Джина

И, как только Светлов собрался задать вопрос о том, что же из себя представляет кувшин: сувенир, осветительный прибор или и то, и другое, старуха выскочила из его квартиры.

«Ну, и слава Богу, что свалила! – подумал тогда Андрей. – Хоть больше приходить ко мне не будет. Достала!..»

Действительно, общение со старухой – как и в случае с котом, Светлов всегда забывал её имя, – не приносило ему удовольствия. После того их разговора её костлявые ноги ещё долго не переступали порог его квартиры. Где-то в глубине души Андрей надеялся, что бабка по-тихому преставилась, но не тут-то было! В один прекрасный день старая карга опять нарисовалась под дверями квартиры, одной рукой трезвоня в дверной звонок, а второй прижимая к обвислой груди ракет с пирожками.

«Когда же ты угомонишься, дура старая?» – подумал тогда Светлов, а вслух сказал:

– Ой! Сколько лет, сколько зим… Я уже по вашим пирожкам скучать начал!

При этом он улыбался. «Оскара» нужно было дать за такую актерскую игру. Не дали. Ну, и ладно! Всё равно, где-то в глубине души он был актером. Не зря же он целый год ходил в школьный театральный кружок, где блистал на сцене актового зала. Так как в детстве Светлов довольно-таки упитанным ребёнком (правильнее сказать – жирдяем), ему доставались только крупногабаритые роли. Поэтому он мастерски сыграл Винни-Пуха, медведя в сказке про Колобка, одного из толстяков в «Трех толстяках» по сказке Юрия Олеши.

Хотя родители говорили, что он в театральном кружке зря теряет время, и «лучше бы занялся штангой или боксом», играть ему нравилось. Играл он вдохновенно. Так, например, в сказке про Колобка он вложил всю душу в короткую реплику: «Колобок, Колобок, я тебя съем!» Это звучало так грозно, что первоклассник, который играл Колобка, от страха описался. Первоклашке тоже стоит отдать должное: с мокрым пятном на штанах он доиграл спектакль до конца и делал вид, что ничего не случилось.

Самой скучной актерской работой была роль репы в «Сказке про репку». В то время как все актёры пели и плясали, Андрей просто сидел в желто-зеленом балахоне посередине сцены и смотрел на плакат с надписью: «Слава КПСС!» В финале нужно было красиво завалиться на бок, дескать, вытащили. Больше ему ничего делать не нужно было, да от него и не требовалось.

Зрители – тупая школолота – смеялись, показывая на Светлова пальцами. А он сидел и смотрел на этот сраный плакат. Сидел и смотрел от поднятия занавеса до заваливания на бок, делая вид, что не обращает внимание на поющих и танцующих вокруг него персонажей сказки. А ведь он знал, кто и что должен делать на сцене, кто и что должен говорить. Мог сыграть кого угодно: Дедку, Бабку и даже Мышку, но подходил только на роль Репки. Это сейчас, будучи взрослым, Андрей Репку мог наградить такими эпитетами, как: «тупая» и «долбаная», а тогда, как это ни странно, ему даже роль без слов нравилась.

«А я старый дедка! Нет сил вытянуть репку!»

«…Я ведь всего лишь маленькая внучка, сил вытянуть репку нет. Пусть поможет мне Жучка! Жучка, привет!..»

Наградой за роль Репки были лишь аплодисменты и смех, в то время как платой за общение с бабкой были пирожки. Причем, неплохие, вкусные. Но игра на сцене Светлову нравилась, а вот игра в жизни – как-то не очень. Охотница на египетские сувениры, наверное, даже не догадывалась, что, изображая внимательного и общительного человека, интересного собеседника, Андрей много раз представлял, как он хватает бабулю за шею и душит её. Или как бьет её с такой силой, что из её лягушачьего рта вылетает вставная челюсть. Если при этом с её носа свалятся очки, можно их раздавить ногой. Ещё ему хотелось «приколоться»: открыть дверь, выхватить из её рук пирожки, развернуть её лицом к лестнице, ведущей на седьмой этаж, и дать хорошего пинка, чтобы она по лестнице не бежала, а катилась кубарем…

