Дивная ночь на Ивана Купалу

– Павел. Он на практике у отца. Вообще-то мы в одном институте учимся.

– А-а-а! – понимающе протянула Евгения. – И в институте вместе, и на практике? Славно, славно.

Маша поняла, что от звания «жениха» у девушек с таким настроем Пашу уже не избавить, и покорилась. Она должна была признать, что ей это вовсе не было неприятно…

– Ну, что, идете ночью с нами гадать, через костер прыгать, венки плести, купаться… миловаться?! – на последнем слове Евгения сделала ударение, и они с Ирусей заржали, как дурочки. Мария невольно оглянулась в сторону работающих отца и Паши. – Сегодня же ночь Ивана Купалы!

– Да вы что?! – вспомнила Мария. – А ведь точно! Про вашу прошлую ночь я наслышана…

– Эта еще интереснее будет! – пообещала Евгения. – Парни там все уже приготовили. Мы думали, ты специально приехала.

– Нет же, совсем забыла! Все вышло случайно.

– Вот и отлично! Присоединяйтесь, готовьтесь! Мы за вами зайдем.

Откуда-то донесся запах цветов, каких-то трав. Марии показалось, у нее голова сейчас закружится от предчувствия счастья. Ее принц рядом с отцом копался в огороде, обнажив до пояса свое стройное, отнюдь не лишенное мускулатуры, едва тронутое загаром тело.

Василий Викторович выдал Паше новенькую спецодежду, однако размером явно великоватую. Словно и вправду вместо Павельева должен был приехать Толоконников.

Капитан наметил ему контуры будущей ямы, сам снял дерн, дальше впрягся Павельев. Как ни стеснялся Паша раздеться, все-таки до Бельмондо ему было далековато, хотя свои пятнадцать раз на турнике он подтягивался, но в плотной спецовке работать было невыносимо, пришлось. Ну а штаны было заменить нечем, взять с собой плавки он не догадался.

Ладно, – решил он, – пусть Мария полюбуется, насколько приятнее пожмякать ее ненаглядного корфаковца, нежели его, Пашу Павельева, и заодно убедится, что он не соврал насчет отсутствия татуировок на собственном теле.

Плохо было, что сердце Паши Павельева все меньше хотело слушать голову. Это грозило ее обладателю большим разочарованием. И сейчас на катере Мария предпочитает общаться со своим Толоконниковым, а в городе она думать про Павельева забудет, тем более что и сейчас не думает. Единственное, что радует, теперь, когда он будет встречать Ее в стенах вуза, на зависть однокурсникам сможет на правах человека, строившего вместе с ее отцом сортир, по-свойски приветствовать красавицу и осведомляться, как поживает Дружок? Быть может, он даже придумает, чем заинтересовать ее, и она постоит с ним минутку-другую в институтском коридоре, чтобы все его одногрупники усохли!

От этой мысли Паше стало чуть веселее, он активнее заработал лопатой.

Слово за слово, они разговорились с капитаном. Паша все узнал про самостоятельность Марии, про ее маму, которая, оказывается, занимает офигительную должность, что Пашу ничуть не удивило, и про то, как Василий Викторович ушел с «Сибирского», про гордость отца за старшего сына.

У Павельева возникло двоякое чувство. С одной стороны, ему польстило, что такой серьезный человек с ним по-дружески откровенен. Паша ни разу не замечал, чтобы капитан так разговаривал с кем-то из команды. С другой стороны, при таких родителях Мария для него окончательно утвердилась на пьедестале недосягаемой высоты. Тут чувствовалась крепкая семья, в которой все – личности.

А что у Паши? Конечно, его мама – супер-личность, но об этом знает только он один, да еще господь бог, конечно. Внешне никакого блеска от них, Павельевых, не исходит.

Отца своего в его звездные годы Паша, к сожалению, не знал, слишком давно это было. Теперь отец – простой пенсионер.

Паша не стал рисоваться перед капитаном и честно все рассказал, и про мать, работающую в парикмахерской на улице Комарова, и про отца, бывшего журналиста, с которым она в разводе. А чего ему было скрывать? На роль жениха Марии Вересковой он не претендовал – смешно бы было.

– Подожди-ка! – вдруг что-то вспомнил Василий Викторович. – Твоя мама работает в мужском зале на Комарова? А как она выглядит?

– Хорошо, – сказал Паша.

