Женщина в Древней Руси

Императрица не хотела отпускать удачливого полководца в Скандинавию, где после смерти Кнута Могучего у Харальда появилась возможность занять норвежский трон. Этому, кроме всего прочего, сопутствовало и изменение настроения бондов, натерпевшихся от норвежских повелителей. Такого момента Харальд упустить не мог. Зоя, узнав о планах веринга, арестовала его вместе с самыми преданными людьми, посадила чужеземцев в башню. Лишь чудо помогло в ту ночь скандинавам… и щедрость Харальда, который, вернувшись однажды из похода, рассчитался с вдовой одного из погибших своих воинов, жителей Константинополя, и нанял на свои деньги прекрасного врача, вылечившего ее сына. Теперь настал черед вдовы. Она, рискуя жизнью, помогла Харальду и его друзьям вырваться из смертельной ловушки.

И вскоре он прибыл к Ярицлейву.

Конунг русов, мудрый Ярослав, выполнил условия договора. Он сохранил все богатства Харальда, выдал за него Элисив, выделил богатое приданое, и жила дочь киевского князя, жена конунга Норвегии, счастливо, но не безмятежно, около двадцати лет. Почему же не безмятежно?

Да потому, что слишком часто воевал «последний король моря», последний крупный викинг, слишком напряженной была обстановка в Варяжском море, да и в «островной Европе». Родила Элисив двух дочерей, наследника не родила. Да, видимо, ее это не особенно волновало. Даже по скупым на любовную лирику строкам «Саги о Харальде Суровом» можно понять, какое неземное чувство связывало души этих двух людей, один из которых обязан был воевать, другой, то есть жена его, – ждать и надеяться.

В свой последний поход – на Альбион – Харальд Суровый, один из лучших полководцев XI века в Европе, а то и на всем земном шаре, собирался особенно тщательно. Уверенный в победе, он взял с собой Элисив, двух их дочерей, Марию и Ингигерд, сына от другой жены – Олава. Старшего сына Магнуса Харальд объявил королем Норвегии.

Огромный флот Харальда Сурового взял курс на Альбион, остановился на Оркнейских островах. Здесь конунг оставил любимую жену и дочерей и отправился дальше вдоль берегов Шотландии на юг. Норвежское войско высадилось на берег, захватило Кливленд, одержало несколько побед, но главную битву Харальд Суровый проиграл. Это случилось неподалеку от Станфордабрюггьере (Стамфорд-Бридже) 25 сентября 1066 года. Король Англии Гарольд, сын Гудвина, разгромил норвежское войско. Харальд в битве погиб.

Через 19 дней, 14 октября, в битве при Гастингсе, герцог Нормандии Вильгельм Мусекон-порожденный, хорошо знавший сестру Элисив – вторую дочь Ярицлейва Анну, разгромил войско Гарольда, сына Гудвина, и начал прекрасно спланированное и хорошо подготовленное завоевание Альбиона. Эта акция даст ему имена Победитель, Завоеватель, но другое имя – «Побочный» – он будет помнить до конца дней своих. Так называла его Анна Киевская, королева Франции, младшая сестра Элисив.

Завоевание Альбиона откроет новую страницу в истории Европы и Средиземноморья.

Но старшая дочь конунга русов не заинтересовалась этими знаковыми геополитическими событиями.

Слухи о победах Вильгельма сына Роберта Дьявола, ставшего королем Англии, доходили до Элисив. Она относилась к ним равнодушно. Ее не интересовали дела королей, князей, императоров, она жила в доме, построенном еще при Харальде на скалистом берегу моря, иной раз выходила по вечерам под навес, где когда-то англичанин Тости уговаривал ее мужа пойти войной на Англию, и вспоминала его «висы радости»:

Корабль мой объехал Сицилию;
Оружие наше блистало;
Черный корабль, нагруженный воинами,
Рассекал морские волны,
Послушный воле наших надежд.
Жаждая битв, я думал,
Что ничто не может противиться моим желаниям,
Но русская дева
Пренебрегла мной.

Я бился с жителями Тренделага,
Их было больше нас,
Мы выдержали жестокую битву.
Я – еще совсем молодой –
Оставил на поле битвы труп конунга,
Закаленного годами.
Но русская дева
Пренебрегла мной.