Если учесть тот факт, что старушенция с пирожками наносила визиты вежливости именно тогда, когда Андрей был злым, уставшим или просто плохо себя чувствовал, а потому никого не хотел видеть и ни с кем не хотел разговаривать, актерское мастерство ему приходилось включать на всю катушку, иначе он уже сто раз бы сорвался и сделал то, что только прокручивал в голове. Не исключено, что за это мог бы поплатиться свободой.

Если бы у Андрея спросили, что хуже двадцать минут сидеть на сцене и не двигаться, ощущая, как деревенеет задница, пялясь на плакат «Слава КПСС!», или минута общения с противной, назойливой бабкой, Андрей выбрал бы второе.

Пошла в жопу, старая дура! Хрен тебе, а не кувшин! Давай свои пирожки и иди на х…

Словно чувствуя, что Андрей не хочет продавать ей кувшинчик, бабуля решила сделать вид, что забыла о сувенире из Египта. После чего к этой теме они не возвращались. Но пирожки старая стерва приносила ещё много-много раз. Именно на них кот отъелся и стал круглым идиотом в прямом смысле.

И вот теперь этот кувшин, с которым у Светлова связано столько воспоминаний, как маятник, качается на краю верхней полки серванта. Андрей смотрит на него снизу вверх, понимает, что если кувшинчик упадет, то разобьётся. Его больше не будет. Из него выпадут все его внутренности – лампы, батарейки, проводки или что там ещё может быть. Он не будет светиться, и не останется в квартире больше ничего, что бы напоминало о Лауре.

Может, устоит? Нет! По закону подлости кувшинчик падает. Словно самоубийца, решившийся после долгих раздумий шагнуть с крыши многоэтажки.

– Нет! – кричит Светлов, прикрыв голову рукой. В следующее мгновение с его уст сорвалось ругательство. И это непечатное слово, оно будто повлияло на траекторию полёта «сувенира-сюрприза». Кувшин отклонился в сторону и, вместо того, чтобы угодить Светлову в голову, приземлился у него между ног, подпрыгнул на полметра и откатился по полу в дальний угол комнаты, у окна, рядом с новогодней ёлкой.

На паркете осталась глубокая царапина – этакий смайлик, говорящий о том, что ещё полсантиметра, и Андрею не пришлось бы переживать ни по поводу ссоры с Настей, ни с любой другой дамой. Кому он без яиц был бы нужен? А кувшин, набрав скорость, запросто мог бы их превратить в яичницу.

К счастью, ничего этого не случилось, да и «сувенир-сюрприз» не разбился, как того ожидал Светлов. Это хоть немного, но успокаивало.

Вдруг котяра, который до того момента где-то прятался (не исключено, что в пространстве между стеной и диваном), начал с противными воплями носиться по комнате, прижав уши. Он так громко визжал и так быстро убегал от воображаемого врага, что казалось, ему под хвост скипидаром брызнули. Да только не было у Андрея никакого скипидара, а Жирный Ублюдок вёл себя как-то странно. Странно – это ещё мягко сказано.

Раздался хлопок, от которого Тупой Урод начал бегать ещё быстрее, а орать ещё противнее. Пробка кувшина – та самая, которую Андрей из любопытства ранее много раз пытался сковырнуть ножом, вилкой, стамеской, отверткой, но безрезультатно, – вдруг отскочила в сторону. Светлов ожидал увидеть, как наружу посыплются детальки механизма, который заставлял кувшин светиться, а рисунки – меняться, но этого не произошло. Из «сувенира-сюрприза» наружу повалили клубы густого тёмно-серого дыма. Стало почему-то прохладно, и Светлов почувствовал, как его бьет мелкая дрожь.

