Непокорный арестант. Часть 1

Конечно, слова про «разработку» Манаширова – это шутка, ведь он за три года так никого и не сдал, хотя ФСБ предлагала ему немедленное освобождение при показаниях на генералов правоохранительных органов. Однако Роман не смог их оговорить ради прекращения своих страданий, которых не мог пожелать никому. Касаемо других вещей наши мнения часто расходятся, и это кажется мне более интересным для дискуссий и поиска истины. В частности, Манаширов осуждает моё видеообращение к президенту с записью Ткачёва и говорит, чтобы я никого не записывал, что это непорядочно.

Многие, в том числе и среди моих друзей, осудили публикацию записи в интернете. В основном это люди из крупного начальства. Но более 90% граждан, оставивших отзывы, полагают, что всё сделано правильно, что только так можно спасти нашу страну Россию. Моё видеообращение набрало 3,5 миллиона просмотров и несколько тысяч комментариев, так вот комментариев с осуждением меня было около десятка. В остальном же – полное одобрение.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

МИМОЛЁТНАЯ ВСТРЕЧА С ДЕТЬМИ

Сегодня, 9 августа 2018 года, мылся в бане с Манашировым. Мы раздевались в боксе, где из потолка идут трубы отопления или водопровода, на которых три с половиной года назад повесился таджик, не выдержавший пыток. В «Лефортово» сидельцы не любят раздеваться там и зачастую отказываются это делать.

Встретился со своими адвокатами, Павлом Беспаловым и Виктором Камалдиновым, сегодня отпустил их пораньше, в 16:00, а обычно держу до упора – 17:30. Всё потому, что не было необходимости переписывания моих бумаг, на которое уходит очень много времени, ведь передать друг другу в «Лефортово» ни одного документа не получается, в адвокатскую комнату тут же вбегают сотрудники СИЗО и пресекают любую попытку, не говоря уже о том, что на выходе происходит тщательный обыск с перетряхиванием всех документов и у меня, и у защитников.

Я опубликовал рассказ о «Лефортово» в «Пасми» и тем самым доставил огромные проблемы руководству СИЗО-2. Все адвокаты в очереди на КПП обсуждали эту публикацию и расспрашивали друг друга: «А есть там что-нибудь про моего?» Дочь Маша тоже добавила перца, встав с плакатом на одиночный пикет возле КПП, чем вызвала большой интерес у проходящих в «Лефортово», да и просто прохожих. Новость об этом даже была в топе Mail.ru на первом месте, о Машиной акции писали «КоммерсантЪ», «Эхо Москвы» и другие СМИ. Что же касается моего рассказа, то у многих возник вопрос, как он смог за три недели собрать столько информации.

Мария Шестун пикетирует СИЗО-2 «Лефортово»

Даже когда я вчера садился в автозак для поездки в Басманный суд на продление ареста, то моими соседями по клетке были миллиардеры Костя Пономарёв и Дмитрий Михальченко. Встретили они меня как товарища. Я спросил:

– Откуда меня знаете?

– Александр Вячеславович, вас уже всё «Лефортово» знает!

8 августа мне объявили, что сегодня суд, и через пять минут выход с документами. Вообще это нарушение – не говорить заранее о заседании, ведь о нём бывает известно за несколько дней, и человека должны подготовить. Я уже не говорю о том, что адвокаты здесь проходят к клиентам раз в две недели и выстроить линию защиты невозможно.

8 августа был десятый день голодовки, и если вначале меня с утра до вечера все дёргали и уговаривали прекратить эту затею, чем, кстати, только подогрели мой интерес, то впоследствии никто меня не посещал, и я очутился в полном вакууме. Именно поэтому поездку в Басманный суд я воспринял как увлекательное путешествие, пусть и с драматическими нотками.

Много раз я просил Юлю взять с собой младших детей, Гришу и Матвея, на суд, чтобы я смог посмотреть на них и сказать хотя бы пару слов, а если повезёт – поцеловать. Два месяца я их не видел, и моя душа разрывалась от боли и тоски. Однако когда при проходе в зал заседаний я увидел своих ангелков и захотел их поцеловать, то мне даже полсекунды не дали задержаться и потащили за наручники, как корову. Я упёрся, хоть и скинул с начала голодовки десять килограммов и ослаб, всё же силы у меня остались, и тот, к которому я был пристёгнут, чуть не оторвал руку, пытаясь сдвинуть меня. Тут же ему на помощь бросились несколько конвоиров и стали выкручивать запястья, пихая меня в зал суда. Представляю, какой шок испытали дети, увидев папу впервые за два месяца и столкнувшись с такой неоправданной жестокостью.

