Македонский. Германцы. Викинги

– Нам, германцам, отступить? – с вызовом крикнул молодой, горячий Тевтобид.

– Да, если так будет надо. Назови это отходом, чтобы заманить в ловушку. В общем, я вам обещаю трудную работенку, еще обещаю кучу римлян.

Аларикс обвел всех испытующим взглядом. Пожилой, Дар, произнес:

– И то правда, давно пора помахать мечишком.

– А ты, – взгляд вождя уперся в Тевтобида, – запомни: мои приказы не обсуждаются. Ясно?

Тевтобид, не выдержав, кивнул. Дар сказал:

– Но римлян – тьма.

– Уже нет. Консул посчитал, что война закончена, и половину отправил в Рим.

– И сколько осталось?

– Сорок по сто, – не моргнув, соврал Аларикс. Большинство все равно не умеет считать, да и ни к чему это воину. От правды часто болит голова. Дар понял и спрятал в усы улыбку. – Почему не ушли в племя?

– Как раз собирались. – Дар задумчиво гладил бороду. – Но, я так думаю, теперь мы остаемся?

– Ты правильно думаешь. – Они оба захохотали, остальные германцы громко подхватили.

– Лугий, ты пошаришь в лесу в трех днях пути – кого встретишь, сюда. Ты, Багорик, караулишь римлян. Всем спать. Пять остается здесь, я с остальными к римлянам.

Лагерь скоро захрапел. Лес склонил ветки, оберегая сон своих неразумных лохматых питомцев.

– Вождь, обоз, – шепнул Багорик. – Подарок римлянам готов.

– Вижу. Скажи всем – главное, чтобы никто не ушел, слышишь – никто.

Меж холмов на дороге показался обоз из пяти возков. Кони тяжело волокли прогнувшиеся телеги. Полтора десятка всадников ехали рысью позади. Пластины доспехов резали глаз на солнце.

– Давай, – махнул Аларикс. Надрывный, тягучий треск – и вековой дуб обрушился на первый возок, раздавив крякнувшего возницу и намертво закрыв проход. Позади еще не успевших ничего понять римлян с таким же треском хлопнула ель. Тут же со склона на их головы пролился каменный дождь, дробя кости. Солдаты спешились, подняли щиты – сверху сыпались камни. Аларикс зауважал противника, глядя, как он молча погибает. «Поэтому римский орел и побеждает…» Когда в живых осталось пять солдат, вождь лениво кивнул вниз – молодым германцам не помешает размяться. Со склона в ущелье покатились, ревя, кривоногие бойцы.

– Куда?! – взревел Дар, но было поздно. Юный безусый германец опрометчиво набегал на щиты – копье легионера выскочило между лопаток. Так с наивной улыбкой и пропал, не отведав даже прелестей какой-нибудь озорной германки, так и не пожил. Багорик, отбив выпад копья (в последний момент рука отвела нацеленное в грудь древко), чиркнул мечом землю у ног солдата – тот, обманувшись, уронил щит. Взмах другой руки из-за спины – и римлянин с топором в переносице валится навзничь. Тевтобид с разбегу бросил молотом в щит – солдат опрокинулся. Припал к земле, подхватывая молот, с размаху уронил его на шлем вставшему противнику, сам пропуская удар копьем в плечо, – Дар, смотревший с пригорка, сказал:

– Ничего, умнее будет.

Один из молодых, мощный Косориг, атаковал римлян с двух рук, топором и ножом. Солдат выбросил меч, целя в лицо, – германец, полуразвернувшись, роняя нож, поймал руку, впечатал головой в нос и в уже оседающего, поплывшего римлянина вколотил топор – хрипя, с красной пеной, солдат ненавидящим взглядом просил добить. С последним легионером пришлось повозиться. Окруженный с трех сторон, обреченный на смерть, он сам ею плевался. Поворотом корпуса принимая удары, парируя, уходя от них, полоснул потерявшего осторожность Багорика, поймал на край щита Косорига – германец выплюнул зубы.

– У нас мало времени и людей, – недовольно заметил Аларикс. Дар кивнул, кряхтя, швырнул дротик.

– Зачем ты рисковал молодыми, ведь можно было перебить и так?

– А я думал, ты понимаешь. Одно дело – закидать камнями, другое – в бою. Гляди, как раздулась у них грудь. Теперь всем расскажут, как победили непобедимых, приврут, что каждый одолел по десятку. А ты и поддакивай: да, мол, слабоваты римляне против наших.

– Хитер, хитер, – одобрил Дар.

– Вождь, там вино, припасы и это…

Темное, как сажа, существо испуганно лопотало. Воины обступили, трогали.

– Вроде баба, только больная или порченая.

– Хилая, вон руки как веточки – такая работать не сможет. Да и по-нашему не понимает. Что с ней делать, Аларикс?

– Что-что? С горы скинь, отблагодари духов леса за победу. Тьфу, и зачем римлянам всякая дрянь?

Неведомое существо с протяжным криком полетело вниз, смешно дрыгая ногами, – духи леса будут довольны.

Консул Клавдий последнее время часто бывал не в духе. Творилось непонятно что: то обоз пропадет, то табун лошадей неизвестно куда исчезнет. Только-только отправил Клавдий в Рим один из двух легионов с радостной вестью об окончании изнурительной, непосильной войны с германцами; только заслужил он почести, славу и похвалу сената за нужный, своевременно важный в другом месте, на другом конце света свободный легион – началась какая-то чехарда. «Ладно, дела сданы, варвары разбиты, пора в родную провинцию – претор пусть разбирается здесь». Оставшийся на границе гарнизон быстро усмирит жалкие шайки волосатых дебоширов. А дома… Дома Клавдия ждет триумф, красивая молодая жена, сын, податливые, в совершенстве владеющие умением ублажить господина, белозубые крепкотелые эфиопки, не знающие усталости в постели. И где там эта нумидийская рабыня, об изысканных ласках которой все распространялся Гарпал и которую гурману Клавдию обещали прислать с ближайшим обозом? В избу влетел центурион.

– Германцы!

Консул от неожиданности подпрыгнул:

– Какие германцы?

– Там, в лесу.

Консул внимательно присмотрелся.

– Ты пьян, Граний? Ну-ка, подойди.

– Никак нет, командир. Мы с сотней солдат пошли за дровами. Доспехов, конечно, не надели, но все, как ты распорядился, взяли мечи. Они налетели со всех сторон – половину перебили сразу, остальных – потом.

– А ты? – допрашивал консул.

– Я на лошади был неподалеку, когда услышал шум – вижу, варвары добивают раненых.

– Так, – пронзительно взглянул Клавдий. – А теперь – правду.

Центурион замялся – консул смотрел в упор.

– В общем, есть там у меня молоденькая германка. Когда я прискакал, все было кончено, клянусь.

– Кто знает о том, что это были именно германцы? – выпытывал Клавдий.

– Три солдата еще были живы.

– Сколько их? – Консул терял терпение.

– Около ста.

– Так, – крепко задумался Клавдий. – Вот что, Граний. Я знаю тебя давно, с твоим отцом я бился плечом к плечу. Да и ты всегда первым шел в атаку. Если сейчас до Рима дойдет весть, что сотня германцев у нас в тылу вырезала нехотя вооруженную манипулу… – Клавдий покачал головой. – Ты знаешь, что я, как командир, обязан сделать с дезертиром, который бросил своих солдат?

Граний побледнел, растерянно глядя на консула.