Капитан улыбнулся:

– У нее волосы такие, светлые, и глаза… как у тебя? Ее зовут Людмилой Ивановной? Так я же всегда у твоей мамы подстригаюсь! Мы живем недалеко, за кинотеатром «Протон».

– Совсем рядом, —удивился Паша. – Мы – в том доме, где магазин «Уют».

– Мир тесен, – заключил Василий Викторович. – У тебя очень хорошая мама. Такая вежливая, интеллигентная. Я в парикмахерскую хожу только к ней. С Людмилой Ивановной интересно поговорить.

Паша много раз слышал подобные отзывы о своей матери, но всякий раз делалось приятно, словно слышал впервые. Капитан сразу стал ему как будто немного ближе. Может быть, Паше все-таки побороться за Марию Верескову, раз ее отец такого хорошего мнения о его матери?

Работу, намеченную капитаном, они выполнили в полном объеме. Обычно человек, роющий яму другому, не заслуживает добрых слов, но это был не Пашин случай.

– Кушай, сынок, кушай! – потчевала его тетя Таня. – Устал небось!

К сожалению, не слышала, как его похвалили, Мария. Поначалу, она к ним подходила, – сложила шапочки от солнца из газеты, принесла воды попить. Затем куда-то отправилась с подругами, которые зашли за ней, и больше не появлялась. Сбывались худшие Пашины предположения. Он вдруг предложил:

– Василий Викторович, может, еще поработаем? Врем детское, светло. Меньше доделывать останется.

Капитан посмотрел на него:

– Я думал, ты устал. Ну тогда давай еще пол постелем.

В первый раз в жизни Паша сам напрашивался на новое задание. Это было куда легче, чем сидеть без дела и грустить. Грустить за делом тоже не больно приятно, но все-таки легче, поскольку знаешь, что тебя хоть кто-то любит. А именно – работа, она всегда к дуракам неравнодушна…

– Ну все, – наконец объявил Василий Викторович, – шабаш! Пойдем, я дам тебе полотенце, примешь душ. Вода в бочке, наверное, как кипяток. Такая жара!

Когда Паша, с мокрыми волосами, в сандалиях на босу ногу и полотенцем на руке, вышел из душа, испытывая физическое удовольствие, вопреки всему, он вдруг увидел Марию, которая поднялась со скамейки и двинулась ему навстречу.

– С легким паром! – пошутила она, словно он мылся в бане, а не под душем. – Нас приглашают отмечать ночь Ивана Купалы, – сообщила Мария.

– Спасибо. Здорово, – деловито оценил новость Паша, которого это «нас» подняло до небес.

– Тебя, кстати, все считают моим женихом.

Решительно, на небесах Паше было не усидеть. Его уже несло к звездам!

– И много их? – спросил Паша. – Тех, которые считают? Кроме тети Тани, конечно.

– Значит, так, – стала перечислять Мария, – Женька, это сестра, Ируся, ее подруга и моя, соответственно, тоже, их молодые люди Герман и Володя, еще Анжелка и Наташка с друзьями, я их знаю меньше… Так что? – спросила Мария. – Побудешь моим женихом? – Она улыбнулась так, что Паша хотел сказать, что готов быть не только ее женихом, но и мужем, и отцом ее ребенка, и, если потребовалось, стал бы сторожевым псом, кабы не боялся обидеть Дружка, которому многим обязан.

– Что я должен для этого делать? – спросил он «невесту».

– Щеки надувать! Я на тебя гадать буду, – в глазах Марии вспыхнул ведьмин огонь.

– Ну, что же, – приосанился Павельев, – мойщиком палубы я уже был, грузчиком – тоже, землекопом… Можно и в роли жениха себя попробовать. Глядишь, при поступлении в театральный пригодится.

Мария засмеялась, думая, что в его шутке все – только шутка.

– Для начала ты должен меня умыть, – сказала она. В глазах у Павельева отразилось удивление, он обернулся на душевую кабинку, из которой только что вышел.

– Нет! —засмеялась Мария. – Там я сама справлюсь! «Умыть» – это значит подарить невесте что-то из девичьих украшений: сережки, бусы, ленточку…

– А колечко подойдет? – когда припрет, Паша очень быстро соображал. Сейчас его не то что приперло, – распирало от чувств!

– Колечко? – задумалась Мария. – Не знаю, наверное. Меня саму, если честно, Женька только что посвятила в некоторые подробности. Прошлым летом они ничего не знали, кроме как через костер прыгать и голяком купаться.

– Интересная программа! – оценил Паша.