Фига из будущего

глотаю пиво, пачкаю листву и топчу траву.

Эти строчки Давид выучил в том же путешествии на верхней полке, между чтением лекций «Учпедгиза» и пьянством тёплой поездной водки. Они были нацарапаны его несчастным предшественником, отлежавшим, видимо, бока на жёстком диване, прямо на стене под самым потолком. Давид читал строки и перед сном, и днём, и утром. Не мог не читать, так как они были нахально нацелены на его глаза. Странноватые строки прочно врезались в молодую память и теперь позволяли искрить при необходимости своим утончённым вкусом пред провинциальными простушками.

– Это ваши… стихи? – продолжая смущаться, промурлыкала жена мэра.

– Моего друга. Он уехал и пишет оттуда… письма. В стихах. Кстати, модный поэт. Был запрещён. Советую.

– А как его фамилия? – неловко улыбнулась мадам. Давид тут же вспомнил нацарапанные каракули и подпись под ними – «ибродский». Все буквы одного размера. Без заглавной. А первая «и» предательски срослась с фамилией. Ром улыбнулся восставшей в памяти истории. Перед ним всплыл образ соседа по плацкарту, с которым они иногда для разнообразия менялись полками. Тот тоже читал надпись и, желая блеснуть эрудицией, шпарил наизусть зазубренные строфы проводнице, ходившей всегда с веником в руке и папиросой во рту. Долгая дорога, выпитое спиртное и тоска вынуждали соседа Давида очаровывать беззубую хозяйку вагона. В том числе и стихами, въевшимися в память. Он их читал, добавляя в конце: «Это стихи Ибродского». Проводница не обращала внимания на странные ухаживания, продолжала бурчать и подметать грязные полы вагона… Длинное путешествие иногда скрашивали часы, когда в купе оставались только два пассажира. Он и его сосед по плацкарту. Тогда товарищи ложились на нижние, более широкие, диваны и подолгу болтали. И это уже было повышение в статусе пассажиров. Помнится, тогда Давид вывел для себя одну формулу. Она была навеяна дорогой.

«Вот так и в жизни, – размышлял он. – Кто-то едет с удобствами, кто-то ждёт, когда освободится более комфортное место, а кто-то подметает пол. Но все всё равно в одном вагоне. И едут с одинаковой скоростью. Вот только станции назначения у кого раньше, у кого – позже… И покидают вагон жизни пассажиры поезда под названием «земной путь» не с чемоданами, а под прощальные речи подвыпивших на поминках сослуживцев и плач безутешных вдов, которые в уме прикидывают, как распорядиться свалившимся на голову наследством. И место ушедших навсегда займёт новый пассажир, устраиваясь поудобнее и намечая грандиозные планы на предстоящее путешествие. Поначалу он с удовольствием смотрит на прыгающие вверх-вниз росчерки проводов за окном, на мелькающие столбы, на пролетающие мимо леса, поля, города, полустанки. Восхищение от дороги проходит довольно быстро, и вскоре путь становится нудной рутиной. Он не задумывается в это время ни о машинисте, ни о погоде, ни о стрелочнике, от которого зависит многое. Он считает себя творцом своей судьбы… И совершенно напрасно. Что он может изменить, находясь в вагоне? Место на освободившейся полке занять? Сходить в туалет или вагон-ресторан? Но от этого не изменится ни место назначения прибытия состава, ни время. А машинисты, периодически сменяя друг друга, ведут состав по пути, намеченному диспетчером и отрегулированному обычным стрелочником, может быть случайно, с похмелья перепутавшим поворот рычага…

Давид улыбнулся воспоминаниям и философским размышлениям, которые навевала ему в своё время долгая железнодорожная прогулка. Да… он улыбнулся воспоминаниям. Потом хмыкнул и грустно ответил Инне Михалне:

– Хм. О! У него прекрасная русская фамилия – Бродский.

– Ах, ну да. Я слыхала. Иосиф Бродский! Конечно. Обязательно возьму в нашей библиотеке. Иван Львович уделяет много внимания развитию культуры в нашем городе…

Далее жена городского головы прочла небольшую лекцию о роли её мужа в повышении культурного уровня горожан в Земске. Привела ряд статистических данных по увеличению числа читающих граждан в сравнении с 1913 годом. И красочно закончила: «Дайте срок! То ли ещё будет!» Причём в слово «срок» она вкладывала вполне реальный смысл ещё одного срока правления мэра.