Понимая, что сейчас дым расползется по всей квартире и завоняет её, Андрей, матерясь и чертыхаясь себе под нос, поднялся с пола, подошел к окну и распахнул его настежь. В лицо ему тут же ударил холодный воздух, перемешанный с хлопьями снега, отчего Светлова пробрал озноб.

Снег залетал в квартиру, падал на паркет и тут же таял, превращаясь в небольшие лужицы. Но Андрею на это было наплевать. Он их практически не видел из-за дыма, заполнившего комнату. Почему-то этот дым был без запаха. От него не першило в горле, не щипало глаза.

«Значит, в чертовом горшке было что-то страшнее батареек и лампочек», – решил Светлов.

Отчасти он был прав, но лишь отчасти.

От холода его уже конкретно трясло. Андрей подумал, что будет не лишним одеть на себя что-нибудь тёплое, а то можно будет простыть к моменту окончания проветривания. И он побежал в прихожую за дублёнкой. Натягивая её на себя, отметил, что в прихожей дыма нет совсем.

Из гостиной вдруг послышались перемешанные с кошачьим визгом крики Насти, и Андрей, не успев застегнуться, снова побежал туда. Судя по громкости Настькиного крика, она горела, полыхала, и Светлов ожидал увидеть живой факел, бегающий по задымленной комнате.

Настя, действительно, бегала, но не горела. И орала она не из-за огня и даже не из-за дыма – весь дым собрался в том углу комнаты, куда укатился кувшин и дальше не распространялся. Причиной криков Анастасии явился кот, который по непонятной причине вцепился всеми четырьмя лапами в ногу девушке и не отпускал её, несмотря на шлепки по голове, которые сыпались на него барабанной дробью. То, что рука у Насти сильная, Андрей знал на личном опыте, но и кот не отпускал её ногу, значит, крепко в неё вцепился.

Сняв с ноги тапок, Светлов кинулся на помощь своей подруге. Видать, в тот самый момент кот понял, что ему сейчас не поздоровится и втянул когти. Он уже хотел спрыгнуть на пол и, судя по тому, как смотрел в сторону дивана, спрятаться там, откуда его никто не выцарапает, но Настя резко дернула ногой, запустив Тупого Урода в воздух, как футбольный мяч. Хотя в полёте он больше был похож на покрытую шерстью сардельку. Кот пролетел через комнату и угодил в телевизор, оставив на жидкокристаллическом экране расходящиеся в разные стороны трещины и пучки шерсти. Экран телевизора, агонизируя, пару раз моргнул на прощание и погас.

Крепления телевизора не выдержали столь мощного удара, и он с грохотом упал на пол. Кот к тому времени уже был на полу и вертел из стороны в сторону головой. Он был испуган, его глаза были размером с пятирублевую монету. Звук упавшего телевизора испугал Тупую Тварь ещё сильнее, и котяра, не раздумывая – думать-то ему, было нечем, и Светлов был в этом уверен на все сто процентов, – прыгнул на подоконник. Раньше он часто так делал, чтобы спрятаться за шторой и, тем самым, избежать наказания за совершенное «преступление», которое либо воняло на всю квартиру, либо наносило такой ущерб Светлову, что его трясло от злости. Кот это чувствовал, а потому умело прятался.

За годы, прожитые с Андреем, Мерзкое Отродье научилось быстро и бесшумно забираться на подоконник и изображать за шторкой горшок с кактусом. Но в тот злополучный вечер кот явно перенервничал, у него, как говорится, окончательно сорвало и без того снесенную крышу. Он не смог рассчитать силу толчка и вылетел в окно. Видимо, в последний момент этот Акела сообразил, что промахнулся, но уже было поздно что-либо изменить или исправить. Послышался звук «мя-я-я!», царапанье когтей по карнизу, а потом Жирный Урод совершил свободное падение с восьмого этажа многоэтажного дома. Первое и последнее падение в своей короткой, никчемной жизни.

