Contra spem spero

Contra spem spero
Александр Валерьевич Усовский

Неоконченные хроники Третьей мировой #4
Одиссей попадает в руки арабских бандитов, поставивших целью с его помощью изъять пятьдесят миллионов долларов у беглого русского чиновника-коррупционера, связавшегося с албанскими бандитами. Одиссей вынужден помогать им – под угрозой выдачи американцам. Но как только к тому предоставляется возможность – он, предупредив «дичь», с помощью своих товарищей находит возможность скрыться, и при содействии сети агентов, созданной ещё при СССР, возвращается домой – одновременно посодействовав возвращению на Родину похищенных миллионов.

Александр Усовский

Contra spem spero

Моей жене Лене – без которой не было бы написано ни строчки….

Моей Родине – Беларуси, моим землякам,

моим друзьям, родным и близким,

моему отчему дому, земле,

на которой я вырос –

посвящается

Пролог

Откуда у вас вражды и распри? Не отсюда ли, от вожделений ваших, воюющих в членах ваших?

Желаете – и не имеете; убиваете и завидуете – и не можете достигнуть; препираетесь и враждуете – и не имеете, потому что не просите; просите – и не получаете, потому что просите не на добро, а для того, чтобы употребить для ваших вожделений…

    Соборное послание св. апостола Иакова
    Глава 4, ст. 1–3

Итак, начинается песня о ветре,
О ветре, обутом в солдатские гетры,
О гетрах, идущих дорогой войны,
О войнах, которым стихи не нужны.

    Владимир Луговской

Imperare sibi maximum imperium est

    Сенека

Красногорский район Московской области, 5 апреля 2002 года

– Воруют все! Но попадаются – только дураки!

– Но, Анатолий Николаевич, кто ж знал? Я думал…

– Плохо думал! Вернее – совсем не думал! Решил, что умнее других! Что тесть твою задницу прикроет – в случае чего! А другие – не дурней тебя, и тесть тебе – не в дырке затычка!

– Анатолий Николаевич…

– Что – Анатолий Николаевич?! Спасите-помогите? Воровать мы уже умеем, а отвечать – пущай дядя отвечает? Пусть тесть свою голову подставляет – а мы чистенькими выскочим? Так, что ли? Так ты думал, когда этот акт выполненных работ подписывал? Идиота кусок…. Это ж надо! Такая сумма – да единым актом! Ну кто, кто тебе поверит, что такие деньги вот просто так за два месяца в землю закопали? Да любая комиссия в два счёта всю твою панаму раскроет – уже раскрыла!

– Но я ж планировал поделиться…

– Планировал? Так что ж не поделился? Да ты авансом должен был половину запланированного к грабежу принести! Авансом! Да ещё час кланяться, чтобы взяли! А ты?

– Ну вы же знаете, федеральный трансферт…

– Масферт! Кому это интересно?! Кому, я тебя спрашиваю!?

В залитом весенним солнцем холле, обставленном лёгкой изящной мебелью, повисла нервная тишина. Молодой мужчина в светлом, итальянского стиля, костюме, сидевший на краешке легкомысленного светлокожего диванчика, пригорюнившись, уставился в стеклянный, на изящных кованых ножках, столик, изредка бросая боязливые взгляды на пожилого грузного дядьку в крепко ношеном спортивном костюме, нервно ходящего вдоль огромного, во всю стену, окна.

В тягостном молчании прошло минут пять. Затем пожилой, тяжело вздохнув, подошёл к столику и сел на тонконогий стульчик, издавший при этом едва слышный всхлип.

– Вот что я тебе скажу, Игорёк. Ситуация – крайняя, здесь я уже ничего сделать не смогу. Слишком далеко дело зашло, слишком много народу о твоём косяке в курсе. Даже если ты сейчас все полтора миллиарда этих раздашь – не факт, что не найдется ретивый карьерист, какой на этом деле захочет фишку срубить. Мне теперь идти к прокурорским за тебя подписываться – нет резона: и сам сгорю синим пламенем, и тебе ничем не помогу.

Молодой мужчина тревожно спросил:

– Так что ж делать?

Пожилой развёл руками и саркастически произнёс:

– Тебе – уже ничего. Всё, что можно – ты уже сделал без меня. – Затем, помолчав, добавил уже чуть мягче. – У тебя сейчас выхода два – или ты дожидаешься понедельника и идёшь с повинной в прокуратуру – дескать, бес попутал, готов понести суровое наказание – или, не откладывая дела в долгий ящик, собираешь манатки и дуешь туда, куда уворованное отправил – причём не позднее, чем сегодня вечером.

Молодой криво ухмыльнулся.

– А толку? Прокуратура всё одно выдаст ордер на арест, потом – выпишет требование на экстрадицию, и отправит его по месту моего пребывания – хоть скрывайся я в каком-нибудь Гондурасе – и всё одно я в прокуратуре окажусь, только на пару месяцев позже…. Только побегаю зазря! Тикать сейчас – только оттягивать неизбежное…

Пожилой неопределенно хмыкнул, встал, подошёл к окну, приоткрыл его – и, вдохнув всей грудью шальной весенний воздух, напоенный ярким солнцем и серебристыми отблесками весело сверкающей капели, покачал головой.

– Не кажи гоп!

Молодой заёрзал на своём диванчике.

– В смысле?

– Не спеши, говорю, себя хоронить. Ты, конечно, дров наломал кучу, но Ленка моя – твоя законная жена, опять же, Толик с Маринкой…. В общем, не хочу я дочь вдовой соломенной делать, а внуков – сиротами при живом отце.

Молодой пожал плечами.

– Так а что здесь можно сделать?

Тот, которого он называл Анатолием Николаевичем – хмыкнул.

– Всё можно. Если осторожно.

– Анатолий Николаевич, ну не тяните ж вы кота за хвост!