Давид бесцеремонно прервал затянувшийся словесный поток:

– Я не судья и даже не прокурор. Срок обещать не могу… На этом закончим.

Он поднялся и слегка наклонил голову. Окрылённая беседой с «умопомрачительным» провидцем и снабжённая чудесным тибетским средством от мужского бессилия Инна Михайловна поехала к подруге делиться впечатлениями, а Давид, написав от руки на листке в клеточку «Приём окончен», пригвоздил его к двери. Рабочий день прорицателя закончился.

Длинное путешествие иногда скрашивали часы, когда в купе оставались только два пассажира.

Глава VI

Здравствуй, господин мэр

Так уж сложилось, что наша планета поделена на континенты. Континенты – на страны. Страны – на республики, кантоны, земли, княжества, воеводства, округа, коммуны, автономии и так далее. И везде без исключения есть города. Если посмотреть в энциклопедию, то мы увидим сухие строки определения города, обозначенного как «крупный населённый пункт, жители которого заняты, как правило, не сельским хозяйством. Имеет развитый комплекс хозяйства и экономики, является скоплением архитектурных и инженерных сооружений, обеспечивающих жизнеобеспечение населения. Исторически термин происходит от наличия вокруг поселения оборонительной ограды – вала или стены».

Город Земск не вписывался в это академическое определение. Он не был «крупным». Жители вопреки классическому определению практически все занимались подсобным сельским хозяйством, выращивая на клочках земли, а иногда на балконах и даже подоконниках всё, начиная от герани и заканчивая лимонным деревом. Не говоря уже об огурцах и картошке. Некоторые, более продвинутые, граждане ухитрялись выращивать и странную траву, утверждая после на суде, что название «конопля» им абсолютно ни о чём не говорит, а трава выросла сама по себе. Развитого комплекса экономики Земск не имел. Скоплением архитектурных и инженерных сооружений похвастаться не мог. А стены? или вала вокруг города никто не помнил. Несмотря на это несоответствие, Земск гордо носил имя «города» и имел своего мэра. Правда, мэром руководитель стал обзываться совсем недавно. До этого он был первым секретарём горкома и делил свою власть с исполкомом, иногда до хрипоты доказывая руководящую и направляющую роль партии в руководстве. Но настали времена, и первый секретарь, порвав на площади перед собравшимися жителями свой партбилет, стал мэром. Название «мэр» обнадёживало и настраивало горожан на позитивный лад.

Время летит быстро. Вот и первый срок его «мэрства» подошёл к концу. День молчания остался за бортом, день выборов прошёл как-то вяло и… с неожиданным результатом. Поскольку за время правления в новом качестве больших свершений не было… Точнее, были небольшие, и то связанные со скандальным провалом сноса памятника Ленину в центре города да неудачной попыткой переименования города Земска в Перестройск. И, учитывая неяркие достижения за время своего правления, мэр очень боялся новых выборов. По вопросу предстоящих выборов проводились совещания, собрания, встречи с избирателями. Выездные бригады нанятых артистов давали бесплатные концерты в потрескавшемся здании Дома культуры, призывая речёвками под пионерский марш на месте голосовать за свое будущее, то есть за действующего мэра.

Хватит плестись нам в хвосте!
Рынок, богатство, карьера —
Лозунги наши теперь уж не те!
Проголосуем за мэра! —

маршируя на сцене, звенели нестройными голосами ученики школ. Многим не нравилось содержание речёвки. Однако трудноуловимый смысл стиха компенсировался задорной бойкостью и вдохновенными взглядами юных «перестройщиков». Пенсионерам раздавали проверенный временем «электоратский» набор: килограмм гречки, банку тушенки и бутылку водки. Всем бюджетникам выплатили зарплату, изъяв деньги из статьи ремонта дорог. Отремонтировали пятьсот метров тротуара вокруг мэрии, изъяв средства из статьи социального обеспечения малообеспеченных семей, построили дорогу к дачному посёлку мэра и его окружения и провели красочный салют, окончившийся большой дракой и двумя сгоревшими ларьками, торговавшими пивом по «социальным» ценам. На большее фантазии штаба выборов в поддержку кандидата не хватило. И… этого оказалось недостаточно. Дело дошло до второго тура.

