрос.

– Санек, как ты не понимаешь… По сути, тебе брошена предъява, ты покусился на жизнь авторитетного вора. Но кое-что в этой истории играет тебе на руку, это то, что вы с дедом не сдали Аркана ментам.

Александр предпочел не говорить Волкову об этом факте, ведь они с дедом показали начальникам и солдатам место на болоте, где остались беглые. Но, тогда ему было пятнадцать лет, и о каких-то понятиях и правилах в тюремной среде, он не мог знать. Потому отвечать перед вором за свое прошлое, не собирался. И к тому же родного деда Михаила, Александр никогда не предавал и не предаст.

– Я хорошо знаю Аркана, у него натура гнилая, – продолжил Волков, – и потому предупреждаю, твоей смерти ему будет мало, он захочет и деду Михаилу отомстить.

– Вот сука, какой кровожадный, – с ехидой произнес Александр.

– Да, он мстительный.

– Мы с дедом на себе уже прочувствовали. – Воробьев, решив сменить тему разговора, спросил, – Волоха, а почему ты решил, что меня оперчасть перевела в эту хату?

Волков оглянулся по сторонам и, убедившись, что их никто не подслушивает, тихо ответил:

– А ты до сих пор не понял.… Если бы ты пришел в эту хату с утвержденным приговором…

– Я знаю эту постановку.