Пекло. Восставший из мертвых

Он мог представить, как именно это было. После приговора, когда данные были удалены, ему ввели чип и просто махнули рукой, а через два дня, когда дело Оливера вернулось в базу, никто не стал заморачиваться и вносить данные, еще и наверняка зная, что Оливера скинули на ЗиПи3, игнорируя отмену приговора.

Он считался трупом, и всем было плевать на его данные, а теперь база чипов в одном звене не совпадала с базой медицинских карт, и никто никогда об этом не узнал бы, не окажись Оливер таким живучим. Только говорить Симону о том, что системе на людей плевать, Лотар не стал.

Он переходил к сути:

– Если вы знаете номер чипа, пришлите его мне. Это очень поможет.

– Я знаю номер, сейчас вышлю, – сказал он и запнулся, а потом добавил: – Спасибо, что помогаешь.

– Да не за что, – ответил Лотар и в очередной раз подумал, что он не система и ему не плевать.

* * *

Во рту у него пересохло, как будто он не пил дня два, совсем ничего не пил и почему-то, как последний дурак, даже собственной мочи не приберег для такой засухи, хотя за спиной рядом с пистолетом висела фляга. Он нащупал ее рукой и по звуку удара понял, что она пуста.

Ночь в Хайбе, без воды, истощенный и, кажется, больной, он наверняка переживет, если, конечно, не нарвется на скорпиона, от которого убежать вряд ли сможет. У него болел живот и это была слишком странная боль, как будто его пырнули чем-то острым. Так у него болела рука, когда ее пробило насквозь куском острой арматуры в одной из схваток с Ястребами. Ему тогда было не то восемнадцать, не то двадцать, а может вообще шестнадцать, просто он дурак и плохо помнит, в какой последовательности получал раны. Главное, он помнил эту характерную боль, к которой добавлялась опасная пульсация инфекции, о которой он обычно только слышал, но не чувствовал на себе.

В голове звенело, закладывало уши.

– Оливер, – сказал кто-то уверенно совсем рядом.

Он дернул головой, скалясь от того, что это имя его раздражает, но, кого надо послать нахуй и напомнить, что его не надо так называть, он вспомнить не мог, хотя голос казался ему знакомым.

– Оливер, не дергайся, – настойчиво повторил голос. – Что бы ты сейчас ни видел – это не реально. Реален только мой голос, поэтому сосредоточься на нем и не пытайся двигаться, иначе ты навредишь сам себе.

– Да нахуй иди из моей головы! – рыкнул Оливер, кривясь от головной боли. При этом в животе начиналась адская резь, а в голове звенело, как будто кто-то долго и зло лупил его по затылку.

– Ты ранен и находишься в госпитале, – продолжал голос. – Тебя держали на препаратах, из-за которых у тебя наверняка галлюцинации и странные сны, но я знаю, что ты меня слышишь. Приборы говорят, что слышишь.

Шеф послал бы его еще раз, а лучше выстрелил бы в его сторону и прострелил бы ему яйца, только чтобы потом спросить, что за херню он нес и кто он вообще такой, если, увидев рожу, он так же не сможет узнать говорившего, но у него слишком сильно болел живот, так, что он не мог подняться на ноги, да и пистолет почему-то найти не смог. Он был при нем, но куда-то делся, а в стороне звука в жаре и темноте что-то мелькало и потому настораживало.

– Я Лотар. Мы с тобой вместе были в плену у Ястребов. Новый Бог обещал нас убить, но теперь мы оба на Земле в госпитале ЗАП, а не в Пекле, слышишь меня?! Понимаешь?!

Он повышал голос и оттого в голове у Оливера звенело, и он внезапно видел какой-то проблеск – не то фонарь, не то лазер. Он вспомнил одновременно и плен с безумным Тибальдом, угрожающим сексом и кактусом, и еще киборгов или людей в костюмах, что напали на базу Демонов и потому ту пришлось взорвать.

«Наверно, это те самые «типа Черепахи», – подумал Оливер, и проблеск внезапно превратился в ослепительный свет.

– Приглушите лампы, – скомандовал какой-то еще голос.

И свет перестал быть таким болезненным, но полностью не исчез.

– Выключите целиком. Он очень хорошо видит в темноте, – сказал голос, называющий себя Лотаром.

– Не положено, – возразили ему, но кто-то все равно выключил свет и стало легче.

– Просто доверьтесь мне и делайте, как я говорю, – сказал Лотар, и Шеф внезапно вспомнил, как этот самый Лотар психанул и навел на него бластер, припомнив смерть префекта.

Он, кажется, обещал его убить, а он в ответ что собственно с этим сделал? Шеф не помнил, но ему было слишком плохо, чтобы думать. Боль в животе становилась только сильнее. Его тошнило, но мешала какая-то штука, стоящая поперек горла.

«Какого хера?» – очень сильно хотел спросить он, морщась от боли, но не мог говорить, и пошевелиться не мог. Он лежал, еще и на чем-то мягком и неудобном, да и правая рука дернулась, но подняться не смогла.

