Осквернитель

И стала яростно терзать его соски.

Лео всё происходящее сначала казалось лишь странной игрой.

Потом на несколько мгновений его охватило чувство отстранённости, как будто в игре этой участвовал уже не он, а кто-то, лишь внешне похожий на него.

На несколько мгновений он превратился в бесчувственную куклу, терзаемую двуполой насильницей.

Но вот тёмный, запретный огонь возбуждения вспыхнул в нём.

Поначалу ошеломляющий, шокирующий, но и сладостно манящий своей запретностью, огненный жар этот рос с каждой секундой, и вот уже полыхнул полноценной, мощной эрекцией, сдерживать которую Лео был уже не в состоянии.

– Ну вот, – удовлетворённо произнесла Эмма. – Теперь ты готова. Твой клитор стал твёрдым. Пошли, грязная тварь! У меня есть подходящее место, чтобы тебя трахнуть.

И она рывком подняла Лео и потащила его в сторону ванной комнаты.

Там она поставила его над унитазом так, что ноги его охватили синюю раковину и наполненное водой отверстие оказалось у него под мошонкой и, рывком приподняв связанные рук, наклонила вперёд, грудью приложив к чуть влажной от конденсата панели слива.

Чуть слышно звякнула брошенная на пол баночка.

Её пальцы вошли ему между ягодиц и глубже, в анальное отверстие, густо смазываю будущий путь проникновения кремом, острый эвкалиптовый запах которого заставил Лео задышать тяжело, жадно захватывая воздух.

От безумной страсти у него меркло и мутилось сознание, и временами казалось, будто у него и впрямь вместо мужской груди где-то внизу качается пышная женская, а бешено бьющийся в пустоте член – это и впрямь клитор у преддверия новообретённого влагалища.

Слюна ручьями била во рту, и кляп потемнел от жидкости.

Её член вошёл в него, сначала где-то до половины, а потом, после нескольких плавных движений, и на всю длину, так что головка его стала сладко ходить и вращаться в глубине его тела.

Её руки снова охватили его грудь, властно и по-мужски сжимая тело.

И тут её движения стали резкими и бьющими, подлинно агрессивными движениями истинного насильника.

Она беспощадно трахала его, ибо это трудно было назвать всего лишь совокуплением.

Нет, это был трах, жёсткий и сладко-жестокий, пробивающий и подчиняющий жертву трах.

И Лео мог бы поклясться, что гладкий полимерный член его подруги с каждым заходом вглубь обретает жар и живое напряжение плоти, в считанные мгновения превращаясь в алчущую страсти, надменную и завоевательную мужскую плоть.

– Да, сука! Да, вонючка! Шлюха сортирная! – вопила Эмма, приходя в крайнюю степень возбуждения.

Ладонью правой руки она сжала его живот. Потом её пальцы пробежали вниз, нащупывая клитор-член.

И вот, нащупав крайнюю плоть, она стала гладить её, а потом – её охват стал жёстче, и началась насильственная и окончательно сводящая с ума Лео мастурбация.

– Грязная членососка! Сортирная тварь!

Она захлебнулась в вопле оргазма.

И в этот момент из члена Лео уже не фонтаном, а длинной струёй полилась в тёмные глубины унитаза белая сперма.

Эмма, огласив сине-розовое пространство ванной комнаты последним, уже слабеющим вскриком, разжала объятья и медленно опустилась на пол.

Член её выскользнул из отверстия и поражённый Лео увидел, что по задней поверхности бёдер его медленно стекают белесовато-прозрачные струи.

«Не может быть! Что это за…»

Не оборачиваясь, он провёл ладонью по ягодицам.

Они были липкие и влажные, словно и впрямь приняли порцию живой мужской влаги.

Смутный трепет охватил его.

Медленно отводя ноги от раковины унитаза, он потихоньку, сантиметр за сантиметром, развернулся, с нарастающим волнением переводя взгляд на то место, где должна была находиться Эмма, в мгновение ока из девушки переродившаяся в потустороннего андрогина.

Но ни девушки, ни андрогина в ванной комнате не было.

Комната была пуста.

Эмма исчезла, беззвучно, незаметно, бесследно.

В пустоте и ошеломлённости, охваченный неодолимым внутренним параличом, стоял Лео в ванной комнате минуты три, если того не больше.

И даже веки его застыли в мёртвой неподвижности, так что только яркий свет парных бра заставил их, наконец, заморгать, стирая накатившие слёзы.

Лео, выйдя из оцепенения, медленно опустился на пол, изогнулся причудливым образом (от чего из промежности натекла лужица на пол) и, захватив коленями кончик кляпа, вытащил затычку изо рта.

Упал, потеряв равновесие, и с минуту лежал на полу, старясь избавиться от надсадной одышки.

– Эмма!

Опустевшие комнаты ему не ответили.

Эмма исчезла.

Так, будто и не было её никогда.

– Эмма!

«Она не придёт» сказал ему внутренний голос. «И вообще, её никогда не было. Нет, и не будет. Это такое представление…»

– Замолчи! – прикрикнул сам на себя Лео.

«Здесь всё бутафорское, дружок. Театральное, выдуманное, ненастоящее. Появляется, а потом исчезает. Проваливается сквозь люк…»

– Замолчи! Замолчи! Замолчи!

«Хорошо» согласился голос. «Замолкаю».

– Эмма!