Конвоиры не дали мне поцеловать детей в Басманном суде

На все заседания суда приходят журналисты и телеоператоры из разных изданий, в том числе и районных, конечно. Этот драматический момент был снят на видео и тут же выложен в интернет. За один вечер сюжет набрал 50 000 просмотров с сотнями комментариев, где конвоиров называли фашистами, а губернатора Московской области Андрея Воробьёва нецензурными словами, так как всем известно, что меня посадили именно по его заказу. В тот момент давление у меня было под 200, а пульс не меньше 120 ударов в минуту. Влетев, как пробка, в зал заседаний, я, запыханный и возбуждённый, увидел своих адвокатов, которые смотрели на меня, как на распятого Христа, с жалостью и состраданием. Сначала я подумал, что им жалко меня из-за конфликта с конвоем, но потом они сказали, что после десяти дней голодовки я выгляжу как узник концлагеря.

Юле после потасовки удалось договориться с судом, чтобы я находился в стеклянном кубе уже без наручников. Гриша и Матвей подошли ко мне на расстояние двух метров, и мне удалось три-четыре минуты поговорить с ними и рассмотреть получше. Матвей только более или менее научился разговаривать и пытался подойти ко мне вплотную, бил по рукам конвоиров, мешавших ему:

– Отпустите папу! – безапелляционно вещал мой малютка.

Из четверых моих сыновей Матвей с рождения выделялся боевым характером и любым путём добивался своего. Настоящий бандит – так я его охарактеризовал, когда меня спрашивали про самого младшего. Гриша как раз полная противоположность, никогда не нарушал правила, удивительно законопослушный и творческий ребёнок, абсолютно не агрессивный, «врождённо интеллигентный» – так сказал на дне рождения друг семьи Николай Рожков. Слёзы ручьём катились у меня из глаз, когда я видел и слышал своих малышей. Это как взрыв атомной бомбы внутри. Острая боль и великое счастье одновременно. В моей израненной душе порхали бабочки на душистых цветах.

Детей увели, и мы с адвокатами обсуждали вопросы почти целый час, который нам дали на ознакомление с материалами дела.

Я поменял московского адвоката Исаака Якубовского с его конторой, кстати, земляка сокамерника Манаширова – горского еврея из посёлка Красная Слобода в Азербайджане, на Андрея Гривцова и Михаила Трепашкина.

Михаил Трепашкин – адвокат, правозащитник, бывший полковник ФСБ, сам сидел в тюрьме за политику, имеет репутацию оппозиционера и бузотёра, ориентированного на европейские ценности. Мне он нужен для связи с правозащитниками, Европейским судом и прессой.

Михаил Трепашкин (слева) и Александр Литвиненко, сотрудники УРПО ФСБ – подразделения, занимавшегося внесудебными расправами – на знаменитой пресс-конференции 1998 года

Андрей Гривцов – бывший следователь центрального аппарата Следственного комитета, сидевший в тюрьме по обвинению в вымогательстве денег у рейдера Владимира Палихаты. Андрею удалось выбраться оттуда, доказать свою невиновность без помощи адвоката. Он творческий человек, пишет статьи, книги, активный пользователь сети Facebook. Андрей значительно моложе Трепашкина, ему около 40 лет, и он более сдержанный и прагматичный. Обоих этих адвокатов я знаю уже лет десять, со времён «дела подмосковных игорных прокуроров».

Андрей Гривцов, адвокат Александра Шестуна

В то время ко мне приезжали люди со всей страны, потому что я часто появлялся на центральных телеканалах, в федеральных газетах с разоблачением коррупции в органах прокуратуры. Моя бывшая староста группы в Костромском технологическом институте, Галя Волкова, ныне заведующая кафедрой, профессор, в те годы борьбы с прокурорами сказала:

«Ты был лучиком надежды для людей!»

Лучше не скажешь…

Со старостой группы Галиной Соковой на 80-летии КГТУ

На «звёздных» адвокатов у меня нет денег, да и толку никакого, если есть политический заказ «космического» уровня. Никакие доводы и аргументы не помогут.

Мы обсудили все вопросы с защитниками, они записали мои поручения, связи-то нет, как я уже неоднократно писал, и даже бытовые новости могу передавать близким только через них. Переходя в другой зал заседаний, где должен был пройти сам процесс, я увидел большую группу поддержки из района, своих родственников. Как всегда, в зал не поместилась даже половина желающих. У всех таилась надежда на счастливый исход, но я пытался их успокоить, говорил, что решение Басманного суда заранее против меня и иным никогда не бывает, поскольку суд находится под влиянием СК и ФСБ, и что это всего лишь возможность увидеть друг друга, поговорить с адвокатами и просто прогуляться, сменить обстановку. Плюс это возможность обжалования в Мосгорсуде, где влияние СК и ФСБ уже не так сильно, иногда чудеса там происходят, людям меняют меру пресечения на домашний арест или подписку о невыезде.

Все наши судебные заседания посещает сотрудник УФСБ по Москве и Московской области, их ведомство ведёт оперативное сопровождение моего дела. Это лишний раз показывает отсутствие независимого суда, тем более следствия. Со мной в «Лефортово» сидят генералы СК, которых посадила ФСБ за непослушание: Максименко через две камеры от меня, Никандров из 97-й камеры на втором этаже, Дрыманов, заехавший в 41-ю камеру сразу после меня.

