Путь Черной молнии 2

Задумавшись, Сергей сосредоточил внимание на полученной из спецчасти информации о том, что Ермолов мог специально перевести Воробьева в транзитную камеру.

– Ладно, Александр, я буду держать под контролем данную ситуацию и постараюсь очень скоро во всем разобраться. А ты пока готовься к акции, – Брагин протянул ему бумажный конверт, – сейчас я уйду, а ты внимательно прочтешь все, что там написано. Потом я сам отведу тебя в камеру. Конверт вернешь мне.

Воробьев, молча, кивнул в знак согласия. Дождавшись, когда Брагин выйдет из кабинета и запрет за собой дверь, Александр приступил к изучению информации. Внутри находились листки с инструкцией и описанием важных моментов, которые необходимо было запомнить. Через полчаса пришел Брагин, в руках он держал мешок внушительных размеров.

– Внимательно прочитал?

– Да, конечно.

– Все понял?

– Мне нужно как следует кое-что обдумать.

– К сожалению, времени на обсуждение не осталось. Возьми это, – и Сергей указал на мешок, прислоненный к стене, – там кое-что из еды, нижнее белье, костюм и сапоги. Толя положил тебе сигареты и папиросы. Я знаю, ты не куришь, но все равно поделишься с мужиками в камере. Ну, Александр, пора. До следующей встречи.

Они первый раз крепко пожали друг другу руки.

Прошло две недели. Ирощенко и Воробьев получили по отдельности самые точные инструкции и последовательный план по устранению насильника. Они досконально изучили замысел братьев и нашли его вполне сносным и выполнимым. Капитан повторно ухитрился собрать друзей в допросной комнате для обсуждения дальнейших действий. Сергей тут же давал дополнительные инструкции:

– Прежде, чем попасть в триста шестую камеру, где сидит этот ублюдок, вы будете находиться в одной из комнат на втором этаже, куда я заранее вас доставлю. Я организую так, чтобы он остался в камере один, а остальные заключенные в это время будут находиться на прогулке.

– Каким образом он останется один, это только больным разрешено, – заметил Ирощенко.

– За день до начала акции, я устрою ему короткую встречу в отдельном боксе со своим агентом и подмешаю в чай великолепное «снадобье». На следующий день у него обязательно поднимется температура. От недомогания он свалится в постель. Не беспокойтесь, «снадобье» проверено и действует безотказно, оно поможет вызвать у него небольшую асфиксию, но вы доведете это дело до конца. После всего, даже при тщательно проведенной экспертизе не должно выявиться посторонних признаков насильственного удушения. Это для нас очень важно. Вы уже в курсе, что на проведение акции у вас будет десять минут, и не секунды меньше. Перед тем, как окажетесь в его камере, наденьте повязки на свои лица.

– А где мы переоденемся.

– В этой комнате. Запомните, если мы будем действовать строго по плану, то исключим нежелательные нюансы в деле. Ничто не должно помешать нам, убрать этого подонка.

– А если нас все-таки заметят?

– Перед тем, как выйти из его камеры, снимите с лиц повязки. Наденете на головы форменные зэковские фуражки и на груди прикрепите бирки. Сделаете вид, что вы из хозобслуги. Я обязательно буду рядом и если что, подстрахую.

– Рисковый ты человек, капитан, – степенно заметил Ирощенко, – сам-то не боишься, если нас увидит дежурный по этажу и остановит для проверки.

– На тот момент дежурная будет сидеть в кабинете, и переписывать мой институтский реферат.

– Не понял…? – изумился Воробьев.

– Я с ней уже договорился.

– А если кто-то другой нас увидит, – продолжал сомневаться Ирощенко.

– Неужели вы меня сдадите? – несмотря на серьезный вопрос, с улыбкой ответил Брагин.

– А здесь и без закладывания все ясно. Если нас поймают, то возникнет естественный вопрос, каким образом я очутился здесь? Ведь не старик Хоттабыч перенес меня из блока смертников на второй этаж другого корпуса, – резонно заметил Ирощенко.