– Не шевелись, – настойчиво говорил Лотар. – Если тебя что-то беспокоит прямо сейчас, мы сможем это изменить, но сначала ты должен прийти в себя и доказать военным параноикам, что ты не псих.

– Вы забываетесь! – сказал кто-то строго.

«Да иди ты нахуй», – в очередной раз подумал Оливер, но, щурясь в полумраке от скудного света приборов, увидел фак, показанный тонкой, неестественно худой рукой. Это показалось ему смешным, и он криво улыбнулся.

– Кажется, он полностью в сознании, – сказал еще какой-то взволнованный голос.

«Видимо, меня окружает стадо идиотов», – подумал Шеф, а потом вспомнил, что Лотар передумал его убивать, что они прилетели на остров, а там Карин, вернее Зена, захватившая ее тело, стреляла в него, но он почему-то не умер.

– Ты в списке на эвакуацию, – говорил ему Лотар, но он не собирался улетать с ЗиПи3, уверенный, что жизни здесь ему не будет, а теперь, пока кто-то возвращал слабый приглушенный свет, в котором исчезал показанный фак, он видел Лотара – совсем худого, с серо-белой кожей, сидевшего на медицинском кресле с колесами, с кучей каких-то проводов.

– С возвращением в цивилизацию, Оливер, – говорил он ему и как-то горько улыбался. – Это твой лечащий врач Рональд Гранд, и он труп вроде меня поднимает, только бы привести тебя в чувства, так что давай ты не будешь брыкаться и позволишь себе помочь, ладно? А то сил у меня вообще нет.

– Я сейчас включу модулятор голоса, и он сможет озвучить все, что вы захотите сказать, – сообщил мужчина, которого Лотар назвал врачом. – У меня как раз есть к вам пару вопросов.

«Охуеть, конечно, новости», – подумал Оливер, и эта мысль прозвучала в его палате искусственным компьютерным голосом. От того, что он это слышал, ему становилось смешно, но он не дергался, только наблюдал, как дергаются остальные, будто матом можно убивать.

«Нелепые вы люди», – думал он, совершенно не смущаясь того, что эту мысль услышат все.

Глава 4

Звонок Лотара застал Симона в постели. Он проснулся и, не видя смысла вставать, лежал дальше, глядя в потолок. Он так привык жить один, что в доме сына на Майкане чувствовал себя неловко. Вчера, прилетев на Майкан, он был рад увидеть внучку, обнять невестку, которую недавно отпустили из больницы. Да и с сыном поговорить он был рад, но предпочел бы собраться и уехать поздней ночью, как делал это обычно, если вообще находил время приехать.

Симон Финрер после смерти жены стал настоящим трудоголиком. Сначала он долго сидел за чертежами, затем стоял во главе создания космических кораблей всего человечества, а после возглавил всю науку. Теперь же он должен был есть в семейном кругу утренние тосты или спать до обеда. Он не хотел вставать, только чтобы не пришлось показывать кому-то свои потерянные глаза, и уж тем более не хотелось отвечать на вопросы, от которых было больно еще вчера.

– Как ты? – спросила у него Лита, обнимая, и это еще можно было вынести, а вот сын посмотрел на него внимательно и спросил:

– Оно того стоило?

– Речь о жизни твоего сына, – попытался огрызнуться Симон, старательно приглушив свой голос, чтобы никто посторонний не услышал этот мерзкий спор.

– Мой сын умер много лет назад, – с горечью ответил ему Вильям, – ты это поймешь после, а работу уже не вернешь. Дело всей твоей жизни…

– Твоя жена пожертвовала всем ради него, – шипя, напомнил Симон и внезапно увидел слезы в глазах сына.

– Она пожертвовала собой, а он просто умер, как дурак, – ответил он и отвернулся, не желая ничего говорить.

Смотреть на Августу и правда было больно: когда-то умная женщина, научный сотрудник, ботаник, молодая и красивая, а теперь иссохшее худое существо, забывающее, зачем нужна вилка – по крайней мере, вчера она забыла и застыла с пустым взглядом.

– Мама, ты собиралась покушать, вот так, – ласково напомнила ей Лителла, буквально показывая, как нужно пользоваться столовыми приборами.

– Да, спасибо, – очнувшись, говорила женщина, неловко улыбалась и признавалась: – Я забыла, что надо делать, у меня такое случается.

Вильям с болью и нежностью приобнимал ее за плечи и целовал ее в висок, а Симон молчал, понимая, что после суда над Оливером ей стало намного хуже. Она пила куда больше лекарств, болезнь прогрессировала и что-то в ее разуме угасало.

– Это было неизбежно, – со вздохом говорила Лита деду. – Просто все случилось очень быстро, а теперь после приступа она все чаще забывает кто она, пару раз не сразу меня узнавала. Может быть, если Оливер вернется, ей станет лучше? По крайней мере, она его очень ждет. Это нелепо, но она даже свитер ему связала, как думаешь, она могла угадать с размером?