– Твою мать! – сорвалось с губ Андрея. Это был даже не возглас, а крик души. Подумать только, любимый кот его маман только что сиганул вниз из открытого окна. Хрен с ним, с лохматым гадом, но что будет с маменькой, если с ним что-нибудь случится? Как отреагирует она на известие о смерти её любимого котика? А вдруг он всё-таки выжил?

С гулко бьющимся сердцем Светлов подошел к окну и глянул вниз. Он ожидал увидеть кота, распластавшегося под окнами, толпу людей, собравшуюся вокруг него. Андрей даже представлял, как люди сочувственно качают головами и показывают пальцами на открытое настежь окно. ЕГО окно. Однако то, что он увидел, представить у него не хватило бы фантазии. Да, внизу кольцом стояли люди, которые полминуты назад радовались Новому году и праздничному фейерверку, радостно орали во всё горло «ура». Да, они качали головами и указывали пальцами на окно Светлова. И, если бы их пальцы могли стрелять, из Андрея уже сделали бы решето. Но в центре круга почему-то лежало не толстое и серое кошачье тельце, а тело голого мужчины. Да-да, именно голого мужчины. Это не могло показаться, так как мужчина хорошо освещался фонарями уличного освещения – а он как раз лежал под фонарем, – и вспышками салюта. Несчастный лежал на животе, сверкая ягодицами, раскинув в стороны руки и ноги. Под ним виднелось что-то тёмное. Светлов не сомневался, что это кровь.

В тот момент Андрей был уверен в том, что жирный кот упал на голову безумцу, который голый бегал по двору. В это не верилось, что летящий из открытого окна кот и голый мужчина когда-нибудь в какой-то точке пересекутся, но это произошло! Почему мужик был голым – перебухал или кому-то проспорил, – уже неважно, но он был мёртв! И уже сегодня и кот, и тот нудист-неудачник станут звездами всевозможных видеохостинговых сайтов, а к Андрею возникнут вопросы у правоохранителей. Ведь это его кот убил человека. Человека!

Вот дерьмо-то! Это надо ж было попасть в такой переплёт!

Эти мысли пронеслись в голове со скоростью пуль. От них Андрея бросило в жар, а ноги вдруг стали ватными. Полностью погрузившись в свои невесёлые размышления, он не слышал, как Настя обозвала его ушлёпком, оделась и ушла, громко хлопнув дверью. Да и чёрт с ней, с Настей! Сейчас она – прошлое и нечто несущественное. А впереди маячит будущее, которое может пройти за колючей проволокой.

Внезапно из угла, в котором по-прежнему клубился дым и лежал кувшинчик, отчетливо послышался женский голос на иностранном языке. Этот голос был настолько громким и неожиданным, что Светлов вскрикнул и дернулся всем телом. Одновременно с этим периферийным зрением Андрей увидел, как туман приблизился к нему и начал обволакивать, словно обнимая. В тот самый момент ноги Светлова скользнули по лужицам, оставшимся от снега, и он неуклюже перевалился через подоконник. В последний момент Андрей пытался ухватиться за карниз, но тщетно – руки проскользили по снежной корке, как по мокрой клеенке, а в сжатых кулаках остался только снег. Светлов скользил на животе всё ниже и ниже, пока его ноги не оказались выше головы. В тот самый момент он с криком полетел вниз. В полёте он кувыркнулся, перевернувшись на спину, и ему было видно разукрашенное салютом тёмное небо и быстро бегущие вверх, светящиеся окнами этажи. В окнах виднелись фигуры сидящих за столами, снующих туда-сюда и танцующих людей, которые напьются, и им никакого дела не будет до Андрея Светлова, выпавшего из окна собственной квартиры в новогоднюю ночь. Выпавшего вслед за котом, которого он до глубины души ненавидел. В полёте он махал руками. Нет, он не надеялся, на то, что это притормозит полёт, просто, вылетая «дельфинчиком» из окна, он хотел хоть за что-нибудь уцепиться, и это желание не покидало его все те секунды, которые длилось падение. Но под руками был только воздух. Холодный зимний воздух.

