Непокорный арестант. Часть 1

Со мной из 509-й перевели 160-килограммового Вадима из Севастополя и добавили к нам ещё Сашу Шлапака – риелтора, которого обвиняли по 210-й статье УК РФ. Он уже сидел почти три года. Сорокалетний Саша уже успел посидеть в другой тюрьме и на общем режиме в «Воднике», он был самым опытным сидельцем и занимал нас различными тюремными историями. Саша очень много поездил по всему миру, так же как и Стас, и поэтому по телевизору у нас постоянно был включен канал о путешествиях, где ведущие нежились в лазурном море, в джакузи, совершали прогулки по живописным горам. Меня это напрягало, красивые картинки резко контрастировали с нашим суровым тюремным бытом.

Пробыл я в этой камере десять дней, и это было самое счастливое время с начала моей отсидки (кто знает, может, и не только начала). Я очень благодарен за эти прекрасные десять дней всем ребятам, с которыми мы вместе ходили в спортзал, обустраивали камеру, проводили шахматные турниры…

Кстати, мы избрали 25-летнего Ваню старшим по камере. Напомню, что в 502-й он тоже был смотрящим, а ведь сидящие там 40—50-летние банкиры и бизнесмены были весьма харизматичны и высокообразованны. Ваня, несмотря на свой молодой возраст, был удивительно справедливым, оптимистичным и обладал педагогическими способностями.

В эти дни я впервые не ужасался утром, просыпаясь и открывая глаза: «А-а-а! Я в тюрьме!» Эти десять дней были счастливыми не только из-за просторной камеры и хорошего коллектива, но и были временем надежд и радужных перспектив. Меня регулярно посещали члены ОНК, и однажды Иван Мельников сообщил мне, что председатель ЦИК Элла Памфилова публично возмутилась тем, что мне не дают доверенность на участие в выборах на пост главы Серпуховского района и даже собиралась приехать ко мне в СИЗО-5. «Никто не может препятствовать Шестуну участвовать в выборах», – вещала она. Тюремное начальство суетилось и бегало вокруг меня, потому что все ведущие СМИ страны процитировали её слова.

Председатель ЦИК Элла Памфилова заявила, что никто не может препятствовать Шестуну участвовать в выборах

Вообще за 35-дневный срок пребывания в «Воднике» моя публичность и активность были очень велики, а я считал, что только большой общественный резонанс может меня спасти. Моё имя частенько появлялось в топах «Яндекса» с моими комментариями и отзывами известных людей. Моё дело назвали политическим многие ведущие политики и политические обозреватели, режиссёры и общественные деятели. Павел Грудинин и Евгений Ройзман очень тепло отозвались обо мне, Алексей Навальный назвал дело политическим, а обвинения – пустыми, но всё же попутно пнул меня по привычке. Депутат Госдумы, коммунист Валерий Рашкин сделал много запросов и активно возмущался заказухой за то, что «человек сказал правду».

Евгений Ройзман, бывший мэр Екатеринбурга: «Человека откровенно решено казнить только для того, чтобы не пустить его на выборы»

Директор ЗАО «Совхоз имени Ленина» Павел Грудинин высоко оценил деятельность главы Серпуховского района и также не согласен с обвинениями

Алексей Навальный уверен в том, что обвинения в отношении Шестуна политические и пустые

Депутат Госдумы от КПРФ Валерий Рашкин назвал дело Шестуна заказухой

В качестве причин моей активности и публичности можно назвать то, что в СИЗО-5, как и во всех других тюрьмах, исключая «Лефортово», была возможность электронной переписки. Хоть там и существует цензура, но если ты вечером, в 21:00, сдавал письмо, то утром оно уже было на электронной почте у получателей. Мне писало огромное количество людей со всей страны, а я отвечал им. Мой адрес опубликовали в моих соцсетях и СМИ, ежедневно мне приносили огромную пачку писем.