– По поводу твоего получасового отсутствия в блоке «В», я подготовил алиби, если что, ты в это время находился в санчасти в медкабинете и тебе делали бронхоскопию. Так что в этом отношении можешь быть спокоен. Ладно, парни, если бы, да кабы… Все должно пройти хорошо, по крайней мере, вы к этому подготовлены. Я верю в благополучный конец, а в дальнейшем на меня ляжет еще одна забота, как Сергею в самый кратчайший срок очутиться за стенами этого мрачного заведения. Главное «усыпите» этого подонка «изящно» и никому в голову не придет, что кто-то силой перекрыл ему кислород. Да, вот еще что, – Брагин показал им плотную резиновую грушу, которую помещают в рот особо-опасному преступнику во время перевода его в другое помещение, – этой штукой заткните ему плотно рот.

– Это еще зачем? – спросил Ирощенко, – я буду действовать рукой в кожаной перчатке, он у меня не пикнет.

– Парни, для чего нужна груша? Если он начнет сопротивляться, то хотя бы не сможет повредить себе зубами язык и внутреннюю полость рта. Не забывайте об экспертизе. Почему дело об убийстве Равелинского было направлено на доследование?

– Убийстве?! – удивился Воробьев, – а, кстати, почему?

– Да, да, именно убийстве, а не скоропостижной смерти. Потому что, когда Сергей придавил ему рот рукой, он искусал себе всю внутреннюю полость рта.

– Однако, – опять удивился Александр, – я многого еще не знаю.

– А теперь, последнее, – таинственно произнес Брагин, – завтра в камере, где сидит убийца, в моем присутствии будет производиться обыск. Незаметно под его подушкой я оставлю вот эту метку, – Брагин показал друзьям треугольный желтый знак с надписью: «Осторожно! Высокое напряжение!»

– Так, ты ее переделал?! – удивился Александр, – ведь моя была белая… Хотя тоже неплохой вариант. Мужики, ну, вы даете, ей богу, как в детективном романе.

– У нас все вполне реально, – строго заявил Брагин, – друзья, перед тем, как совсем его придушить, обязательно напомните о метке, и за какое преступление этот подонок приговаривается к смерти.

– Когда намечается?

– Задуманное проведем ровно через неделю.

На следующий день, после встречи участников акции, убийца Пушков, вернувшись с прогулки, решил немного вздремнуть. Поправляя подушку, он заметил желтый треугольник.

– Эй, братва, не знаете, кто под мою подушку эту фигню положил?

– Мусора шмон в хате делали. Кто ж кроме них ее бросит. Среди нас электриков нет, – шуткой ответил сокамерник.

– А, ладно, оставлю как закладку для книжки.

Пушков положил бирочку назад под подушку и больше не стал заморачиваться по поводу ее появления.

Прошло пять дней. После обеда Пушкова предупредила дежурная по этажу, чтобы готовился к выходу. Через пять минут дверь открылась, и сержант зычным голосом объявил:

– Пушков, на выход. Пойдешь в спецчасть, там тебе какая-то бумага пришла.

После мытарств по этажам и «гуляний» по подземному переходу, надзиратель привел Пушкова в административный корпус. Два часа он просидел в боксе, изнемогая от нетерпения. Но никто из администрации так его и не вызвал. Вдруг открылась дверь и в бокс ввели заключенного.

– Эй, командир, про меня забыли что ли? Шевельни там начальство, – взмолился Пушков.

– Ты же не один, вас целая тюрьма, сиди, жди, скоро вызовут.

И дверь захлопнулась перед незадачливым арестантом. Сосед по лавке достал из мешка сигареты и, закурив, предложил Пушкову:

– Будешь курить?

– Давай, посмолю, а то свои в хате забыл.

– Может, чифирь будешь, правда он холодный, остыл уже. Я у адвоката часа три сидел, мне с воли в тихушечку дачку[9 - Дачка – посылка, передачка.] передали и в банку чифирь готовый налили.

– Ё-моё, еще спрашивает, давай, конечно. Хрен с ним, что холодный, я уже забыл когда чифирь глушил.