Пощечина снежному человеку

– Ладно, понял.

– Я поеду, действительно, вечереет уже. А ты, Семён Александрович, не спеши никуда сегодня, брейся, праздничный галстук как следует оформи. Николай Фёдорович просил передать, что ждёт тебя завтра с утра, рассчитывает увидеться. Адресок-то наш не позабыл или напомнить?

Парень от души рассмеялся, так быстро и правильно выполнив задание начальства.

– Ну, пока, турист! Рад был познакомиться.

– Да и тебе всего хорошего. Звать-то как?

Закрывая за собой калитку, приезжий погрозил пальцем.

– Это тебе, Семён Александрович, знать ни к чему. Может, конечно, когда вместе работать придётся, тогда и познакомимся поближе.

Милицейская машина фыркнула, заурчала, разворачиваясь на обратную снежную колею, пассажир хлопнул дверцей. Золотарёв ещё раз оглянулся на уезжавшего гостя, качнул головой, усмехаясь.

Во дворе, за забором турбазы, его уже ждали. Повариха готова была оправдываться, а бухгалтерша и два младших инструктора, приезжих, – слушать своего опытного товарища, только что разговаривавшего о чём-то с «органами».

– Ну, что это тебя так, Семён?! Привлечь хотят?

– Меня не за что. А вот то, что именно твоя водка пацанов до взаимной драки довела, милиция вроде как уже догадывается. Поначалу-то лейтенант интересовался, не я ли выпивку сюда привёз. Я отказался такое подписывать, вот он и назначил мне приехать завтра к следователю.

Простоволосая повариха запричитала, громко призывая всех присутствующих в честные свидетели.

– Да чего там, всего две чекушки у меня были в загашнике! Парнишки попросили, когда веселье у них пошло. А у них-то с собой ещё фляга спирта была на литр! Не говори никому, Семён, про водку, у меня же дети!

– Ладно, не ной! Только чтобы водки через тебя я здесь больше не видел, пожалеем твоих детишек. И молись своим тёмным иконкам, что меня в тот вечер на базе не было. Договорились?

– Спасибо, Семён! Ради бога, прости! Больше не буду, ведь водку-то ради лишней копейки сюда приносила, сам знаешь. Не буду больше, только не говори в милиции про меня! Хочешь на колени перед тобой стану?

– Ну, прекрати, прекрати. Лучше на ужин коллектив приглашай, время, вроде как, уже.

И, усмехаясь в усы, Золотарёв принялся обстукивать на крыльце валенки, обметать с них веником пушистый снег.

Зимой даже позднее утро не отличается светом от раннего вечера. Трудовой промышленный город давно уже проснулся, но всё равно был ещё явно недоволен медленным движением хмурого рассвета.

Приготовив паспорт, человек в волчьей шапке постоял у массивных дверей старинного особняка, оглянулся по сторонам, и взялся за ручку тяжёлой деревянной двери.

Дежурный в форме не успел даже спросить его ни о чём.

– К товарищу Матвееву. Я – Золотарёв. Вот документ.

– Помню, что ты не пьёшь, вернее не особо пил тогда, на войне. Не переменил мнение?

– Нет. Причин не было.

– А коньячку за встречу? Армянского? С лимончиком?

– Э-эх! Не могу отказать, Николай Фёдорович! Давайте.

В кабинете были задёрнуты все шторы на окнах, горел верхний свет и настольная лампа под зелёным абажуром.

Хозяин, грузный, с большими звёздами на погонах, не спешил с делами, радовался встрече по-настоящему.

– …И почти всё это время в тайге? В горах?! И сейчас, зимой?

– И зимой.

Золотарёв вольно, без ненужного чувства опаски, сидел в кресле. Матвеев расхаживал по кабинету, удивляясь почти каждому ответу на свои вопросы.

– И семьи всё ещё нет?

– Нет.

– А что так?

– Да какой-то не очень подходящий жених моим невестам всё попадается.

Расхохотались оба.

– Доволен жизнью?

– Да. Спокойно. Хорошие люди вокруг, хоть и в глуши работать приходится. Молодых вокруг много, задорных, опаски закиснуть нет.

– А материальное положение?

– Зарплата у старшего инструктора турбазы почти тысяча рублей, плюс премиальные иногда бывают, триста за питание высчитывают. Кормят хорошо, сытно, жалоб нет.

– Роста какого-то карьерного или должности не предвидится?

– Нет.

Что-то вспомнив Золотарёв упрямо наклонил голову.

– А хочется?

– Чего?

– Ну, начальником каким-нибудь побыть. Возраст всё-таки, под сорок вроде как… Не самому же до пенсии по оврагам ползать, а руководить молодыми, опыт свой жизненный, так сказать, передавать подрастающему поколению, а?

Генерал Матвеев не успел ещё закончить, а Золотарёв уже пружинисто вскочил с кресла.

– Не для того я в сорок пятом в партию вступал, чтобы на собраниях воду из графина попусту трескать!

– Не горячись. И это я про тебя знаю. Не изменился. Для уверенности вопрос задал, извини…

Коньяк закончился в рюмках у обоих, но никто из присутствующих не предлагал продолжить. Молчали оба, и оба понимали, что именно такая пауза нужна им перед большим, настоящим разговором.

– Доклады, говоришь, не любишь?