Второй кандидат – выскочка и дебил, по словам Инны Михайловны, как мы уже знаем, жены мэра, был «крестьянин крестьянином, но упорный и настырный». Он построил предвыборную кампанию на обещаниях всех накормить, напоить и обогреть. Намекая на прогнившую котельную и проржавевший водопровод. И это сработало. Голоса разделились между кандидатами.

Давид Богданович Ром, как вы уже знаете, прибыл в Земск накануне дня голосования. Став случайным свидетелем проведения дня тишины в местном парке и оценив надписи на стенах здания вокзала, он понял: город хочет быть покоренным и никуда от него не денется. Ровно поэтому он занялся более насущными и важными делами, чем перевыборы мэра. Читатель тоже об этом уже оповещен.

А тем временем Иван Львович Голова… Да-да, именно такая фамилия была у мужа Инны Михайловны и по совместительству мэра города Земска – Голова. Так вот, Голова, о чём говорилось ранее, не выиграл выборов, но вышел во второй тур. И то благодаря правильному подсчету и воинской части, расквартированной на окраине Земска. Командир части был другом мэра. Они часто отвлекались от дел насущных и забот немалых в полковой бане, где и обрели тесную дружбу и взаимоуважение, долбя друг друга вениками по распаренным мраморно-бордовым бокам.

Весь личный состав, около тысячи человек, в пешем порядке обошёл все избирательные участки города и… «отдал свои голоса» за друга командира. Но и этого не хватило для победы…

Мероприятия, заранее спланированные «по случаю победы на выборах», пришлось сократить до минимума. Однако выпить и закусить не преминули. Второй тур не за горами, но не завтра. А день был тяжёлый. Расстроенного, выпившего, но не сломленного мэра отвезли домой и передали на руки жене. Инна Михайловна уложила борца за кресло градоначальника в постель и, наполнив при многозначительном выдохе комнату запахом свежевыпитого мартини, пожелала Ване спокойной ночи. Она выплыла из спальни и пропела себе под нос: «Ах, Ваня, Ваня, Ванечка – районный Голова… Что выбрала тогда тебя, видать, была права». – И, ещё раз тяжело вздохнув, прошла в ванную комнату.

Борьба во втором туре предстояла нешуточная. Надежда была на воинскую часть, кума – председателя избирательной комиссии и счастливую фамилию. Всё-таки Голова. Сколько слоганов и плакатных призывов можно придумать с Головой! «Новый мэр – всему Голова!», «Одна голова хорошо, а две ни к чему!», «Наш кандидат – толковый! Голова!»… и прочее. Надежда была. Да и планы у Инны Михайловны и, соответственно, у Ивана Львовича были большими и распространялись далеко за пределы не только района, но и области.

Что касаемо оригинальной фамилии, то ранее, в сопливо-золотушном детстве, было не все так гладко. Много хлопот испытал Ваня в своем счастливом пионерском отрочестве, называя фамилию учителям, пионервожатым да и просто одноклассникам. Клички клеились к нему пачками. Приходилось мириться с кличками типа Головатый, Головной, Головёшка, Головкин, просто Головка и многими другими производными от слова «голова». Был период, когда он гордо носил таинственное имя Хет-трик (из английского футбольного жаргона), так впечатлявшее девчонок и являвшееся предметом зависти всех мальчишек двора. Много хлопот ему доставила прилипшая много позже «обзывалка» Головотяп. Ею наградил Ваню преподаватель физики в институте. Но дольше всего он носил странно ассоциировавшуюся с фамилией кличку Голый. К ней прибавляли то хвост, то простое русское имя Вася. А потом и вовсе немецкое Вассер. Окончив институт тогда еще в Ленинграде на троечки, Голый Вассер, он же Иван Львович Голова, был распределен в город Земск на довольно заштатную и нудную должность. Умея угадывать изменения в стремнине бурной реки под названием «текущая ситуация», Голова – Голый Вассер подсиживал своих менее прозорливых начальников, продвигаясь по карьерной лестнице так легко, словно ехал под горку. Одним из первых он поддержал непопулярный в народе, но пропагандируемый в стране запрет на национальную забаву – пьянку. В городе начались показательные безалкогольные свадьбы и дни рождения, марафонские забеги под лозунгами «Бежим от водки к светлому будущему» и «Марафонец – он гонец! Не пьет спиртного – и конец!». Как вы понимаете, вдохновителем и организатором всего этого трезвого экстаза стал дальнозоркий Голова Иван Львович. Эти мероприятия, как правило, заканчивались грандиозной попойкой, потому как разливали втихаря изпод пиджака и в чашки чайного сервиза. Но не результат важен, а сам процесс, о котором напишет районная газета и расскажет местное областное телевидение.