Ко всему прочему, в «Воднике» ко мне каждый день ходил адвокат и рассказывал, что происходит на воле, а я делился своими новостями и планами борьбы с этими оборотнями. Ежедневные беседы с защитником в светлой комнате с большими окнами и свежим воздухом давали большой стимул для моей деятельности. Я был в курсе всего, что происходило, и оперативно реагировал на всё новые проблемы и вызовы. Конечно, это очень не нравилось СК, ФСБ, ФСИН. Окончательно их терпение лопнуло, когда ко мне в СИЗО-5 «Водник» приехал Михаил Федотов.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ПЕРЕЕЗД В «ЛЕФОРТОВО»

Интерес к моей истории в России рос буквально с каждым днем. Жена Юля записала видеообращение вместе с моими детьми к президенту России, и ролик набрал за неделю более 4 миллионов просмотров в сети с тысячами комментариев. Многие мне писали, что впечатлены увиденным и что эта ситуация никого не оставляет равнодушным. Сам я посмотреть обращение, естественно, не мог, но представляю, с каким выражением говорили мои дети, силу эмоций и степень горечи в их словах и глазах. Уверен, что такая глубокая связь с детьми есть мало у каких отцов. Моя любовь к ним не имеет предела, и дочка с сыновьями отвечают мне взаимностью. Представить себе, что я ложусь спать без поцелуя или ухожу с утра, не обняв своих детишек, невозможно. Конечно, здесь большая роль Юли: она воспитывает и настраивает их так, что папу надо слушаться и любить. Ни одного отпуска я не провел без детей, думаю, что за многие годы практически не было таких выходных, которые бы я не посвятил семье.

Находясь в «Воднике», я ежедневно молился за своих детей и семью в целом, за то, чтобы Бог вызволил меня из этого ужасного места. Это свершилось! Правда, поехал не домой, а в ещё более страшную тюрьму. Я потом гневался на себя, что не ценил СИЗО-5.

Понятно, что я достал жалобами руководство «Водника», ФСИН РФ, следователей, ФСБ и Администрацию Президента РФ. Очевидно, что никому не понравилось вмешательство председателя ЦИК Эллы Памфиловой в мою судьбу. Она неоднократно заявляла, что Шестун имеет право участвовать в выборах на пост главы Серпуховского района и никто не вправе ему препятствовать. Многие центральные СМИ процитировали Памфилову, и руководство СИЗО суетилось, нервничало. Кстати, она собиралась приехать в «Водник» на встречу со мной. Но апогеем головной боли для начальства изолятора стал приезд 16 июля ко мне в изолятор председателя Совета по правам человека при Президенте РФ Михаила Федотова с его коллегой из СПЧ Андреем Бабушкиным. Вся тюрьма стояла на ушах от их визита. Встреча проходила в кабинете начальника СИЗО-5 Дениса Папуши с участием большого количества полковников из управления ФСИН.

Член СПЧ, председатель Комитета За гражданские права, самый активный правозащитник Андрей Бабушкин

Михаил Федотов и Александр Шестун на заседании Общественной палаты РФ, 2011 год

Федотов с Бабушкиным заявили, что обеспокоены возбуждением в отношении меня уголовного дела по столь сомнительным обстоятельствам, спрашивали про условия содержания в СИЗО, но самое главное – настаивали на заверении доверенности для моего участия в выборах. В ответ начальник СИЗО занял несгибаемую позицию, мол, согласно №103-ФЗ, все действия с доверенностью должны проводиться с разрешения следователя, который, конечно же, игнорировал наши письма и тупо говорил, что не получал никаких запросов, хотя мы отправили их более десяти, да и СИЗО-5 при мне отправило пять обращений по этому поводу. Председатель ЦИК Памфилова также направила свои обращения во все структуры, включая срочное письмо на имя генерального прокурора. позиция и Памфиловой, и Федотова была единой: не требуется никакого разрешения следователя на моё конституционное право быть избранным.

После посещения меня в СИЗО-5 председателем СПЧ, УФСИН, следователями СК и ФСБ наверху, видимо, лопнуло терпение, и на следующий день вместо заверения доверенности, обещанной Федотову, меня этапировали в СИЗО-2 «Лефортово».

Переезд из камеры в камеру является шоком для любого человека, а отправка в другое СИЗО – это, конечно, сильнейшее потрясение. В «Воднике» я обустроился за месяц пребывания, приобрел товары длительного пользования, которые нельзя забрать с собой, с трудом мне положили деньги на счёт, чтобы я мог получать товары из местного магазина, оплачивать спортзал, заказывать дополнительные необходимые продукты, выписал газеты и журналы. С собой, конечно, ничего забирать нельзя ни по юридическим мотивам, ни по тюремным понятиям, ко всему прочему ты просто физически не унесёшь все вещи в руках.

