Из Забайкалья с приветом

Из Забайкалья с приветом
Александр Валентинович Куревин

Конец 80-х, город Кяхта на границе с Монголией. Младший сержант Смелков прибывает из учебного подразделения в действующую военную часть и по воле случая, сам того не ведая, оказывается вовлеченным в опасные шпионские игры. Исход операции нашей контрразведки в какой-то мере зависит и от его действий тоже…

Александр Куревин

Из Забайкалья с приветом

Один плюс один будет два. Один плюс одна – еще неизвестно, что получится. Я глядел из окна автобуса на ссорящуюся пару. Иногда и сержанта Советской армии пробивает на философию.

Она была красива. Хотелось назвать ее Белоснежкой. Светлые локоны выбились из-под вязаной шапочки, отороченной мехом.

Да и он хорош. Мужественный блондин, лицо топором. Шинель идеально подогнана по фигуре. Майорские звезды на погонах. Ее выпады он встречал достойным молчанием. Смотрел исподлобья. На скулах желваки играли.

Автобус мой тронулся. Железнодорожный вокзал «Наушки» «поехал» в сторону. Женщина взялась за сумку. Майор сделал движение, чтобы помочь, но она остановила его жестом и пошла к вокзальной лестнице одна. Он смотрел ей вслед. «Жизнь прошла мимо», – припомнился мне солдатский фольклор.

Не прошло и десяти минут езды, как «пазик» наш встал колом посреди заснеженных холмов, водитель полез копаться в моторе. «Не будем слишком верить в приметы, – сказал я себе. – Или это меня бог решил наказать за злорадство?»

Поначалу я не сильно опечалился, поудобнее устраиваясь в кресле. Известно, пока солдат спит, служба все равно идет. «Главное, чтобы водила не очень затянул с устранением неисправности, – подумал позже. – Тепло уходит. Дед Мороз радует детей на елке, а солдата срочной службы он способен сильно обеспокоить…»

На КПП (контрольно-пропускном пункте – для девушек) военной части представился пришедшему за мной офицеру – старшему лейтенанту с бледным, в оспинах, лицом и внимательными, как у милиционера, серыми глазами.

– Из учебки связи, говоришь? Из Мирной? Морзянку принимаешь? А что еще делать умеешь? – спросил он меня.

– Что командир прикажет. – Я улыбнулся.

– Ответ правильный! – одобрил старлей. – Пойдем, отведу тебя на пункт управления ПВО. Может, сгодишься.

Стоящее отдельно от старинных красных казарм небольшое двухэтажное здание из белого кирпича, куда меня сопроводил офицер, и оказалось пунктом управления противовоздушной обороны. На втором этаже, в "радиорубке", как я ее мысленно окрестил, перед ужасающих размеров приемником сидел маленький желтолицый служивый, с виду – татарин, с черными, будто нарисованными бровями, красивыми, как у девушки, глазами и вздернутым носиком. «На куклу похож», – подумал я. На погонах три лычки. Сержант! Перед своим офицером он поднялся, не выказывая особой поспешности:

– Товарищ старший лейтенант, сержант Ермачев…

– Вольно, – прервал его доклад старший лейтенант и, осмотревшись, подступил ко мне:

– Так, что умеешь? Нам во взводе начальника ПВО нужны таланты. Иначе – в стройбат, к соседям. У них некомплект.

– Там меня всему научат? – высказал догадку я.

– Хм. Правильно мыслишь! – кажется, старлею я стал еще симпатичнее после второго верного ответа. Однако продолжить экзамен, пригоден ли младший сержант Олег Смелков, то есть я, для взвода начальника ПВО, не удалось. В «радиорубку» ворвался «целый» майор. Я узнал своего «знакомого» со станции. Здороваться, правда, не стал. Вряд ли он узнал, и вообще заметил там меня.

Как ни был взволнован, судя по внешнему виду, майор, однако, замер на пороге. Усилием воли внимательно, серьезно, полностью, не перебивая, выслушал доклад старшего лейтенанта.

– Вольно! У нас чепе, Хотабин! – сказал вслед за тем. – Столярка в Кяхте сгорела. Есть труп.

– Ничего себе! – отреагировал Хотабин. – Как же это?..

– Мне люди нужны. – Майор посмотрел на желтолицего сержанта. – Рота на учениях. Я в отпуск не успел уехать…

– Ермачев – дежурный по Пункту управления, товарищ майор, – извиняющимся тоном сказал Хотабин.

– А это кто? – Майор устремил свои светлые «ледяные» глаза на меня, стоящего по стойке смирно.

– Младший сержант Смелков прибыл из учебки связи для прохождения службы в нашей части.

– Служба началась, Смелков! – объявил майор. – За мной!..

За КПП нас поджидал «уазик». Майор сел рядом с водителем. Я нырнул на заднее сидение и увидел вдруг знакомое лицо. Ха-ха! Парень из нашей учебки! Единственный задохлик среди богатырей-горняков с Донбасса, которые гоняли горьковских студентов в хвост и в гриву на том лишь основании, что призвались весной, а не летним спецнабором, как студенты. «Интересно, что он обо мне знает? – мелькнула тревожная мысль. – В учебке он был не на первых ролях».