Однажды нас было шестнадцать на корабле;
Буря раздула паруса.
Корабль захлебывался под тяжестью волн,
И мы одни столкнули их в море.
Жаждая битвы, я думал,
Что ничто не может противиться моим желаниям,
Но русская дева
Пренебрегла мной.
Я изучил восемь упражнений,
Битвы для меня нипочем,
Ни один конь не выбьет меня из седла,
Ловко я умею плавать,
Отлично стою на коньках,
В метании дротиков, в управлении веслом
Я не знаю равных,
Но русская дева
Пренебрегла мной.

Нет ни одной вдовы,
Ни одной девушки,
Которая не знала бы,
Что во всех странах юга
Первые лучи солнца
Всегда заставали меня
На поле битвы;
Храбро рубился я мечом,
Есть свидетели моих подвигов.
Но русская дева
Пренебрегла мной.

Я рожден в горах, там звучат
Тетивы луков и шумят стрелы,
Корабли мои – ужасы народов,
Их кили трещат на скрытых вершинах
Подводных скал,
Вдали от человеческого жилья.
Я избороздил широкими
Линиями все моря.
Но русская дева
Пренебрегла мной.

Прочитав эту замечательную вису в переводе автора XIX века, можно сделать парадоксальный вывод о том, что всю свою жизнь Харальд бегал наперегонки со своей судьбой да так и не догнал ее, не успокоился до тех пор, пока она терпела его, хоть и пренебрегала им.

Может быть, об этом думала и Элисив (Елизавета, дочь Ярослава Мудрого), смирно доживая свой век в доме на скале у моря.

Анна Ярославна – королева Франции

Хорошо жила-поживала под Харальдом Суровым Элисив-Елизавета, милая душа, скромная, но не слабая, не плаксивая. И конунгу Норвегии с ней было хорошо. Знал он, воинственный и нежный («Висы радости» грубиян не напишет), что дома, на берегу скалы у моря, шумного, как вся его жизнь, ждет его радость великая, жена Элисив. Сильным был «последний морской король», последний «бродяга моря», последний викинг, и сила эта подпитывалась постоянно нежной энергией милой жены. Идиллия, честное слово! Какой царь-король-император не мечтает о подобных подданных?! Элисив – высочайший образец подданного!

А младшая сестра ее, Анна?

Она родилась между 1024 и 1032 годами. Киевская держава приближалась к апогею славы и могущества, хотя опытный политик уже в эти годы мог бы догадаться, что пора расцвета и стабильности будет в Восточной Европе кратковременной и непрочной: слишком уж шаткими были дела в окружавшем Русское государство мире, слишком быстро накапливались противоречия внутри стремительно разрастающегося дома князей Рюриковичей.

Но вряд ли жена Ярослава мудрого, варяжка Ингигерд, имела возможность мыслить объемно, планетарно. Многие женщины, в том числе и россиянки, отличаются конкретным мышлением и некой замкнутостью, которая, впрочем, часто бывает конструктивной, созидательной, а то и взрывоопасной, когда в результате активной деятельности в этом замкнутом женском пространстве со временем накапливается энергия громадной силы, способная (если ее не пустить на добрые дела) сокрушить все на своем пути. В этом случае женщина, в принципе, существо, созидательное по сути своей, может стать страшнее взрыва супертермоядерной бомбы. С Ингигерд этого не произошло, и слава богу, как говорится.

Она хорошо воспитала дочерей, дала им достойное по тем временам образование. Анна, как и ее сестры, вышивала шелком и золотом, знала скандинавский язык, читала наизусть саги, хорошо освоила верховую езду. Трудно сказать, дала ли строгая мать, сама вникавшая во все перипетии государственных дел, дочерям азы искусства и науки управления. Если верить той же «Саге о Харальде Суровом», то Элисив хватало и домашних дел, и она из-за этого не страдала, тем более что дом-то у нее был не простой, а королевский. Но Анна? Да, если она действительно знала наизусть многие саги, да вдумчиво читала их и слушала в исполнении скандинавских сказателей и песнесказителей, то профанкой в науке управления ее нельзя назвать: так много мудрого могла она почерпнуть из саг и баллад скандинавских, из книг, которые она читала и даже переписывала, работая в библиотеке при Софийском соборе, основанной Ярославом Мудрым.

Так или иначе, но последующие события говорят о том, что Анна, дочь Ярицлейва, была политиком не слабым.

Эта новая жизнь началась для нее в 1044 году, когда из Парижа в Киев прибыло посольство во главе с епископом Роже, обратившемся к киевскому князю с просьбой от короля Франции Генриха I выдать за французского монарха вторую дочь Анну.