Так сложилось, что СК всегда немедленно и беспрекословно выполнял все просьбы, поручения и пожелания начальника Управления «К» ФСБ России Ивана Ткачёва и капризничал, когда общался с Управлением «М» ФСБ, хотя они-то как раз и курируют следствие. Харизматичный генерал ФСБ Сергей Алпатов, руководитель «М», в своё время показал СК свою силу и возможности людям, близким генералам СК и Ткачёву, посадив их как простых карманников.

Так вот, на этот раз в суде присутствовал молодой белобрысый фээсбэшник, который после заседания, не стесняясь, вместе уходил по улице с девушкой – следователем СК, мило беседуя и придерживая за локоток. Хотя следствие, как и суд, должны быть нейтральны и объективны. До заседания видел, как опер из ФСБ заходил в кабинет к судье, скорее всего, озвучить ей мнение руководства: Шестуна отпускать нельзя. На процессе же он строчил отчёты начальству – главе Службы экономической безопасности ФСБ по Москве и Московской области Юрию Плаксенко и некому Алексею Александровичу о том, как проходит процесс, а при выступлении моей жены писал в телефоне:

– Жена выступает!

– Сфоткай дуру, – скомандовал собеседник.

– Картинно рыдает, говорит, что рада, что он хотя бы жив.

Экран с сообщениями ловко сумела сфотографировать сидящая рядом журналистка и опубликовала этот хамский диалог в интернете в тот же вечер, выложив фото экрана и телефона в руке.

Переписка в телефоне сотрудника ФСБ

Эфэсбэшник по фамилии Полетаев присутствовал на заседании суда по продлению ареста и докладывал о ходе начальству СЭБ УФСБ по Москве и Московской области, обзывая жену Шестуна дурой

Всё заседание я не смотрел и не слушал судью, прокурора и следователя, немного вникнув в речи адвокатов, чтобы оценить их красноречие. Я поедал глазами своих детей – Машу и Ваню, жену Юлю, братьев Игоря и Мишу Черенова, всех своих родственников и друзей. Разговаривать не разрешают, и мы шепчем губами и жестикулируем, как дикторы телевидения с сурдопереводом.

Семнадцатилетний сын Ваня плакал, когда судья зачитала решение о продлении на три месяца ареста, и я утешал его, говорил, что результат заранее известен. Следствие и прокуратура просили четыре месяца продления, а судья решила, что много, и сократила до трёх.

ГЛАВА ПЯТАЯ

ИСТОРИИ МИЛЛИАРДЕРОВ

Когда я вернулся в камеру ожидания к Михальченко и Пономарёву, сообщив, что судья сократила срок содержания под стражей, то они засмеялись:

– Цирк! Который происходит регулярно.

Я очень много читал и слышал об этих миллиардерах. Они чуть младше меня, им примерно по 47 лет, безусловно, это очень яркие и талантливые люди, с огромной харизмой и обаянием. Я слушал их, открыв рот, а они наперебой артистично рассказывали о подробностях своих дел и просто о бизнесе и личной жизни на воле. Мы провели вместе более десяти часов, которые пролетели как одна минута, а если считать ещё и с переездом, то более тринадцати часов, потому что на обратном пути заезжали в Мосгорсуд. С нами в автозаке ехал и в Басманный суд, и обратно заместитель Михальченко – Борис Коревский. По возрасту он мой ровесник, по виду – высокообразованный интеллигентный человек. Высокий и статный, в отличие от Михальченко и Пономарёва, имевших одинаковое телосложение – немного полноватое, при росте ниже среднего.

Борис Коревский, бизнес-партнёр Дмитрия Михальченко

Коревский рассказал о поведении Никиты Белых в тюрьме, развенчав миф о его барстве и чванливости. Простой, общительный и принципиальный, с ним всегда было приятно общаться. У него только один изъян: когда в автозаке все просили не курить, он всё равно доставал сигару и пыхтел, задымляя и так маленькое пространство. Сейчас Никита уже в колонии и чувствует себя там прекрасно, в отличие от «Лефортово», где он постоянно болел и притеснялся руководством СИЗО-2. Одних только выговоров у него было чуть ли не более десяти штук, а это влияет на получение УДО (условно-досрочного освобождения). Сам Белых, обвиняемый в получении взятки, рассказывал, что никаких денег он в «Лотте Плаза» не брал, как утверждало следствие и показывали все телеканалы. Краска была нанесена не на деньги, как положено, а на ручку сумки. Его случай очень похож на дело министра Алексея Улюкаева, где под видом колбасок ему пытались передать сумку, испачканную краской для денег. Обеими операциями, кстати, руководил Иван Ткачёв.

Сейчас в колонии экс-губернатор Кировской области Белых получил в своё распоряжение целую студию звукозаписи, где сочиняет и аранжирует песни в жанре шансон. Ходит уже без трости и пользуется там большим уважением.