Чуть позже, став вторым секретарем райкома партии и заведуя идеологической работой, он перетянул весь город транспарантами, призывавшими к «ускорению», «перестройке», «плюрализму» и «самокритике». Со всех фасадов домов центральной улицы на ошарашенных прохожих навалились своей давящей информацией «Сводки с полей», «Достижения прокатных станов», «Даешь укрепление совхозов!», «Хозрасчёт идёт в зачёт», «Долой кампанейщину и болтовню», «Наш прожектор перестройки выхватил из тьмы застоя недостатки!» и прочую передовую белиберду, которая в тот момент была модной, так как слова «тренд» еще не завезли на просторы необъятной страны. Критика дошла. до. заоблачных. высот… Начальников. уже. не. просто критиковали, а ругали в лицо, и всё это под одобрительные взгляды самого? бичуемого и его окружения. Нос по ветру новых веяний необходимо было держать.

Плакаты раздражали горожан, отпугивали бродячих собак и давали прогрессивным художникам волю для разгула фантазии. Их произведения, однако, претерпевали изменения очень быстро. Все без исключения плакатные рабочие и работницы в первую же ночь обросли усами и бородой. Некоторые украсились рогами и хвостами. Надписи дописывались и искажались. Но это было не столь важно. Фотограф райкома партии Семён Абрамович Лупоглаз. запечатлел. плакатную. красоту… Успел. он. сделать это до преображения и разместил фото в районной газете. Их подхватила областная «Правда Заволжска», а далее и центральная «Правда». Успех инициативы Вани Головы был оценен по достоинству. После провала городом плана по заготовке, производству, выпуску и наладке первого секретаря горкома сняли и назначили на его должность молодого и креативного Ивана Львовича Голову. В это же время на горизонте холостяцкой жизни Головы забрезжила статная фигура. И эта фигура, как вы догадались, была Инны Михайловны, в девичестве Савской. Хотя ходили слухи, что фамилию она переделала из Савоськиной. Инна Михайловна взялась за дело покорения сердца своего избранника с большим энтузиазмом, перекрывавшим энтузиазм, с которым ее будущий муж сражался за карьерный рост. А тут ещё и секретарь обкома убеждал, что уровень руководителя комитета партии целого города не позволяет такой роскоши, как холостая жизнь. И союз Савской с Головой благополучно был скреплён печатью и записан в акте гражданского состояния.

Вот и весь краткий портрет мэра города, с женой которого свела судьба Давида Богдановича Рома во время сеанса парапсихологической направленности. (Так обозвал свои приемы сам Давид. Уж как есть, простите…)

Итак! Осталось два кандидата, за которых отдали равное количество голосов мечущиеся в поисках выгоды избиратели города Земска. Это был сам мэр города Иван Львович Голова и широко известный в узких кругах бывших пламенных коммунистов Трывайло Гаврил Сидорович, человек глупый, упорный и крикливый. Его толкали бывшие партийцы, оказавшиеся отброшенными от кормушки и не желавшие с этим смириться. Основной упор он делал на возвращение всех льгот, существовавших при власти Советов, а также дополнительно: повышение пенсии в десять раз, разрешение пенсионерам ходить на красный свет, обслуживаться в специальных магазинах, участвовать в управлении городом и получать ежегодную премию в размере месячного пенсионного обеспечения. Были и другие громкие и, как вы понимаете, дорогой читатель, невыполнимые обещания, как то: разрешить студентам не посещать лекции и получать стипендию, разрешить мужчинам брать каждую десятую пол-литра в магазине бесплатно, а домохозяйкам – бесплатные междугородные телефонные звонки для более яркой окраски их суровых домашних будней. Он не объяснял, за счёт каких средств достигнет таких результатов, но избиратель не сильно и допытывался. Обещает – молодец. День второго тура выборов приближался…

Иван Львович был в расстроенных чувствах. Да, дорогой читатель, хотя то и были времена ярких перемен, когда можно было выехать на сносе, сломе, срубе, искоренении, уничтожении, переустройстве… Но, когда, не сломав памятник Ленину и снеся с горем пополам старое здание городской бани, деньги закончились (много съели личный алчный характер и непомерные запросы Инны Михайловны), народу нужно было предложить кое-что новое, чего не было в идеях главы города, – тогда-то мэр и сдулся. А Трывайло сыпал обещаниями как из рога изобилия, придумывая всё новые и новые.