На сбор всегда даётся 10—15 минут, и никогда не говорят, куда ты едешь: в другую камеру, другое СИЗО или, может быть, на волю?.. Просто: «С вещами на выход». Переезд получился очень тяжёлым, с длинными обысками и просмотром каждой вещи отдельно, длился он с обеда до глубокой ночи. Автозак – отдельная песня. Собрали вещи, положили и простояли несколько часов внутри двора «Водника» – ждали пристава с извещением из Серпуховского суда, связанным с выборами в район. На улице было +30, внутри – около 40 градусов, так как водители не включают двигатель, стоя на месте, а соответственно, не работает вентиляция. Но всё это были цветочки по сравнению с тем, что я увидел в «Лефортово», этом мрачном замке Иф, куда привозят людей, чтобы сломать их волю и уничтожить всё человеческое.

Я много раз читал о жестоких порядках в СИЗО-2, а именно так называется это место, но увиденное превзошло все ожидания. Опытные сидельцы в «Воднике» предупредили, что если я так активно буду заниматься своей защитой, общением с правозащитниками, жалобами, публикациями в СМИ, то меня отправят в «Лефортово», а там даже увидеться с адвокатами очень проблематично, словом, рисовали все ужасы. Но моё падение всё ниже и ниже я уже не мог остановить, иначе это был бы уже не я. Ко всему прочему, много ведущих политиков России называли моё уголовное дело политическим, так почему тогда не «Лефортово», рассуждал я про себя.

СИЗО-2 ФСИН России «Лефортово»

Тюрьму в Лефортово строил ещё император Александр II, по всем архитектурным правилам. Внутренний интерьер здесь, как в американских фильмах: четырёхэтажное здание имеет широкие проходы-коридоры со «вторым светом», то есть потолков в коридорах нет до четвёртого этажа. Вдоль же камер расположены узкие проходы, а две противоположные стороны здания соединяют через каждые 30—40 метров железные мостики. Выглядит всё это достаточно зловеще и фундаментально. Меня утешали слова знакомой Кати, которая сидела вместе с моим заместителем Еленой Базановой: «Представь, что ты в квест играешь». Я подумал, что это неплохое объяснение, похожее на правду, ведь главный герой любого авантюрного романа обязательно попадает в тюрьму. Так почему же я, ведущий столь рискованный образ жизни, избежал бы этой участи?

Моё глубокое убеждение, подкреплённое мнением сидельцев, что «Лефортово» – это «фабрика смерти», место, где полностью подавляется воля и унижается человеческое достоинство, здесь «глубокая заморозка» – отсутствие связи с внешним миром. Это единственная тюрьма в мире, где заключённые не видят друг друга, где существует правило, по которому по коридору может пройти только один арестант, поэтому продольные постоянно перекрикиваются – «пятый пошёл», «пятнадцатый зашёл», словом, традиции, копирующие времена КГБ и царских устоев. Александр II строил эту тюрьму для военных преступников, изменников Родины. В камере площадью 8 квадратных метров сидело по одному человеку. Сейчас по двое. Это, пожалуй, всё, что изменилось с тех пор.

«Лефортово» – единственная тюрьма, где нет горячей воды в камерах, где железный туалет в виде конуса (его даже унитазом не назовёшь) стоит посреди комнаты, ничем не огороженный, и твой сосед смотрит на тебя с расстояния двух метров, как ты справляешь нужду. Очень унизительно и негигиенично. И это в XXI веке! Позор! Мало того, отхожее место ещё и под прицелом камер видеонаблюдения, а среди надзирателей много женщин.

Это единственная тюрьма в стране, где нет электронной переписки (везде с цензурой, конечно). Здесь нет услуг дополнительного питания, как во всех других тюрьмах. С моим диабетом я теперь не могу заказать творог, яйца, рыбу. Диета, которая выписана мне здесь, почему-то составляет одно маленькое яйцо (чуть больше перепелиного) на два дня и маленькую коробочку яблочного сока (непонятно зачем, ведь при диабете его как раз нельзя). Творог не дают.