«Нет! Я не хочу умереть так», – пришла в голову Андрея мысль как раз в тот момент, когда он должен был шмякнуться об землю всеми своими восьмьюдесятью тремя килограммами, а душа непременно должна была выйти из тела.

Понимая, что сейчас будет не просто больно, а очень больно, так больно, как не было больно ещё никогда в жизни, Светлов зажмурил глаза.

Соприкосновение с землёй было, на удивление, мягким. Андрей чувствовал снег, холодящий затылок, спину и всё, что ниже, морозное щекотание в носу. Он отчетливо слышал хлопки взрывающихся в небе ракет, восторженные крики людей. Воздушный шар, раздувающийся в его груди по мере приближения к земле, который, казалось бы, мог разорвать грудную клетку, вдруг стал сдуваться. Он становился с каждой секундой всё меньше и меньше в размерах, пока совсем не исчез. И только сердце билось так сильно, что его удары отдавались в голове, заставляя вибрировать барабанные перепонки.

Светлов чувствовал, Светлов слышал, Светлов дышал. Правда, дышал он, как загнанная лошадь. Но ведь этого не могут делать мёртвые. Значит, он жив. ЖИВ! Но, где же боль, которая должна была взорваться в каждой клеточке его тела перед тем, как сознание покинет его раз и навсегда? Откуда ощущение, что он не упал с восьмого этажа, а просто прилёг на мягкий снег, будто желая отдохнуть? Может, это перелом позвоночника, поэтому и нет боли? Но, с другой стороны, как можно чувствовать всем телом холод, если позвоночник сломан? Только кожей затылка!

Андрей открыл глаза. Увидел электрический свет, бьющий из окон, распахнутое окно на восьмом этаже – его окно, снежинки, падающие на лицо. Они напоминали Светлову кружевные трусики Насти, которые ему уже, скорее всего, не увидеть на ней, не сорвать с неё в порыве страсти. Странно, что такие мысли в голову приходят после падения с высоты, не правда ли?

Впрочем, думать Андрей мог, а это уже что-то значило. Стало быть, всё не так уж плохо, не безнадежно.

Его глаза видели, могли открываться и закрываться. Это было очень даже неплохо для того, кто выпал с восьмого этажа. Это значило, что он не всё себе отбил при падении, что не могло не радовать. Если позвоночник и вправду сломан, с родственниками можно будет общаться посредством морганий: один раз моргнул – «да», два раза моргнул – «нет». Может, наоборот. Но это уже неважно. Важно, что он жив.

Ладони замерзли. Светлов оторвал от снега сначала одну руку, потом вторую. Посмотрел на них, повертел кистями. Ничего не болело, движения давались без труда. Сцепив ладони, Андрей подул на них. Изо рта вырвался пар, согрев руки.

– Всё-таки я жив! – произнес Светлов, радуясь звуку собственного голоса. Мёртвые этого тоже делать не могут. Оставалось только выяснить, насколько пострадало тело после падения, чтобы морально подготовиться к тому, что его ожидает в ближайшие дни, месяцы или годы. Всё зависит от сложности переломов. Андрей согнул правую ногу в колене. Получилось легко и без боли. Проверить работоспособность левой ноги он не смог, так как увидел над собой лицо соседа Ромы.

– Вот это вы нажрались, ваше благородие! – сильные руки соседа схватили Светлова за грудки и мощным рывком привели в горизонтальное положение.

Всё ещё думая, что его кости ломаны-переломаны, Андрей пытался сказать Роме, чтобы тот был осторожнее, но, оказавшись на ногах, только промямлил нечто нечленораздельное.