– Здорово! – приветствовал однокашника негромко. – Давно здесь?

– Да с месяц уже. Привет!

– Понятно. Я-то распределялся одним из последних… Что случилось?

– Не знаю. Говорят, Длинный сгорел. Вовка Оболенов. Я у него помощником был в столярной мастерской.

«Нормально устроился, – подумал я. – Работа в городе, в стороне от казармы. Запах воли, возможности всякие…»

До места ехать оказалось недалеко. Тут, впрочем, все было близко, не считая Москвы, до которой – шесть тысяч километров. Пожарные с пепелища уже удалились. Беда случилась еще ночью. Следователь военной прокуратуры успел заслушать выводы криминалистов. Теперь рассказывал нашему майору, стоя в сторонке:

– Клей нюхал ваш служивый, судя по всему. Банку рядом с ним нашли. Видно, нанюхался выше крыши. Решил потом закурить и вырубился. А вокруг опилки…

Майор внимательно слушал следователя, стиснув зубы. Только желваки играли на скулах. Совсем недавно он также слушал свою жену на станции. Скорее всего – жену. Я подумал, что он – хороший офицер. Армейские уставы, если честно, я плохо читал, а вот лица…

– Он что, в натуре клей нюхал, ваш столяр? – спросил худосочного горняка, которого звали Пашей, как выяснилось. В учебке мы и не общались практически.

– Как это? – не понял Паша. Темнота! Он, оказывается, не знал, как нюхают клей, и не понял слов следователя, которые тоже слышал. Пришлось объяснять. Самого меня просветил на сей счет один приятель-художник на Свердловке, нашем горьковском «Арбате». Он вернулся из Прибалтики накануне. Там такая «развлекаловка» стала популярна. Конечно! Прибалтика у нас ведь – почти заграница!..

– Ничего не нюхал при мне, – возразил Павлик. – Бухнуть мог. Но это только ночью. Когда работы через край было, в столярке и ночевал иной раз. К Длинному девушки в гости приходили… – доверительно сообщил Паша, состроив скабрезную улыбочку. Я понял, что ему самому девчонок пока не перепало.

– Ну, ничего. Теперь ты один остался, все девки твои, – заметил ему. – Может, это ты Длинного и спалил, чтобы поляну расчистить?

Паша посмотрел на меня дикими глазами.

– Черный юмор, – усмехнулся я. – Не принимай близко к сердцу.

«Следователь говорит, столяр нюхал клей, а приближенный покойного – что бухал. Перебор получается, – размышлял я. – Что-нибудь одно уж должно быть. Либо бухал, либо нюхал. Клей, конечно, под рукой у столяра всегда, только вряд ли тот страдал от безденежья. Небось и от гражданских заказы получал? Имел копеечку на мелкие расходы?»

Благодаря своему дяде, имеющему некоторое отношение к Советской армии – это очень мягко говоря – я был подкован насчет армейской и околоармейской жизни задолго до того, как призвался на срочную. Отмазаться не пытался, хоть и мог. В учебке сделали многое для того, чтобы я пожалел о своем решении, но я не пожалел. Не на того напали! Многие до последнего не представляли себе, насколько не на того. Даже сам замполит. Он, кстати, обещал не выдавать меня, чьим племянником являюсь, отправляя по распределению в войска. Мы же с ним друзья стали!.. Пашу здесь встретить я не ожидал.

Конечно, обгоревший труп, который нам с Пашей пришлось запихивать в труповозку, это не одно из тех впечатлений, которыми художник Олег Смелков хотел себя обогатить, отправляясь на службу в армию. Но, как говорится, из песни слов не выкинешь. Труп, естественно, «достался» нам. Для того и понадобились майору Бохану, – Паша назвал мне его фамилию. Майор, может, и хороший офицер, но не самому же ему руки пачкать? Боец тогда на что? Тем более что Бохан, как я понял, мыслями был уже в отпуске. Его, видать, на пепелище прямо перед поездом дернули. Супруга, вероятно, откладывать поездку не захотела. Чай поди в столицу укатила, или в Ленинград! Не в Бурятии же, в самом деле, отпуск проводить такой крале?!

Управившись с неприятным делом, мы ждали, когда майор Бохан наговорится со следаком, – они отошли в сторону. Я подобрал несгоревший кусок неокрашенной половой доски. «Вырежу что-нибудь на досуге на память о Забайкалье», – подумал и положил пока на подоконник. Исследовал от нечего делать содержимое мусорного ящика. Там валялись такие же обрезки свежей половой доски и несколько кусков железной трубы. Несгоревшая часть одноэтажного здания являлась слесарной мастерской, как мне объяснил Павлик.

Следователь и эксперты уехали. Бохан поставил задачу по уборке сгоревшего помещения. В подсобке уцелевшей слесарки Паша отыскал, во что нам переодеться. Здесь же нашелся и инструмент.

– На весь день развлечение! – сказал я. – Предлагаю начать с очистки пола, пока вода не замерзла. Пожарники на совесть поливали! Перекурить бы это дело, да табачок кончился, – посетовал.

– Погоди, – загадочно обнадеживающе произнес Паша и куда-то полез.