Здесь нет спортзала, а в прогулочных двориках площадью 10 квадратных метров нет турника, как в СИЗО-5. Ножи выдают в дневное время только пластиковые, которыми невозможно разрезать никакие продукты.

Зато охранников в «Лефортово» во много раз больше, чем в «Воднике», хотя порядка от этого не прибавляется. Всем известно, что до сих пор в подвале существует камера пыток и сидящих по статье «Терроризм», в основном узбеков и таджиков, там пытают током. Например, узбек Бехруз Махмудов, сидящий здесь, написал много жалоб на то, что его пытали током, привязывая провода к половому члену, так что у него на полгода пропала эрекция. Не помогли ни письма в Генпрокуратуру, ни правозащитникам, ни президенту. Неудивительно, что арестанты часто заканчивают жизнь самоубийством. Например, недавно бывший вэдэвэшник Тарас повесился в камере, а его сосед Серажитдин Эргашев после увиденного сошёл с ума. Эргашева увезли в психушку «Бутырки» – «Кошкин дом», где его били пациенты этого заведения (о нём далее я расскажу более подробно), сидящие в основном за убийства. Впоследствии ему всё же удалось восстановить свою психику, и после перевода на зону он сказал, что никогда больше не будет жить в России и уедет в свою Киргизию.

Самое страшное в «Лефортово» для меня – не бытовые неудобства и даже не этот жесткий, строгий режим, а полная «заморозка». Адвокаты не могут попасть сюда неделями, так как в изоляторе всего шесть кабинетов для встреч на 150—200 сидельцев, и защитники устраивают жеребьёвку за право попасть к клиенту. Вкупе с тем, что здесь нет электронных писем, а цензура задерживает на несколько дней обычные почтовые отправления, то ты оказываешься отрезанным от всего мира, становишься бесправным, беспомощным и слепоглухонемым человеком.

В письмах к вышестоящему начальству и правозащитникам задаю вопрос, что я делаю здесь. Почему главу сельского района поместили в «Лефортово» вместе с террористами, олигархами, генералами, губернаторами и серийными убийцами? За всю историю существования этой тюрьмы здесь ни разу не было главы муниципалитета. Чем я так опасен для государства? Тем, что записал на диктофон и опубликовал в видеообращении к президенту РФ, как мне угрожает посадкой генерал ФСБ Иван Ткачёв и начальник Управления Президента России по внутренней политике Андрей Ярин, требуя написать заявление об отставке? Выглядит всё это, прямо скажем, некрасиво – два больших человека, государевы люди угрожают отцу многодетной семьи тем, что в случае непослушания «мы у тебя дом отберём, а ты с пятью детьми пойдёшь по миру».

Вообще надо сказать, что «Лефортово» деградирует. Во времена Александра II сюда сажали военных преступников, в советские годы – изменников Родины, в начале 2000-х здесь тоже были только арестованные по преступлениям против государства, однако в наши дни в изоляторе стали появляться и бизнесмены. Легендарная тюрьма коммерциализируется, и уж, конечно, совсем опустили её статус, посадив сюда и меня.

Мой сосед по камере, миллиардер Роман Манаширов, говорит, что за три года, как он заточён здесь, впервые видит столь мелкого сидельца. «Лефортово» превратилось в место содержания арестантов, на которых поступил «заказ», хотя справедливости ради надо сказать, что террористов и госизменников всё же больше.

Самые известные здесь из олигархов – братья Магомедовы: Магомед и Зия. Они сидят два месяца, у них 210-я статья УК РФ «Преступное сообщество», хотя братья – чистые бизнесмены, их уважают в «Лефортово». Ведут они себя достойно как в бизнес-сообществе, так и в самом Дагестане. Если арест правительства почти в полном составе – они все находятся здесь же – жители республики поддержали, то арест Магомедовых вызвал обратную реакцию у населения.

Братья Магомедовы: Магомед и Зиявудин

Не менее известен и «губернатор-24» Санкт-Петербурга – 45-летний Дмитрий Михальченко. Он построил большой порт в Питере, владеет строительной компанией «Балтстрой» и множеством ресторанов, кафе, бутиков. Михальченко – друг бывших губернаторов города на Неве Валентины Матвиенко и Георгия Полтавченко, экс-директора ФСО Евгения Мурова, Виктора Воронина из Управления «К» ФСБ России и руководителя ФТС Андрея Бельянинова. У него 17 адвокатов. Из-за клаустрофобии оночень болезненно переживал первые дни ареста, громко кричал и требовал камеру побольше.