Иван Львович Голова и его команда засиживались допоздна в прокуренных кабинетах, ломая голову над новыми идеями завлечь электорат в свои сети. Предложения сыпались одно интереснее другого. Директор городской канализации Вонюкин Захар Захарович предложил бесплатную раздачу на приусадебные участки остатков от своего отходного производства. Плакат, предложенный городским королём дерьма, воды и пара, представлял огромную трубу с выливающимися из неё остатками продуктов жизнедеятельности. На трубу одной ногой наступал кандидат Голова, указывая при этом на стоки двумя руками. Текст гласил: «Удобрения на поля – бесплатно, пользы вашей для!» Ниже надпись: «Обещаю помощь сельхозпроизводителям бесплатными удобрениями!»

Мэр посмотрел на предложенный «шедевр» пропагандистского искусства и, молча покивав головой, очень эмоционально покрутил пальцем у виска, чем вызвал недоумение начальника городской канализации.

– Вы же просили, чтобы каждый на своём месте подумал, как найти путь к сердцу избирателя. Вот я… как мог… А вы… того, – и он повторил жест с пальцем у виска.

– Есть более одиозная идея, – с придыханием начал руководитель местной милиции полковник Пётр Валерьянович Капец.

– Только без обещаний тёплых камер, значит да от, – мэр имел привычку вставлять «значит да от», особенно когда нервничал, – и отдельных туалетов для сидельцев в СИЗО…

– Это не моя компетенция. Я о другом. Я о разрешении ношения оружия…

– Ты, Петя, того? Тоже не думаешь. Не в Техасе, значит да от… У нас и без разрешений дураков хватает… С твоими ковбоями после празднования Дня милиции никак ещё не разберёмся… А ты – оружие для всех… – Мэр безысходно махнул рукой.

В разговор вступил начальник отдела жилищно-коммунального хозяйства Воровских Хорь Нахимович:

– Я извиняюсь, но, по-моему, простому избирателю важны простые жизненные вещи. – Он кряхтел, пыхтел и подкашливал, придавая своему предложению таинственную загадочность и большую значимость.

– Так-так, – заинтересовался Иван Львович, указывая карандашом, зажатым в пухлой ручке, на Воровских. – Говори, Нахимыч… Пока толково.

Нахимыч довольно хмыкнул, посмотрел свысока на предыдущих советчиков и, понизив голос, предложил:

– Нужно пообещать снизить квартирную плату, бороться за минимизацию тарифов на свет и газ… И ещё всякие послабления… от. – Он с видом тореадора, победившего быка, распрямил покатые плечики и окинул взглядом присутствующих.

– Это имеет место быть, значит да от! – довольно, бросив карандаш на стол, выдал мэр. – Имеет место быть в предвыборной агитации… Недаром, ох недаром я тебя, Хорь ты эдакий, не дал прокурору засадить… Знал, что когда-нибудь пригодишься. Вот! Учитесь, господа!

– Ему легко говорить, – выдохнул Вонюкин, – он на дефиците сидит… Сейчас свет, газ и вода… это же… о-го-го… А у меня что? Дерьмо – оно и в Африке дерьмо…

– Ну, – Иван Львович посмотрел на подчинённых взглядом дрессировщика пуделей, – завтра к утру от каждой структуры должны поступить предвыборные предложения, значит да от… типа вот этих, – и вновь ткнул карандашом в сторону Воровских. Все присутствующие засобирались, зашептались, зазевали и хотели уходить, как вдруг дверь распахнулась, словно от порыва шквалистого ветра. На пороге стояла Инна Михайловна с лицом Валькирии – спасительницы павших воинов – и широко расставленными руками. Все посмотрели на жену мэра с нескрываемым интересом. Она всегда появлялась неожиданно и производила фурор своими выступлениями.

– Ваня! Есть! – Глаза Инны Михайловны расширились, затем сузились и… прикрылись совсем в экстазе удовлетворённости от произведённого на присутствующих эффекта. Все молча ждали продолжения.