Ткачёв приводил его в пример, как можно посадить человека за что угодно, если есть заказ. Конечно, миллиардеру Михальченко не было необходимости провозить вино мимо таможни, это совсем не его уровень, но сегодня никто не боится фабриковать дела, мало того, тот же Ткачёв этим гордится и козыряет своими возможностями.

«Губернатор 24» Санкт-Петербурга Дмитрий Михальченко

Камеры в «Лефортово» очень маленькие, все стандартные – по 7,8 квадратного метра, и я давеча не поверил Роме Манаширову, моему соседу, который утверждал, что они с замминистра культуры РФ Гришей Пирумовым, с которым долго просидели в этой камере и сильно подружились, тщательно промеряли стены вплоть до миллиметра. Тем не менее мы потратили около часа, ещё раз измерив спичечным коробком камеру. Так и есть: 7,8 квадратного метра, что, кстати, меньше положенных 4 квадратных метров на человека.

В этой же камере сидел губернатор Кировской области Никита Белых, что с его огромным ростом и весом очень непросто. Он уехал на зону в Рязань, где сейчас занимается заготовкой сена. Рассказывают, что его здесь никто не любил, в первую очередь персонал СИЗО. Белых никак не мог выйти из образа губернатора, очень много жаловался, разговаривал со всеми как с подчинёнными, и руководство СИЗО слило его в камеры с узбеками и таджиками, сидевшими по статье «Терроризм». Но надо сказать, что Белых вёл себя прилично, никого не сдал, вину не признал. Он большой и с большим духом, администрация СИЗО издевалась над ним, не давая лечения, а ведь он сидел с опухшей ногой и с первым типом диабета – на инсулине.

Экс-губернатор Кировской области Никита Белых

***

За неделю здесь я уже замучил всё руководство изолятора своими регулярными встречами с членами ОНК и обсуждением нарушений прав арестантов. Не знаю, как долго у них ещё будет интерес ко мне, но за неделю четыре встречи – это, конечно, много.

В день моего прибытия в «Лефортово» меня посетил самый активный из членов ОНК – Иван Мельников. Я находился в шоковом состоянии от смены изолятора, и его приход был как нельзя кстати. Он поднял настроение ещё и тем, что сообщил жене о моём местонахождении.

В субботу ко мне с членами ОНК, журналистом «Московского комсомольца» Евой Меркачёвой рвался член СПЧ Андрей Бабушкин, чтобы убедить начальство изолятора дать мне доверенность на выборы, но его не пустили, так как он не является членом ОНК и не имеет права на беспрепятственный проход в тюрьму.

23, 25 и 27 июля руководство СИЗО-2 развернуло на КПП нотариуса, которого привели мои адвокаты, так что, видимо, не помогло вмешательство Эллы Памфиловой, и моей жене, Юлии Шестун, придётся самой идти на выборы главы района, ведь до конца регистрации остался уже один день.

Юля очень неплохой оратор, проницательная и внимательная. Недаром она работала главным редактором радиостанции «ОКА-ФМ» и впоследствии преподавателем в одном из серпуховских институтов. Я понимаю, что против неё будет работать административный ресурс губернатора и подольских, которые подмяли под себя администрацию района.

Тем временем я написал открытое письмо своим бывшим сотрудникам из администрации Серпуховского района, в котором пояснил, никого из них не осуждаю, хотя и знаю, что после ареста, прямо на следующий день, все они от меня отвернулись. Им сложно сопротивляться, ведь каждый из них оказался в ситуации человека, стоящего на коленях с приставленным к затылку пистолетом. Все видели, как легко посадили меня за постановление 2010 года, дважды проверенное судами, десять раз – следователями СК, и каждый раз признавалось, что всё законно и обоснованно. Более того, данное постановление даже не я подписывал. Любого из руководящего состава администрации района эти люди в состоянии бросить за решётку, легко и просто, даже в отсутствии вины. Плюс в наше непростое время многие боятся потерять работу. Большинство служащих – женщины, а им сам Бог велел думать о детях, о семье.